Возвращение доктора Фу Манчи - Ромер Сакс - Страница 5

— Где же Фу Манчи?

В тоне Найланда Смита слышалось беспредельное удивление.

Я поднялся на ноги — все равно в этот момент от меня было мало проку бедному священнику — и огляделся. В комнате не было ничего похожего на мебель. Лишь куча мусора на полу, да керосиновая лампа висела на стене. Дверь была одна, единственное окно заделано решеткой. Однако же мы слышали голос зловещего доктора, который не перепутаешь ни с чьим другим.

Голос существовал отдельно от своего хозяина. Бред какой-то. Но мы-то были в здравом уме. Понимали, где находимся, что перед нами лежит убитый китаец-палач, а рядом с ним — в глубоком обмороке его жертва.

Внезапная догадка осенила нас почти одновременно. В ярости Смит бросился в коридор ко второй двери. Она была распахнута. Мы долго прощупывали темноту лучом карманного фонарика. И наконец обнаружили переговорную трубу, соединяющую обе комнаты.

Смит буквально заскрежетал зубами. Но быстро взял себя в руки и сказал:

— Знаете, Петри, все же кое-что мы узнали. По-видимому, Фу Манчи обещал Элтему сохранить жизнь, если тот раскроет имя своего корреспондента. И, судя по всему, он собирался сдержать слово. А это уже каким-то образом его характеризует.

— Это почему же?

— Элтем никогда не видел Фу Манчи. Но он знает некоторые районы Китая лучше, чем ты знаешь Стрэнд. И у него там множество влиятельных и опасных для доктора друзей. Теперь рассмотрим ситуацию. Фу Манчи отпускает Элтема в обмен на нужную информацию, оба возвращаются в Китай, и там неожиданно их пути пересекаются… Стало быть, доктору надо либо не сдержать слово и убрать Элтема, либо не показываться ему на глаза. Фу Манчи выбрал последнее. Это что-нибудь да значит…

Мы направились в комнату, где оставили Карамани. Ха! И она пуста.

— Петри, — горько заметил Смит, — мы проиграли вчистую. Мы упустили желтого дьявола, и он опять свободно гуляет по Лондону!

Он высунулся в окно, и трель полицейского свистка прорезала темноту.

ГЛАВА IV

КРИК СОВЫ

Вот какими обстоятельствами было отмечено появление доктора Фу Манчи в Лондоне. Они пробудили старые страхи, разбередили старые раны. И даже более — впрыснули в них яд. Я отчаянно пытался вернуться к своим занятиям, изгнать из памяти образ Карамани. Отчаянно и тщетно. Больше не было мира в душе, радость ее покинула. Осталось глумление над собой.

Беднягу Элтема мы поместили в больницу, чтобы там он залечил свои страшные раны. Его поразительная стойкость служила мне укором. Смит принял ряд мер, чтобы обезопасить раненого от новых происков доктора, и они были столь успешны, что эта злобная тварь, по-видимому, решила на время оставить всякие попытки покуситься на безопасность этого героического священника и переключила свое внимание на другое. На что именно, я расскажу позже.

Сумерки всегда вызывают недобрые предчувствия, ибо темнота зачастую союзница преступления. Однажды ночью, «в тот страшный час, когда могилы свое чрево открывают», рука доктора Фу Манчи потянулась за очередной жертвой. В это время я прощался с одним случайным пациентом.

— Доброй ночи, доктор Петри.

— Доброй ночи, мистер Форсайт, — ответил я и проводил своего гостя до двери. Тщательно заперев за ним, я выключил свет и поднялся к себе.

Мой пациент был старшим офицером судна Вест-Индской компании. В море он сильно поранил руку, получилось нагноение, и когда они пришвартовались, он буквально с трапа сразу бросился ко мне.

Итак, оказав ему помощь и отпустив с миром, я поднимался к себе. Часы в холле пробили час. В это время я почему-то подумал о том, что этот Форсайт мне кого-то напоминает. Дойдя до спальни, я с удивлением обнаружил, что там выключен свет.

— Смит! — позвал я.

— Подойдите сюда и смотрите! — ответила мне темнота. И тут я заметил силуэт моего старого друга в проеме раскрытого окна. Прекрасно его зная, я даже в темноте заметил по его напряженной позе, что он наблюдает за какими-то захватывающими событиями на улице.

Я подошел и спросил, что его так заинтересовало.

— Вот, обратите внимание на эту купу вязов вон там…

Он схватил меня за руку, и я почувствовал, что мне передается его волнение.

В том, как он произнес это, я почувствовал крайнюю степень возбуждения. Облокотившись на подоконник рядом с ним, я огляделся. Звезды сияли, царящее спокойствие ночи внушало благоговейный трепет. Лето напоминало тропики, и улица с ее пляшущими огнями выглядела в эту ночь совершенно необычно. Купы вязов внизу виделись чем-то сплошным и бесформенным.

Тем не менее мой друг излучал некий магнетизм тяжелого предчувствия, который заставлял не замечать красоты ночи. Она служила лишь напоминанием о том, что среди миллионов лондонцев затаился некий злой дух, само существование которого являлось для меня научной загадкой.

— Где ваш пациент? — бросил Смит.

Его резкий вопрос придал моим мыслям иное направление. Действительно, ничьи шаги не нарушали тишину. Черт побери, куда, в самом деле, мог деться мой пациент?

Я было высунулся из окна, но Смит тут же втянул меня обратно.

— Не высовывайтесь!

Я посмотрел на него с удивлением:

— Это еще почему?

— Сейчас скажу, Петри. Вы видели, как он уходил?

— Видел. Но я не могу понять, куда он делся. Может быть, задержался почему-либо у ворот?

— Похоже, — шепнул Смит, — там, под вязами, его заметили.

Его рука все сильнее сжимала мое плечо, по мере того, как росло возбуждение. Надо ли описывать мое удивление? Понемногу меня стала охватывать дрожь, потому что сдержанное напряжение и обострившаяся бдительность Смита могли означать только одно — близость Фу Манчи!

Одного этого слова было достаточно, чтобы я весь обратился в зрение и слух. Причем я умудрялся каким-то образом одновременно вслушиваться и в то, что происходило на улице, и в то, что могло произойти внутри дома. Сомнения, подозрения и всевозможные страхи обрушились на меня. Что понадобилось Форсайту у моих ворот? Насколько помню, я никогда его прежде не видел. И все же в облике его было что-то до боли знакомое. А что если его визит обусловлен каким-то заговором? Хотя… рана-то была настоящая. Так лихорадочно метались мои мысли при одном только воспоминании о Фу Манчи.

Найланд Смит буквально тисками сдавил мою руку.

— Снова там, Петри! — прошептал он. — Смотрите! Смотрите!

Его команда была совершенно не нужна. Мы практически одновременно заметили это поразительное… нет, скорее сверхъестественное явление. Из темноты под вязами, как из-под земли, вырвался колеблющийся голубоватый свет. Какое-то время он парил на одном месте, а затем начал подниматься. Подобно огненному видению, вернее, огненной ведьме, он поднимался все выше, выше и выше, пока не достиг, по моим прикидкам, футов двенадцати над землей. И там внезапно померк.

— Черт побери, Смит, что это могло быть?

— Не спрашивайте, Петри. Такое я уже видел дважды. Мы…

Внезапно он смолк. Внизу раздались быстрые шаги. Через плечо Смита я увидел, как Форсайт пересекает дорогу, перемахивает ограждение и продолжает свой путь по шоссе.

Смит вскочил.

— Мы должны его остановить! — вымолвил он хрипло.

Он выбежал из комнаты, и я услышал, как он кубарем скатился по лестнице, крича мне:

— На улицу через сад! Через боковой выход!

Я его догнал как раз в тот момент, когда он распахнул дверь чулана, через который мы, открыв еще одну дверь, выбежали в сад. Легкий запах цветущего табака был едва различим. Не ощущалось ни малейшего движения воздуха. Я слышал, как впереди меня Смит поворачивает задвижку у ворот. Оставив их открытыми, мы выбежали на улицу.

— Мы не должны показывать, что вышли из вашего дома, — быстро объяснял Смит. — Я пройду по улице сотню ярдов, а затем поверну назад. Вы полминуты, не более, ждете, затем двинетесь в противоположном направлении и проделаете то же самое. Как только выйдете из-под света уличных фонарей, перемахивайте ограждения и бегите к вязам.