Президент Фу Манчи - Ромер Сакс - Страница 28

– Не впадайте в мусульманские заблуждения, – просипел старый Сэм Пак. – Ваши длительные отношения с арабами внушили вам подобный пессимизм.

Мало кто смог бы выдержать злобный взгляд сверкающих зеленых глаз – теперь полностью открытых. Но Сэм Пак невозмутимо продолжал:

– У меня тоже есть здравый смысл, хотя он и несравним с вашей великой мудростью. Историю своей жизни вы пишете собственной рукой. Вы прекрасно знаете: фатализм глуп. Я, безымянный, говорю так, потому что преданно служу и ничего не боюсь рядом с вами.

Доктор Фу Манчи поднялся с места. Его костлявые, но изящные пальцы принялись перебирать инструменты на столе.

– Без тебя, мой друг, – мягко произнес он, – я остался бы один в последней схватке с врагом, которая, похоже, будет моим Ватерлоо. – Кошачьей поступью китаец обогнул стол. – Давай вернемся к нашему важному эксперименту. В случае неудачи нам придется полностью пересмотреть наши планы.

– Мудрый человек может построить башню на фундаменте из ошибок.

Доктор Фу Манчи бесшумно вышел в зал семиглазой богини, пересек его и спустился по лестнице. Старый Сэм Пак следовал за хозяином по пятам. Они прошли по коридору с шестью разноцветными гробами и вошли в камеру, где на деревянной скамье лежал Герман Гроссет. Пленник – уже освобожденный от пут – казалось, мирно спал.

Один из китайцев Сэма Пака охранял спящего. При появлении доктора Фу Манчи он поклонился и вышел. Старый Сэм Пак склонился над неподвижным телом и прижался ухом к волосатой груди. Не меняя позы, он поднял глаза на хозяина и кивнул.

Доктор Фу Манчи пристально посмотрел на мускулистое тело на скамье и сделал знак Сэму Паку. Старый китаец с обезьяньей ловкостью повернул взъерошенную голову Гроссета в сторону. Шприцем с тонкой иглой Фу Манчи сделал инъекцию, потом отложил шприц в сторону и принялся внимательно рассматривать пациента. Прошло почти две минуты… Затем Фу Манчи прыснул из пульверизатора сначала в правую, а потом в левую ноздрю бездыханного человека.

Через десять секунд Гроссет внезапно резко сел на скамье и дико осмотрелся по сторонам. Взгляд его приковали два зеленых колдовских глаза. Мускулистые руки Гроссета судорожно вцепились в края скамьи, и пленник словно окаменел в такой позе.

– Вы поняли? – прозвучал странный тихий голос. – Сигналом к действию будет слово «Азия».

– Я понял, – ответил Гроссет. – Никто не остановит меня.

– Слово «Азия», – монотонно повторил Фу Манчи.

– «Азия», – эхом откликнулся Гроссет.

– До тех пор пока вы не услышите это слово… – голос исходил как будто из глубины сверкающего зеленого озера, – забудьте, забудьте все, что вам следует сделать.

– Я забыл.

– Но вспомните… вспомните, когда услышите слово «Азия».

– Азия.

– Забудьте все и спите. Но помните слово «Азия». Герман Гроссет откинулся назад и мгновенно погрузился в глубокий сон.

Доктор Фу Манчи повернулся к Сэму Паку и сказал:

– Все остальное – по твоей части, мой друг.

ГЛАВА XXI

КАРНЕГИ-ХОЛЛ

Харвей Брэгг сидел за письменным столом в кабинете Дюма – уже одетый подобающим образом для выступления, которому суждено было остаться навсегда в истории Америки. В нише над столом стояла копия знаменитой статуи Бюсси Дюбуа, и сам стол, некогда принадлежавший кардиналу Мазарини, представлял большую историческую ценность.

– Послушай, детка, – Харвей Брэгг поднялся с кресла. – Я готов действовать, но я привык играть лишь за Харвея Брэгга и ни за кого другого. Растолкуй мне правила игры, Айлин. Никто не знает их лучше тебя. Лола – крепкий орешек, но, полагаю, ты – послушная девочка.

Мойя Эдер сидела в кресле у торца стола, подняв глаза на хозяина.

– Что вы хотите знать?

– Я хочу знать… – Брэгг шагнул вперед, оперся руками о стол и склонился над женщиной. – Я хочу знать, не хотят ли меня обвести вокруг пальца, и если да – то храни Господь человека, который собирается это сделать! У меня осталось довольно много денег – частично полученных от этого невидимого Президента. Кажется мне, что Президент бросает деньги на ветер… а я никогда еще не встречал богача, который вкладывал бы капитал в дохлое дело. Этот сумасшедший держатель акций пытается диктовать мне условия игры. Послушай, Айлин: я пойду туда, куда мне прикажут, только в том случае, если я буду знать, куда именно я иду.

Несколько мгновений в кабинете стояла тишина, нарушаемая лишь доносившимся с Парк-авеню приглушенным гулом транспорта.

– Вы поступите глупо, – спокойно ответила Мойя, – если поссоритесь с человеком, который безоговорочно поверил вам и готов финансировать вашу деятельность. Его цель – сделать вас президентом Соединенных Штатов. Он выбрал меня в качестве вашего секретаря, поскольку считает достаточно компетентной для этой работы. Больше ничего не могу сказать вам. Это в высшей степени влиятельное лицо желает остаться неизвестным. Не вижу никаких оснований для ссоры с ним.

Харвей Брэгг наклонился ниже, не сводя пронзительного взгляда с очаровательного лица молодой женщины.

– Я понял много намеков – из тех, которые ты сделала. Но… – Он яростно ударил ладонью по столу. – Я даже не знаю сейчас, появится ли доктор Прескотт на дебатах сегодня!

– Появится.

– Смешно, не правда ли? – Теперь лицо Харвея отделяло от лица Мойи лишь несколько дюймов. – Мой секретарь досконально знает все последние ходы в игре, а я в ней – всего лишь пешка. И еще одно, Айлин. Может быть, ты знаешь, что случилось с Германом Гроссетом? За последний час никому не известно о его местопребывании. А я никогда не выхожу на улицу без Германа.

Брэгг схватил Мойю за плечи. Она отвернула лицо в сторону.

– Возможно, ты умнее, чем кажешься, крошка. Ты знаешь мои силы. Никакой Президент не может помешать мне сейчас. Посмотри на меня. Я хочу сказать тебе…

Раздался резкий стук в дверь.

– Черт! – прорычал Харвей Брэгг. Он отпустил Мойю и обернулся.

– Войдите!

Дверь открылась, и в кабинет с извиняющейся улыбкой вошел Сальвалетти.

– Ну? – грозно рявкнул Брэгг.

– Пора ехать в Карнеги-холл, – звонким беззаботным голосом объявил Сальвалетти.

– Где Герман? Я хочу видеть его!

Молодой человек легко поклонился.

– Естественно, вы волнуетесь. Я тоже. Но он уже здесь.

– Что?

– Появился всего пару минут назад. Он объясняет свое длительное отсутствие несколько… – секретарь пожал плечами.

– Что? Наклюкался в такой день?!

– Не думаю. Во всяком случае с ним уже все в порядке.

– Пусть он поднимется ко мне! – прогрохотал Харвей Брэгг. – Я хочу сказать ему пару ласковых…

– У нас мало времени. Но если вы настаиваете…

– Настаиваю.

Он тихо выругался, глядя в спину уходящему секретарю, и обернулся к Мойе Эдер. Ледяное спокойствие молодой женщины взбесило его.

– Какая-то чертовщина творится кругом. И, полагаю, мисс Брион, вы в курсе происходящего.

– Мне известно не больше, чем вам, мистер Брэгг. Могу сказать вам единственное: в ваших собственных интересах помнить о…

– Ладно! Конечно, я все помню. Я по уши завяз в этой истории. Но после сегодняшнего вечера я выкарабкаюсь.

Дверь с грохотом распахнулась, и в кабинет ворвался Герман Гроссет с безумным блуждающим взглядом.

– Харвей, – хрипло произнес он, – прости меня. Ты не поверишь, но я весь день и капли в рот не брал. То ли это давление, то ли начальная стадия сумасшествия. У нас же это наследственное, Харвей! Послушай… – Он встретил гневный взгляд брата. – Подожди, дай мне сказать. Чуть больше часа назад я принял очень странный телефонный звонок и решил провести небольшое расследование. Но, разрази меня гром, Харвей! Дальше я ничего не помню.

– Как это понимать? – прорычал Брэгг.

– Я не знаю, что происходило со мной со времени упомянутого телефонного разговора (содержание которого я тоже не помню) до того мгновения, когда пять минут назад я очнулся в кресле в вестибюле – страшно сонный и пребывающий в полном неведении относительно своих перемещений в течение последнего часа.