Проделки Лесовика - Ольченко Дмитрий - Страница 14

Все на свете муки рано или поздно кончаются. Кончились они и у Юрки. В какой-то миг он почувствовал под ногами твердую почву и раздвинувшееся пространство. Движение вокруг него остановилось. И тут он расчихался так громогласно, что со сводов подземной камеры посыпался мусор. Эхо металось в подземелье, как белка, впервые посаженная в клетку. Юрка ничего не видел, но явно почувствовал, какой ужас нагнал на муравьев.

Нос прочистился, и первый запах, который прикоснулся к Юркиным ноздрям, был запах муравьиной кислоты, разбавленный легким запахом плесени. Наконец-то он вздохнул свободно, никто за него не цеплялся, никто не дергал. Впрочем, в следующую минуту его опять окружили муравьи и вцепились в него. Он почувствовал их острые жвалы на запястьях, на предплечьях, на ногах. И наконец не выдержал. Выдернул одну руку, другую, несколько раз брыкнулся. Но муравьи не отставали.

— Да погодите-же, черт вас подери! — рявкнул он на своих мучителей. — Сколько можно щипаться!

— Отпустите его, никуда он не убежит! — сказал знакомый голос Х-Девятого. — Что вы, в самом деле! Не даете ему и вздохнуть! Я за него ручаюсь.

— Ха, поручитель нашелся! — кто-то насмешливо фыркнул.

— Если за незнакомца ручается поэт, тогда держите их обоих, да покрепче! — этот голос, кажется, не шутил. Но держать перестали, даже отступили немного в сторону, чем воспользовался X-Девятый и подошел к мальчишке.

— Ничего, Юрка, все будет как надо… — прошептал он. — Ждут выхода Матери-царицы.

Воздух подземелья спирал дыхание, щекотал в носу, от него слезились глаза. Юрка с трудом удерживался, чтобы снова не расчихаться. Ему показалось, что он начинает привыкать к темноте. Стал различать силуэты муравьев, относительно высокие своды круглой камеры, черные входные отверстия в стенах.

— Что со мной будут делать? — прерывающимся шепотом спросил Юрка.

— Не знаю, — тихо ответил X-Девятый. — Будут, скорее всего, решать твою судьбу. Если решат принять в муравьи, то присвоят номер и определят касту.

— Какую касту?

— Трудно сказать. Может, касту воинов — ты хорошо сражался.

— А еще какие касты есть?

— Разные… Воинов, нянек, фуражиров, строителей, хранителей яиц, выращивателей плесени, бурдюков…

— А с моими желаниями здесь не намерены считаться?

— Что ты! Муравьи даже не знают, что такое личные желания! Они вытравлены в генах. Интересы муравейника — прежде всего.

У Юрки сжалось сердце от недобрых предчувствий. Перспектива навсегда остаться узником муравейника не доставляла, мягко говоря, удовольствия.

— А могут и выпустить? — спросил Юрка. — Я ведь неплохо сражался.

— Вот именно — ты неплохо сражался. В этом все дело. Матерь-повелительница и Конгресс маститых руководствуются интересами муравейника, я уже говорил. Поэтому маловероятно, что тебя выпустят. Но всякое может быть. Посмотрим.

— Ты не оставляй меня, ладно? — попросил Юрка. — Будь всегда рядом.

— Невозможно. Меня просто оттирают и все… Вот, кажется, Повелительница идет, — прошептал Х-Девятый и погладил Юрку усиком.:

В подземелье установилась мертвая тишина.

— Идет… — прошептал Х-Девятый.

Шорохи в подземелье ожили. Низкий грудной голос объявил о внеочередном заседании Конгресса, вызванном неожиданной войной с черными муравьями.

— Маститый № 1, — изрекла Повелительница, — доложите, что случилось, почему вспыхнула война, которую мы не планировали на ближайшее время?

— Дело было так, Матерь-повелительница. — Наш соплеменник, муравей Х-Девятый, как обычно и, разумеется, без толку, шатался по приграничной полосе, где, как он говорит, очень, хм, красиво.

— Сколько раз я говорила: превратите его в бурдюк! — повысила голос Повелительница. — Но Маститый № 3 уверяет, что Х-Девятый — исключительно редкий случай отклонения в муравьиных генах, благодаря чему он развился в носителя так называемой духовной пищи. Но я спрашиваю вас, зачем нам эта духовная пища? Кто испытывает в ней потребность? Я? Нет. Вы? Нет. А лишний бурдюк для тлиного молока нам не помешает!

— О, великая Матерь-повелительница! — раздался негромкий, но твердый голос Маститого № 3, — осмелюсь напомнить, что в бурдюки мы превращаем только престарелых муравьев с эластичной кожей. А Х-Девятый еще очень молод; к тому же его кожа не отвечает стандартам, требуемым для бурдюков!

— А, Маститый № 3! Ты ведь тоже муравей, у которого гены не в порядке!

— О, Повелительница, — ответил Маститый № 3, — все мы — ваши дети, и наши гены — это ваши гены.

— Все верно, дети мои, — усталым голосом произнесла Матерь, — чует мое сердце, наш муравейник вырождается… Но я слушаю Маститого № 1.

— Так вот, — продолжал Маститый № 1.— Шатаясь по приграничной полосе, Х-Девятый набрел на недозрелого представителя из племени людей. Нам до сих пор не удалось выяснить, по какой причине этот человек оказался таким маленьким. Есть два предположения. Первое — отклонение в его генах. Второе — воля Хозяина Леса. Впрочем, дело не в этом. Если бы человечка встретил наш фуражир или воин, он приволок бы его в продовольственный склад. Но поэт есть поэт! Он в первую очередь выручил человечка от жажды — повел его в крапивные заросли, где напоил крапивным соком. Заросли, как известно, находятся на чужой территории.

Кстати, полагаю, что после поражения черных мы можем расширить свои владения и присоединить к себе участок с крапивником, который дает большие урожаи гусениц бабочки-крапивницы…

На обратном пути Х-Девятый и его спутник были замечены боевым дозором черных. Естественно, черные бросились в погоню и нагнали нарушителей у самой границы. В стычке черный муравей был убит ударом длинной лапы человека. Дальше все известно: предотвратить войну оказалось невозможно.

— Сколько наших воинов погибло в этой войне? — строго спросила Матерь.

— По сравнению с потерями врага, наши потери невелики — что-то около шестидесяти тысяч воинов, — ответил Маститый № 1.

— Маститый № 5, проследи, чтобы в самые короткие сроки ряды наших воинов были восстановлены. Возможно, придется делать набег на один из соседних муравёйников, из тех, что послабее, дабы захватить побольше куколок и вырастить из них воинов.

— Будет исполнено, Матерь-повелительница!

— Должна сказать, что этот X-Девятый обходится нам слишком дорого, — сказала Повелительница. — Тебе следовало бы подумать и о своей ответственности, Маститый № 3!

— О, Повелительница, конфликт с черными муравьями назревал давно, — сказал Маститый № 3. — И если побудительным толчком к нему послужили действия X-Девятого, так, может, это и к лучшему? Мы же победили! — А кто знает, как сложились бы дела, если бы войну начали черные, да еще внезапно?

— И то правда, — немного подумав, сказала Повелительница. — Но я все равно хочу сказать, что X-Девятый меня раздражает. Других я не слышу и не вижу, а их как-никак — не один миллион. Почему же с Х-Девятым всегда что-нибудь случается?

— Не смоделированная особь, этот X-Девятый! В его поступках преобладает творческое начало, потому он трудно управляем, — подал голос Маститый № 8.

— Разве вам все еще не ясно, что такие особи нуждаются в выбраковке? — рассердилась Матерь-повелительница. — Муравейник — это вам не человеческое общество, где каждая личность может развиваться, как ей вздумается! Это четко функционирующий механизм, каждому муравью отведена строго конкретная роль. Годится он на эту роль — прекрасно, не годится — пускайте на жратву!.. Фу, до чего вы довели меня, каким языком я заговорила!..

Х-Девятого охватило беспокойство. Оно и не мудрено: речь-то шла о его судьбе, и дело принимало невеселый оборот. Надо бы вставить слово в защиту приятеля и при этом не навредить ему, но страшно. В какой-то момент Юрка почувствовал, что ему изменяет мужество, но все-таки решился. Впервые человеческий голос прозвучал под мрачными сводами муравьиного зала заседаний:

— С глубокой душевной горечью, — заявил Юрка, — я должен отметить, что являюсь невольным свидетелем того, как вершится несправедливость…