Классические тексты дзэн - Маслов Алексей Александрович - Страница 41

«Ах ты, дикарь! – воскликнул Пятый патриарх. – Хватит тебе рассуждать. Ступай к конским яслям [на задний двор]!»

Я, Хуэйнэн, удалился на задний двор, где один из последователей велел мне рубить дрова. И этой работой занимался я больше восьми месяцев.

Однажды Пятый патриарх неожиданно подошел ко мне, [когда я работал на заднем дворе] и сказал: «Я думаю, что тебе можно найти достойное применения. Однако я беспокоюсь за то, что может найтись недобрый человек, который испортит тебя. Поэтому я и не захотел, чтобы ты так много говорил. Понимаешь ли ты, о чем я говорю?» Я ответил: «Ученик понимает смысл сказанного его учителем. Поэтому Вы и не позволили мне проявить себя перед братством, дабы другие братья не искусились».

Как-то раз Пятый патриарх собрал учеников и обратился к ним: «Нет в мире дела более великого, чем [цепь] людских рождений и смертей[58]! День ото дня вы лишь пытаетесь достичь чертогов счастья, но не стремитесь избавиться от того моря страданий, что [несет в себе бесконечная череда] рождений и смертей. И тем самым вы замутняете собственную изначальную природу. А заслуги – кого они могут спасти? Пускай каждый из вас прозреет высшую мудрость и обретет природу мудрости-праджни[59], что коренится в его сердце, а затем напишет об этом мне стих-гатху[60]. Тот, [в чьей гатхе будет видно] просветление и Великий Смысл, тот и получит от меня рясу и Дхарму[61] Шестого патриарха. И поторопитесь! Не задерживайтесь, ибо напряжение сознания отнюдь не означает срединного использования[62]. Человека, что прозрел свою внутреннюю природу, можно сразу узнать, стоит ему сказать лишь [слово об этом]. И даже если он находится в пылу сражения[63], его можно сразу заметить.

Получив наставления, ученики удалились и принялись говорить друг другу: «Стоит ли всем нам очищать свое сердце в поисках смысла, создавая гатху, и показывать ее Его Святейшеству? Старший монах Шэнсюй[64], что является нашим наставником[65], должен получить [рясу Шестого патриарха]. И даже если мы будем с превеликим тщанием писать гатху, то это окажется лишь пустой тратой сил».

Послушав друг друга, ученики решили отдохнуть сердцем [и не писать гатху], заявив: «Мы и так последуем за мудрым Шэньсюем. Так к чему нам еще неприятности?»

Шэньсюй же размышлял: «Никто из учеников не будет писать гатху, лишь потому, что я являюсь их наставником, а потому я один обязан написать гатху и передать ее Учителю. Если же и я не захочу делать этого, то как же Патриарх узнает, что в сердце моем я прозрел освобождение [от мирских страстей], [познал] и мелкое и глубокое? Если смысл того, что я примусь за написание гатхи, заключен в стремлении получить Дхарму, то он – добродетелен. Если бы он объяснялся лишь желанием получить титул Патриарха, то был бы недобродетелен. Так чем бы я отличался от человека с обычным сердцем, что стремится просто украсть место Патриарха? Но если я не напишу гатху, то я не получу и передачу Дхармы. Вот великая трудность!»

Перед залом Пятого патриарха было три галереи, стены которых попросили расписать придворного художника Лу Сюя[66] на мотивы «Ланкаватара-сутры»[67], а также «Схем кровеносных каналов Пятого патриарха» (т. е. генеалогическая линия школы – А.М.), дабы запечатлеть это событие в памяти будущих поколений.

Когда Шэньсюй закончил писать гатху, он пытался несколько раз вручить ее Патриарху, но каждый раз, лишь только он становился перед залом [Патриарха], сердце его приходило в смятение, по телу начинал струиться пот, а он все никак не мог набраться мужества и войти к Патриарху. И хотя за четыре дня он предпринял тринадцать попыток, Патриарх так и не получил его сочинения. Шэньсюй же подумал: «Не написать ли мне [гатху] на стене галереи, здесь ее случайно и заметит Патриарх? Если он высоко отзовется о ней, то я пойду поклонюсь Патриарху и скажу, что это написано мною, [Шэнь]сюем. Если же он отзовется о гатхе плохо, то скажу, что я провел в горах [Хуанмэйшань вместе с Патриархом] несколько лет, мне поклонялось множество людей, но сумел ли я выпестовать Дао?»

Ночью в третью стражу (т. е. в 12 часов – А.М.), тайно от всех, держа в руках лампу, он начертал гатху на южной стене галереи, дабы Патриарх мог узреть его сердце.

Гатха гласила:

Написав гатху, Шэньсюй тотчас вернулся в свою келью, и ни один человек ни о чем не узнал. Шэньсюй же думал: «Днем Пятый Патриарх увидит мою гатху, и если она понравится ему, то я буду достоин принять Дхарму[69]. Если же он будет недоволен, то значит я заблуждаюсь, препятствия предыдущей кармы тяготеют надо мной и я не достоин принять Дхарму. О, сколь сложно проникнуть в мысли Патриарха!». Так он предавался мыслям в своей келье, лежал, но не мог успокоиться и так провел время до пятой стражи (т. е. до утра – А.М.)

Патриарх же уже знал, что Шэньсюй так и не вошел во врата Дхармы, не прозрел свою внутреннюю природу[70]. Как только расцвело, Патриарх послал за художником Лу [Сюем] и отправился вместе с ним к южной стене галереи обсудить росписи. Здесь он случайно и увидел гатху, [что написал Шэньсюй]. Патриарх сказал [художнику]: «Вы можете не расписывать эту стену, простите, что Вам пришлось придти издалека. Сутра говорит: «Все проявления нашего мира – пусты и иллюзорны». Было бы лучше оставить эту гатху здесь на стене, дабы люди могли повторять этот стих. Если они будут воспитывать себя, опираясь на эту гатху, они сумеют избежать Пути зла, [обусловленного нашим существованием][71]. Поистине, велика будет заслуга того, кто будет пестовать в себе [смысл] этой гатхи!»

А затем Патриарх приказал ученикам: «Возожгите благовония и поклонитесь в знак уважения, повторите эту гатху, дабы вы смогли узреть ее внутреннюю природу». Повторив гатху, все монахи воскликнули «Как замечательно!».

Во время третьей стражи (в полночь – А.М.) патриарх послал за Шэньсюем, велев ему явиться к нему в зал. [Когда тот пришел], Патриарх обратился к Шэньсюю:

– Не ты ли написал гатху?

– Действительно, это я написал, – ответил Шэньсюй. – Я не надеюсь занять место Патриарха, но надеюсь, что Вы, Учитель, проявите милосердие и скажите, обладает ли Ваш ученик хотя бы малой толикой мудрости!

– Написав эту гатху, – сказал Патриарх, – ты не прозрел собственной изначальной природы. Ты лишь подошел ко вратам Дхармы, но не проник вовнутрь. Если таким образом стремиться к освобождению, искать непревзойденно высокое просветление-бодхи, то вряд ли ты добьешься успеха. Для непревзойденно высокого просветление-Бодхи необходимо достичь познания собственного изначального сердца, что стоит за словами, прозреть изначальную природу, не [выйти из круга] рождений и не смертей и в любой момент постоянно думать о самосозерцании. Мириады дхарм никогда не останавливаются, а в одной истине пребывают все истины. Таковы мириады миров. Таково и наше сердце – а это значит, что оно и есть воплощение истины. И если именно так ты будешь взирать на все это, то это и станет самоприродой непревзойденно высокого Бодхи. Иди, поразмышляй один-два дня [над тем, что я сказал тебе], а затем напиши новую гатху и принеси ее мне посмотреть. Если эта гатха будет [свидетельствовать] о твоем вступлении во врата, то ты соответствуешь и рясе и Дхарме.