Рука доктора Фу Манчи - Ромер Сакс - Страница 29

То была Карамани!

В безумии я рванулся прочь от ограды… и Смит сжал мою руку железными пальцами.

— Вы куда? — резко спросил он.

— Куда?! — вскричал я. — Неужели вы полагаете…

— Что вы предлагаете делать? — прервал меня друг. — Неужели вам так мало известно о возможностях доктора Фу Манчи, что вы готовы очертя голову броситься в этот притон? Черт возьми, дружище! Я понимаю ваши чувства, но подождите немного… подождите. Нам нельзя действовать безрассудно. Мы должны тщательно обдумать дальнейшие наши шаги.

Он подтащил меня обратно к железному ограждению и сочувственно похлопал по плечу. Вцепившись в поручень, словно безумный (каковым, собственно говоря, я и был в тот момент), я снова заглянул в мерзкий притон, отчаянно стараясь сохранить спокойствие.

Карамани безучастно поставила поднос на столик перед сэром Бингамом и удалилась, не удостоив последнего хотя бы одним взглядом в ответ на его нескрываемое восхищение.

Несколько мгновений спустя над смутным гулом лежащего далеко внизу Лондона поплыл звук, который завершил фантастичность сцены и превратил деревянный настил на крыше в Сохо в ковер-самолет, перенесший меня на золотой Восток. До слуха моего донеслось заунывное пение тростниковой дудки.

— Вся компания в сборе, — пробормотал Смит. — Я так и думал.

Снова раздвинулись портьеры, и в комнату скользнула другая служанка. Она была в полупрозрачном белом платье, тесно облегающем фигуру от плеч до бедер, где его перехватывал узорчатый пояс, и разлетающемся ниже широкими складками. Золотые браслеты звенели на ее запястьях и щиколотках. Ни ленты, ни бусы не украшали разбросанные по плечам матово-черные курчавые волосы девушки, а цветастый шарф, прикрывавший большую часть ее лица, подчеркивал красоту огромных сверкающих глаз. Вторая служанка, безусловно, была красива своеобразной красотой, но столь отличной от нежного очарования Карамани!

С раскованной томной грацией она прошла к центру комнаты и стала там, поводя руками из стороны в сторону и щелкая пальцами.

— Зарми! — воскликнул Смит.

Но я уже успел узнать злую евразийку, которая столь успешно помогала китайскому доктору в его делах.

Пение дудок продолжалось, и теперь я расслышал частый стук барабанов. Начался танец, и разношерстная публика с жадным вниманием следила за каждым движением танцовщицы. Зарми двигалась с вызывающей небрежностью, как нельзя больше отвечающей ее дикарской красоте. Гибкая, как змея, грациозная, как молодая пантера, девушка представилась мне новой Ламией, пришедшей погубить души людей искусством, осужденным еще в незапамятные времена Аполлонием Тианским.

Против своей воли я завороженно наблюдал за евразийкой. Наконец та закончила варварский танец и выбежала из комнаты: портьеры скрыли ее от взгляда. Сердце мое разрывалось от надежды и страха, что я вновь увижу Карамани! Как хотелось мне бросить на нее хотя бы еще один взгляд — и какое омерзение внушала мне одна мысль о ее пребывании в этом отвратительном притоне!

Она была пленницей (в этом сомневаться не приходилось) — пленницей в руках величайшего преступника, чье коварство не знало границ, чьи возможности казались неисчерпаемыми, чей искушенный ум позволял ему годами осуществлять гнусные замыслы в самом сердце европейской цивилизации и оставаться при этом неуязвимым.

— Эта женщина — колдунья! — вдруг пробормотал Найланд Смит. — Есть в ней что-то от змеи: отталкивающее и завораживающее одновременно. Интересно знать, сколько государственных тайн выужено здесь из мозгов посетителей, и интересно знать, из какого тайного укрытия Фу Манчи рассматривает ночной улов. Если…

Голос его пресекся самым странным образом. Это походило на настоящую телепатию, ибо, как только Смит заговорил о тайном укрытии, меня осенило: здесь и было то тайное укрытие! На странной платформе, на которой мы стояли!

Я отпрянул от перил, повернулся и уставился на Смита. По его лицу я понял, что эта мысль пришла к нам одновременно. Потом…

— Смотрите! Смотрите! — прошептал Веймаут.

Он смотрел на крышку люка. Она медленно поднималась — дюйм за дюймом… дюйм за дюймом… Как зачарованные, мы смотрели на нее. В отверстии появилась голова. В тусклом отраженном свете мы увидели два узких, слегка раскосых глаза, устремленных на нас. Они горели зеленым огнем.

— Боже мой! — проревел Веймаут. — Да это же доктор Фу Манчи!

Мы все трое одновременно прыгнули к люку. Крышка его с оглушительным грохотом захлопнулась, и я отчетливо услышал лязг задвигаемого засова.

Гортанный голос — легко узнаваемый, незабываемый голос доктора Фу Манчи — донесся до нас снизу. Я повернулся, бросился обратно к ограждению платформы и вновь заглянул в курильню. Посетители спешили к занавешенному портьерами выходу. Людей, одурманенных наркотиком, вели под руки слуги, среди которых на сцене действия появился и Исмаил.

Карамани, Зарми и доктора Фу Манчи нигде не было видно.

Внезапно все лампы внизу погасли.

— Это невыносимо! — вскричал Смит — Просто невыносимо! Несомненно, здесь есть еще один выход, какая-то потайная дверь. И они вновь ускользают из наших рук!

Инспектор Веймаут яростно подул в свисток. В ночном воздухе разнеслась пронзительная трель. Смит подбежал к краю платформы и попытался разбить каблуком стекла светового фонаря.

— Это безнадежно, сэр! — прокричал Веймаут. — Осколками стекла вас разорвет в клочья.

С яростным восклицанием Смит оставил свои попытки и стоял, ударяя правым кулаком по ладони левой руки и испепеляя полицейского бешеным взглядом.

— Я виноват, признаю, — пробормотал Веймаут. — Но слова вырвались у меня помимо моей воли. О! — Откуда-то с улицы внизу до нас донеслась ответная трель полицейского свистка. — Но как они найдут нас?

Он снова резко подул в свисток. Теперь несколько свистков ответили ему снизу… и струйка дыма поднялась над треснувшим стеклом светового фонаря.

— Я чувствую запах бензина, — пробормотал Веймаут.

С улицы внизу донесся нарастающий гул, похожий на гул приближающегося шторма. Далеко и близко раздавались трели полицейских свистков, и то один, то другой голос изредка поднимался над глухим ропотом толпы — в целом эти звуки рождали ощущение нереальности происходящего. Где-то глубоко в недрах притона слышался треск и грохот, словно кто-то отчаянно пытался сломать дверь. Сквозь стекла фонаря полился неровный свет.

Я вновь метнулся к ограждению, заглянул в комнату внизу, и глазам моим предстало незабываемое зрелище.

Доктор Фу Манчи метался по курильне — от дивана к занавешенной портьерами двери, от груды подушек к перевернутым столикам — с факелом в руке, наспех скрученным из газеты. Все возгорающиеся предметы в комнате были обильно политы бензином, и изможденное желтое лицо китайца в пляшущих бликах разгорающегося огня казалось лицом не человека, но самого дьявола из преисподней.

— Смит! — завопил я. — Мы в ловушке! Этот негодяй хочет сжечь нас заживо!

— Да, эта платформа вспыхнет как спичка! На сей раз мы действительно попались, Петри! Спрыгнуть на покатую крышу внизу почти наверняка означает окончить жизнь на камнях мостовой!

Я выхватил из кармана пистолет и яростно разрядил его в огонь. Но китаец уже скрылся, очевидно, через какую-то потайную дверь личного пользования, ибо он наверняка знал, что выход во двор перекрыт.

Языки пламени начали с шипением вырываться сквозь щели в световом фонаре. С оглушительным звоном и треском полопались стекла. Дым просачивался сквозь щели настила под нашими ногами, и взволнованный гул толпы внизу доносился до нас.

И вдруг где-то очень далеко прозвучала новая нота в грозной симфонии людского моря. Звук нарастал и, казалось, наплывал на нас… все ближе… ближе… ближе! Теперь он раздавался на улицах, непосредственно прилегающих к кафе «Египет», и наконец — о благословенный миг! — превратился в мощный торжествующий рев.

— Пожарные машины, — спокойно сказал Веймаут и поднялся на нижнюю перекладину ограды, поскольку платформа под ногами стала нестерпимо горячей.