Проделки Лесовика - Ольченко Дмитрий - Страница 1

Дмитрий Ольченко

Проделки Лесовика

От автора

Я хорошо знаю этого мальчишку, он живет в нашем доме. Сорванец отчаянный! Перешел в шестой. Как учится? Мог бы и лучше. Учителя говорят — способный, но слишком уж необузданное воображение! Оно мешает ему сосредоточиться, быть внимательным и активным на уроках. Рассеян, как старый профессор.

Когда отец впервые повел его в школу, у Юрки испортилось настроение и он обреченно сказал: «Ну, всё…» Это означало: прощай, привольное житье!

Единственное, что он любит по-настоящему — чтение. Читает всё подряд, читает самозабвенно и считает себя всезнайкой. Но вот однажды отец спросил Юрку, знает ли он, как пахнет лес утром, в середине дня и вечером. Юрка ответил, что в любое время дня лес пахнет лесом, — у Юрки ведь всегда готов ответ, о чем бы его ни спросили. Отец заметил, что жизнь надо изучать не только по книгам.

В прошлом году он взял отпуск и в начале августа поехал с Юркой в край своего детства, в полесскую деревню над речкой Ствигой.

Однажды вечером отец сказал, что завтра с утра они поедут в лес за грибами. Утром Юрка не хотел просыпаться, но отец все же поднял его. Они сели в автобус, отъехали километров двадцать и вошли в лес. Так все и началось…

Проделки лесовика

Часть первая

Свет утреннего солнца, яркий и мягкий, остался на опушке. В лесу грибников окружил зеленый полумрак. У Юрки было такое ощущение, будто они не вошли в лесные заросли, а нырнули в них. Ноги путались в густой траве. Ну и дорожку выбрали! Ею, похоже, лет сто никто не пользовался. Сто — это так, для красного словца. Самый свежий след был оставлен телегой лесника на мокрой после дождя земле, а дождь прошел дней пять тому назад.

Через полчаса они свернули на другую дорогу, еще более глухую и заросшую. Потом долгое время пробирались по тропинке, заметной только глазу отца. Юрка удивлялся: «Какая же тут тропа? Никакой тропы нет!»

— Как же нет, вот она, смотри хорошенько… Еще полчаса — и мы придем на бывшую партизанскую базу. Мы оставили ее летом сорок второго, после воздушного налета. Леса тогда горели целую неделю. Теперь там здорово грибы растут.

— А там можно что-нибудь найти?

— Что именно?

— Автомат… или гранату какую-нибудь.

— Не думаю. Прошло столько лет…

Лес в этих местах был старый. Могучие шатры дубов и лип возвышались над остальными деревьями — вязом, осиной, ильмом… Юрке иногда казалось, что из-за каждого дерева, из-за каждого куста за ним следят чьи-то подозрительные глаза, вызывая смутную тревогу. Не думайте, что Юрка боялся! Чего бояться, если он, можно сказать, вооружен до зубов — отец вручил ему карманный нож с длинным сверкающим лезвием и ягуаром на пластмассовой ручке.

Тонко попискивали, перелетая с ветки на ветку, синицы. Черные дрозды, обеспокоенные вторжением людей, с резкими криками взлетали с земли и скрывались за деревьями. Лес незаметно изменился, но что изменилось — Юрка не мог сказать определенно. Вроде бы меньше стало старых деревьев, больше березняка. Отец остановился. Чувствовалось — волнуется… Взгляд стал просветленным, задумчивым.

— А воронки-то уже почти не видны… Позарастали.

Юрка присмотрелся: земля здесь была неровная, вся в ухабах, яминах.

— Это и есть воронки?

— Это — землянка. А вот здесь — воронки. Пройдет еще пять или десять лет — совсем ничего не останется. Никаких следов… Так-то, малыш… Здесь и начинаются грибы. Гляди в оба. Но сначала подойди сюда и хорошенько запомни этот гриб. Видишь? Поганка. Смертельно ядовита.

Какое-то время они шли рядом. Отец разъяснял Юрке, чем серая сыроежка отличается от поганки, рассказывал, что сыроежки бывают и красные, и золотисто-желтые, и синевато-зеленые, и лиловые… Лучшие грибы — белые. Их легко запомнить. Это — подберезовик… Вот моховичок. По моим следам не ходи, останешься без грибов. Держись сбоку, на расстоянии голоса.

Юрка слушал отца вполуха. Пытался разобраться в своих ощущениях, навеянных лесом.

— Я думал, здесь больше птиц! — сказал он разочарованно.

— Их надо уметь видеть, — возразил отец. — Птиц здесь предостаточно. Вообще, в лесу много такого, к чему надо привыкнуть.

— Почему же они не поют?

— Они поют весной и в начале лета, когда строят гнезда. Сейчас у птиц другие заботы — выкармливают птенцов, приучают их к самостоятельной жизни. Сам понимаешь — не до песен. Некоторые синички начинают собирать корм в четыре утра, а заканчивают с наступлением сумерек. Делают по триста, а то и по четыреста вылетов.

— А это что? Слышишь? — навострил уши Юрка.

Отец прислушался. Где-то за деревьями слышалось короткое, мелодичное, трубное: «Тун-тун-тун!»

Отец знал, что так кричат удоды. Но ему хотелось внести в Юркино восприятие леса некоторую сказочность, и потому он сказал, что это кричит Лесовик, древний лесной хозяин. Отец говорил тоном загадочным и серьезным, так что у Юрки, городского мальчишки с чрезвычайно развитым воображением, не оставалось ни тени сомнения — отец говорит правду.

— Чем же он занимается в своем лесу?

— Следит за порядком. Хозяин ведь!

— А какой он из себя?

— Трудно сказать, какой, — отвечал отец, отводя палкой ветку и заглядывая под куст. — Его мало кто видел. И тот, кто видел, уже не мог никому ничего рассказать.

— Почему? — насторожился Юрка.

— У Лесовика такой обычай: каждого, кто его увидит, он превращает в дерево или в какого-нибудь зверька, а то и в птицу.

— Не может быть! — Юрка даже рот разинул от изумления.

— Тебе-то бояться нечего, — засмеялся отец. Ты все равно не сможешь увидеть Лесовика, даже если столкнешься носом к носу.

— Как так? — в Юркином вопросе прозвучало огорчение. — Другие могут, а я что — рыжий?

— Видишь ли, у тебя серые глаза, — сказал отец. — Да еще и с зеленоватыми прожилками.

— Ну так что?

— А то, что у Лесовика глаза точно такого же цвета, может быть чуточку позеленее. Ему самому нравятся сероглазые. Потому-то он им и не открывается, чтобы поневоле не пришлось причинять им зло.

— А ты разве не боишься его увидеть?

— Не боюсь, — ответил отец.

— Но у тебя же глаза не серые!

— Верно… Только мне ведь уже за тридцать! Над людьми, которым больше тридцати, Лесовик не властен. Он и не открывается им…

Солнце поднялось высоко. Его лучи, дробясь о листву деревьев, падали на землю пугливыми золотистыми зайчиками.

Юрка остановился и задумался.

— Юрка, ты о чем это размечтался? — крикнул отец. — А кто грибы будет собирать?

Мальчишка очнулся, по примеру отца вырезал палку с рогулькой на конце и пошел по лесу, заглядывая под каждый куст.

— Тун-тун-тун! Тун-тун-тун! — долетало уже с другого конца. Между кронами деревьев голубело небо, по нему изредка проплывали тяжелые белые облака. Тишина в лесу стояла необыкновенная. Такой тишины Юрка никогда еще не слышал. Ее подчеркивало все: и млеющие в утренней дремоте деревья, и осторожное перепархивание синиц, и падение подточенного червем желудя, и мелодичная флейта иволги, и стрекотание сороки, и таинственное «тун-тун-тун!»