Рука доктора Фу Манчи - Ромер Сакс - Страница 19

ГЛАВА XVII

МОЯ ВСТРЕЧА С ДОКТОРОМ ФУ МАНЧИ

Следующим моим ощущением была страшная боль в голове, которая по мере постепенного прояснения сознания повлекла за собой цепь воспоминаний. Я обнаружил себя сидящим на тяжелой деревянной скамье спиной к стене, занавешенной чем-то вроде соломенной циновки. Руки мои были связаны сзади. И в первые мучительные мгновения возвращения к действительности я осознал две вещи.

Во-первых, я находился в операционной, ибо наиболее заметным предметом обстановки этого помещения являлся операционный стол. Над ним висели лампы под металлическими колпаками, а на стеклянном столике поблизости были разложены инструменты, антисептические средства, перевязочные материалы и прочее. Во-вторых, я находился в операционной не один.

На такой же деревянной скамье у противоположной стены сидел человек плотного телосложения с темными, чуть тронутыми сединой волосами, аккуратно подстриженной бородкой и усами. Он тоже был связан и пристально смотрел на меня с застывшим на лице выражением крайнего удивления, смешанного со страхом.

Передо мной сидел сэр Бэлдвин Фрэзер!

— Сэр Бэлдвин! — пробормотал я, облизнув запекшиеся губы. — Сэр Бэлдвин, как…

— Это доктор Петри, не так ли? — спросил сэр Бэлдвин голосом, охрипшим от волнения. — Доктор Петри! Мой дорогой сэр! Объясните мне ради всего святого, что все это значит? Меня похитили, одурманили наркотиками… Я стал жертвой возмутительного и невероятного преступления у порога собственного дома…

Я поднялся на неверных ногах и прервал негодующего коллегу:

— Сэр Бэлдвин, вы спрашиваете меня, что все это значит. Это значит, что мы с вами находимся в руках доктора Фу Манчи.

Сэр Бэлдвин уставился на меня диким взором. Лицо его казалось бледным и измученным от тревоги.

— В руках доктора Фу Манчи? — вопросительно повторил он. — Но, мой дорогой сэр! Это имя не говорит мне ничего… ровным счетом ничего! — Голос его звучал все взволнованней. — С самого начала заключения меня поселили здесь в прекрасных комнатах и оказывали всевозможные знаки внимания. Мне прислуживала дьяволица, которая и завлекла меня сюда хитростью, но ни одного разумного слова, кроме непристойных шуток, не удалось мне добиться от нее. Временами меня посещала мысль, что печальная участь, часто ожидающая специалистов моего профиля, постигла и меня. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Прекрасно понимаю, — мрачно откликнулся я. — В прошлом мне самому не раз приходилось сомневаться в здравости своего рассудка при столкновениях с деятельностью организации, во власти которой мы находимся сейчас.

— Но что все это значит, дорогой сэр? — повторил Бэлдвин Фрэзер, возвышая голос — Что все это значит? Это невероятно… уму непостижимо! И даже сейчас мне трудно избавиться от той навязчивой мысли…

— Сейчас же выкиньте ее из головы, — горько прервал я хирурга. — Мы поставлены перед фактом. Причины вашего появления здесь непонятны мне. Что же касается меня, то за мной следили…

— Тише! Сюда кто-то идет!

Оба мы разом повернулись и уставились на дверной проем, занавешенный чем-то вроде ярко и безвкусно расшитой портьеры: звук шаркающих шагов, сопровождаемый тяжелым деревянным постукиванием, свидетельствовал о чьем-то приближении.

Сначала в комнате появилась Зарми. Она стрельнула вправо-влево черными глазами и лишь затем отвела портьеру в сторону, пропуская идущего за нею следом человека.

Тяжело опираясь на две массивные трости и с невероятным усилием волоча свое изможденное тело, в операционную вошел доктор Фу Манчи!

Думаю, никогда в жизни не приходилось мне испытывать ощущение родственное тому, какое испытал я в этот момент.

Хотя Найланд Смит и сообщил мне о том, что доктор Фу Манчи жив, все же я мог поклясться перед любым судом присяжных в том, что он мертв, ибо собственными глазами видел, как пуля вошла в его череп. Теперь же я сидел, прижавшись спиной к стене, стиснув зубы и чувствуя, как волосы шевелятся на моей голове, и смотрел, как доктор Фу Манчи с невероятным трудом тащится через комнату: трости размеренно стучали по полу, высокая фигура в желтом халате судорожно наклонялась вперед при каждом шаге, а по лицу пробегали болезненные гримасы. Голова доктора была забинтована, и повязка как будто подчеркивала высоту огромного выпуклого лба, отчего прекрасное сатанинское лицо этого человека казалось еще более зловещим и значительным. Подернутые пленкой глаза его поворачивались то налево, то направо, пока он ковылял к деревянному стулу, стоящему возле операционного стола. Наконец доктор Фу Манчи в полном изнеможении упал на стул, дыша тяжело и со свистом.

Зарми опустила портьеру и стала перед ней. Она сняла мокрый плащ, который был на ней, когда я следовал за девушкой по пустоши, и теперь стояла передо мной с рассыпавшимися по плечам черными курчавыми волосами и с выражением циничного торжества на прекрасном злом лице. Огромные золотые кольца в ее ушах странно сверкали в свете электрических ламп. Сейчас Зарми была в одеянии, похожем на шелковую шаль, живописно обмотанную вокруг тела. Уперев руки в бедра, она стояла спиной к двери и дерзко смотрела то на сэра Бэлдвина, то на меня.

Мгновения молчания, последовавшие за появлением китайского доктора, до сих пор живы в моей памяти и будут жить в ней вечно. Только тяжелое дыхание Фу Манчи нарушало воцарившуюся в комнате тишину. Ни звука не доносилось снаружи, никто из присутствующих не произносил ни слова. Затем.

— Сэр Бэлдвин Фрэзер, — начал Фу Манчи своим не поддающимся описанию голосом — гортанным и с присвистом. — Моя служанка, привезшая вас сюда, обещала вам определенную плату за некоторые услуги. Вы получите ее вместе с моей глубокой личной благодарностью в придачу.

Доктор Фу Манчи с трудом повернулся к сэру Бэлдвину, и стало совершенно ясно, что одна половина его тела почти полностью парализована. Правая рука еще немного слушалась больного, ибо он по-прежнему сжимал тяжелую резную трость, но правая сторона его лица оставалась совершенно неподвижной, и редко приходилось мне видеть что-либо более ужасное, нежели это наполовину омертвевшее сатанинское лицо. Рот с тонкими губами открывался только с левой стороны — и мне, сидящему справа от доктора, профиль его представлялся профилем покойника.

Сэр Бэлдвин Фрэзер не произнес ни слова, но смотрел на Фу Манчи взглядом, полным нескрываемого ужаса.

Китайский доктор продолжал:

— Ваш опыт, сэр Бэлдвин, позволит вам быстро определить мой диагноз. Пуля прошедшая сквозь третью левую долю лобной кости и застрявшая в задней теменной извилине, явилась причиной гематомы правого полушария и афазии…

Каждое произнесенное слово давалось Фу Манчи с невероятным трудом. Крупные капли пота выступили у него на лбу, и я невольно восхищался железной волей этого человека, заставлявшего свой полупарализованный мозг выполнять свойственные ему функции. Казалось, он тщательно выбирал слова и чудовищным усилием воли заставлял частично омертвевший язык произносить их. Некоторые слоги доктор выговаривал не вполне внятно, но тем не менее достаточно отчетливо.

Это была демонстрация чистой Силы, единственная в своем роде и произведшая на меня неизгладимое впечатление.

— Операцию по извлечению пули из мозга, — продолжал доктор Фу Манчи, — я смог бы успешно провести сам на другом человеке. Я нахожусь в сложной ситуации, как вы, сэр Бэлдвин, и вы, доктор Петри, — он медленно и страшно повернул ко мне полумертвое лицо, — прекрасно понимаете. Неумело проведенная операция может повлечь за собой смерть пациента. Отказ же от хирургического вмешательства означает непроходящую гемиплегию или… — мутная пленка поднялась на мгновение с его зеленых глаз, и они страшно сверкнули, — или прогрессирующую идиотию! Любой из трех моих учеников с легкостью мог бы провести подобную операцию, но в данный момент все они находятся вне пределов досягаемости. Только один хирург в Англии в силах помочь мне, — И снова китаец медленно повернул голову. — И этот хирург вы, сэр Бэлдвин. Доктор Петри исполнит обязанности анестезиолога, и по завершении операции вы вернетесь домой разбогатевшими на оговоренную сумму. Я подготовился к операции и могу уверить вас: сердце у меня совершенно здоровое.