Рука доктора Фу Манчи - Ромер Сакс - Страница 31

Я ошеломленно покачал головой.

— Ах! — продолжал он на французском. — Вы не говорите на моем языке.

— Не говорю, — ответил я ему, тоже по-французски. — Но раз у нас есть общий знакомый язык, может, вы объясните, с какой целью на меня совершено нападение и кто вы такой?

Произнеся эти слова, я поднялся на ноги, но мгновенный приступ головокружения заставил меня вновь опуститься на скамью.

— Успокойтесь, — сказал китаец и взял щепоть нюхательного табака из серебряной вазы, стоявшей у него под рукой. — Мне пришлось прибегнуть к известным мерам, дабы получить возможность побеседовать с вами. В Китае подобные меры не считаются чем-то необычным, но, должен признать, они действительно расходятся с представлениями англичан о нормах поведения.

— И весьма сильно расходятся! — подтвердил я.

Спокойные манеры этого чрезвычайно представительного пожилого человека не давали мне возможности должным образом выразить свое справедливое негодование. Меня преследовало ощущение нереальности происходящего; я словно находился в некоем царстве грез, где правят свои, сказочные законы.

— У вас есть веские основания, — продолжал мой собеседник, поднося щепоть табаку к носу, — не доверять всем китайцам. Посему, направив своих слуг в ваше жилище, где, как я знал, вы находились в одиночестве, я строго велел им соблюдать все законы вежливости, приличествующие ритуалу настойчивого приглашения. Посему прошу извинить меня, ибо я не имел в виду обидеть вас.

До меня с трудом доходил смысл его слов. Одно чудо следовало за другим. Что последует дальше? Что все это значит?

— Я предпочел встретиться с вами, а не с мистером Найландом Смитом, — продолжал мандарин, — поскольку, возможно, ваш друг знает меня в лицо. Должен признаться, одно время я относился к вам неприязненно, как к врагам одной из наиболее древних и могущественных организаций в мире — Си Фана.

Произнеся последние слова, китаец дотронулся правой рукой до лба, потом до губ и наконец до груди — жестом, похожим на мусульманский.

— Но в первую очередь хочу заверить вас в том, что деятельность этого ордена ни в коем случае не враждебна вам, вашей стране или вашему королю. В недавнем прошлом работой крупных отделений ордена руководил известный вам доктор Фу Манчи, но преследуя при этом собственные цели. А поскольку он занимал весьма высокое положение в организации, в наших рядах возник раскол. Ровно месяц назад Высочайший Правитель приговорил Фу Манчи к смерти, и, так как самому мне необходимо срочно вернуться в Китай, я передаю мистеру Найланду Смиту право привести приговор в исполнение.

Я ничего не ответил, ибо по-прежнему не обрел дара речи.

— Си Фан, — тут мандарин повторил благоговейный почтительный жест, — отрекся от доктора Фу Манчи и его слуг. Поступайте с ними, как посчитаете нужным. В этом конверте, — он показал мне запечатанный конверт, — находится информация, могущая оказаться полезной для мистера Смита. Теперь должен просить вас об одном одолжении. Вас препроводили сюда в тех одеждах, в каких застали дома (я был без шляпы и в красных кожаных тапочках). Пальто и шляпу мы, конечно же, дадим вам во временное пользование. Просьба же моя заключается в следующем: закройте, пожалуйста, глаза и не открывайте их, пока вам не разрешат это сделать.

Кто из моих читателей усомнится в том, что я согласился выполнить эту просьбу без всяких возражений? Вспомните, в каком положения я находился; вспомните, какие невероятные события предшествовали моей встрече с мандарином. И вспомните, прежде чем судить меня, еще одно: ведь я не сомневался в присутствии бесчисленного множества китайцев за стенами этого странного помещения с золотой дверью и одновременно с этим не имел ни малейшего представления о его местоположении. Продолжительность моего забытья оставалась для меня неизвестной, поэтому место, в котором я очнулся, могло находиться где угодно, в радиусе, скажем, тридцати миль от Флит-стрит.

— Я согласен.

Мандарин сдержанно поклонился.

— Будьте любезны, закройте глаза и ничего не бойтесь. Никакая опасность не угрожает вам.

Я повиновался. В тот же миг прозвучал удар гонга, и золотая дверь растворилась. Над ухом моим раздался мягкий голос, принадлежавший, очевидно, образованному китайцу.

— Держите глаза крепко закрытыми, пожалуйста. А я помогу вам надеть пальто. Конверт вы найдете в кармане. А вот шляпа. Теперь возьмите меня за руку.

Одетого в чужие пальто и шляпу, меня вывели из комнаты в коридор и помогли спуститься по покрытым ковром ступенькам и выйти из дома. До ушей моих донесся отдаленный шум уличного движения, когда меня усаживали в машину на мягкое сиденье с подушками. Автомобиль тронулся с места и некоторое время ехал по улицам. Потом…

— Позвольте помочь вам выйти, — произнес все тот же мягкий голос. — И через тридцать секунд вы можете открыть глаза.

Мне помогли выйти на тротуар, и я услышал шум отъезжающей машины. Медленно досчитав до тридцати, я открыл глаза и огляделся. Именно этот момент, а не миг моего пробуждения в комнате с золотой дверью, знаменовал для меня возвращение к реальной действительности, ибо сейчас меня окружал понятный и знакомый мир, обыденные улицы Лондона. Пустынная Портленд-плэйс тянулась с одной стороны от меня, а с другой уходила в темноту Риджент-стрит. Часы на соседней церкви пробили один раз.

Еще не вполне опомнившись от пережитого потрясения, я добрался до Оксфордской площади и сел там в такси, которое отвезло меня на Флит-стрит. Расплатившись с водителем, я торопливо прошел по старому сводчатому проходу во двор и приблизился к входной двери. Я уже собирался подняться по лестнице, когда кто-то стремительно сбежал вниз по ступенькам навстречу мне и едва не сбил меня с ног.

— Петри! Петри! Слава Богу, вы живы!

Это был Найланд Смит. Глаза его горели от возбуждения, и в тусклом свете фонаря в подворотне я заметил, как сильно дрожат руки друга, когда он хлопал меня по плечам.

— Петри! — продолжал он взволнованно. — Меня задержали в высшей мере искусной хитростью. Я прибыл домой лишь пять минут назад и обнаружил ваше отсутствие, раскрытое окно и следы на подоконнике, вероятно, от крючков веревочной лестницы.

— Но куда вы направляетесь сейчас?

— Только что позвонил Веймаут. У нас есть веские доказательства того, что мандарин Ки Минг, которого я считал умершим и который является высоким должностным лицом Си Фана, в настоящий момент находится в Лондоне. На сей раз на карту поставлено все, Петри! Я направляюсь прямо на Портленд-плэйс!

— В китайское консульство?

— Совершенно верно!

— Вероятно, вам нет нужды торопиться, — медленно проговорил я. — Я только что оттуда.

ГЛАВА XXVIII

МАНДАРИН КИ МИНГ

Найланд Смит вышагивал по маленькой гостиной, дергая себя за мочку левого уха почти яростно. Сегодня стала более заметна седина в волосах моего друга, и лицо его с лихорадочно горящими неподвижными глазами казалось изможденным и больным, несмотря на загар.

— Петри! — начал он, со свойственной ему резкостью. — Я теряю уверенность в себе.

— Но почему? — изумленно спросил я.

— Сам не знаю. Но по какой-то неведомой причине я чувствую страх.

— Страх?

— Вот именно: страх. Во всей этой истории кроется какая-то глубокая тайна, постичь которую я не в силах. Во-первых, если похитители действительно хотели оставить вас в неведении относительно места, где произошла описанная вами встреча, они едва ли высадили бы вас на Портленд-плэйс.

— Вы хотите сказать?..

— Да, я хочу сказать, что вряд ли вы вообще были в китайском консульстве. Несомненно, разговаривал с вами Ки Минг. Я узнал его по вашему описанию.

— Значит, вы встречались с ним?

— Нет. Но я знаю людей, знакомых с ним. Он, безусловно, крайне опасный человек и, возможно…

Мой друг поколебался и странно взглянул на меня.

— Возможно, — задумчиво продолжал он, — его присутствие в Лондоне означает начало конца. Здоровье доктора Фу Манчи теперь начнет постепенно ухудшаться, и Ки Минг хочет занять место доктора.