Дочь доктора Фу Манчи - Ромер Сакс - Страница 12

Невидящими глазами я уставился на пустынную дорогу — старинный караванный путь, тысячелетия назад проложенный вдоль противоположного берега священного Нила; на гряду холмов, ограждающую место последнего отдыха фараонов. Мне все еще с трудом верилось, что события последних дней произошли на самом деле.

Какую тайну хранила «Могила Черной Обезьяны»? Тщательный осмотр позволил нам предположить, что ко времени своего исчезновения в 1909 году Лафлеру оставалось пробить буквально несколько ярдов, чтобы дойти до тоннеля, ведущего в могильную камеру. Чья-то неизвестная рука закончила его работу и затем так тщательно замаскировала отверстие, что более поздние исследователи его попросту не заметили. А может быть, то была рука самого Лафлера?

Еще одно поразительное открытие ждало нас в самом склепе: каменную решетку, преграждающую вход в него, кто-то уже открывал! А потом вновь закрыл — причем столь искусно, что даже шеф посчитал ее нетронутой! Отсюда следовал вывод: мы проникли в склеп отнюдь не первыми.

Однако открытым оставался вопрос, когда же гробница была опустошена? Во времена Лафлера? Или неделю назад, во время моей поездки в Каир? Кто снова ее закрыл и зачем? И, наконец, что в ней было?

Сводила с ума мысль о том, что ответы на все вопросы, очень может быть, знал бедный сэр Лайонел. И, увы, был не в состоянии поведать их нам.

Нить моих размышлений внезапно прервалась.

— …по соседству с Брайаном Хоукинсом, — донесся до меня голос Петри. — На улице Вимпол. Один человек, с которым я согласился десять минут побеседовать.

— Кто это? — осведомилась Райма.

— Найланд Смит.

Я выглянул в окно.

— Я не просил его о профессиональной консультации, — добавил доктор. — Но он, кажется, каким-то образом нашел средство. Причем давно.

— Дядя часто рассказывал о нем, — вздохнула Райма. — Я надеялась, что когда-нибудь его увижу. Он ведь начальник отдела в Скотланд-Ярде, верно?

— Да. Пять лет тому назад он наконец покинул Бирму. Я пытался встретиться с ним в Англии.

— Веймаут ему телеграфировал, — вмешался я. — Но ответа не получил.

— Я знаю, — кивнул Петри, с отсутствующим видом глядя перед собой. — Это довольно странно. Не похоже на Смита.

— Мы в самом деле ничего не можем сделать? — жалобно спросила Райма и тут же торопливо положила руку на плечо Петри, показывая, что не хочет его обидеть. — Я знаю, что вы делаете все возможное. Просто хотела спросить, имеет ли смысл ждать? Может ли он поправиться сам?

— Думаю, нет, — честно ответил доктор. — Но сильно сомневаюсь, что кто-нибудь сможет назначить другое лечение, нежели то, которого мы придерживаемся. Физически сэр Лайонел крепнет день ото дня. Но состояние его психики, откровенно говоря, меня весьма настораживает.

— Видимо, исходя из вашего медицинского опыта, такое не должно было случиться? — поинтересовался я. — Я имею в виду ваш опыт в обращении с этим странным лекарством.

— В том-то и дело, что не должно было, — уверил меня Петри. — Основная особенность методов Фу Манчи — их точность. Его яды служили своим целям очень тонко. И противоядия неизменно восстанавливали нормальное состояние.

Из-за угла здания показалась плотная фигура.

— А, Веймаут! — приветствовал доктор суперинтенданта. — Вид у вас такой, будто вы смертельно соскучились по доброму глотку чего-нибудь покрепче со здоровенным куском льда в придачу.

— Не худо бы! — согласился суперинтендант, падая в плетеное кресло. Потом он снял шляпу и вытер лоб.

— Есть новости? — поинтересовался я.

Веймаут горестно покачал головой.

— Эту вашу мадам Ингомар и в Луксоре, и в окрестностях знает едва ли не каждая собака, но при этом никто понятия не имеет, где она живет.

— Отсюда вывод: либо она поселилась в туземных кварталах, либо сняла какую-нибудь виллу.

— Рассуждая теоретически, я готов с вами согласиться, — терпеливо улыбнулся Веймаут. — Беда лишь в том, что не далее как сегодня утром мой лучший местный агент доложил, что именно в туземных кварталах о ней никто и слыхом не слыхал. А что касается вилл, то я сам изучил список всех мало-мальски подходящих, какие есть в округе, и почти наверняка могу утверждать: ни одну из них она не снимала.

Мне оставалось лишь молча проглотить этот корректный выговор.

— Мне часто приходилось слышать не самые лестные отзывы о методах Скотланд-Ярда, — примирительно заметил Петри. — Правда, как правило, от тех, кто сам в этих методах мало смыслит. Но вы должны согласиться, Гревилль, что по крайней мере в основательности им не откажешь.

Он взглянул на меня и осекся на полуслове. Я же в свою очередь во все глаза уставился на высокого араба, который направлялся к гостинице, но при виде нашей группы словно споткнулся. Впрочем, заминка его была мимолетна; он тут же сделал независимый вид и невозмутимо прошествовал мимо нас к дверям.

— Араб! — вскричала Райма, вскакивая и сжимая мою руку. — Видели того араба, который только что прошел?! Это тот самый, которого я видела в лагере. Человек, пробежавший по вершине холма!

Я мрачно кивнул и повернулся к Веймауту:

— Предоставьте его мне. Похоже, мы наконец получили ключ к этой истории.

— Это что, тот самый таинственный араб, о котором вы говорили? — взволнованно уточнил он.

— Да.

Я бросился в гостиницу. Однако в вестибюле никакого араба не было — там бесцельно толклись несколько туристов, в основном американцы. Я подскочил к портье, по счастью, моему старому знакомцу.

— Высокий араб, — торопливо выпалил я. — Только что вошел. Бедуин, скорее всего из племени фаргани. Или, может быть, масаи. Куда он пошел?

Будто из воздуха, за спиной портье материализовался Эдель, помощник управляющего. Я заметил, как он многозначительно сжал плечо моего знакомого.

— Вы спрашиваете о том арабе, который сейчас вошел, мистер Гревилль? — осведомился Эдель. — Он состоит в штате прислуги одного из наших гостей, видного дипломата.

— Это не помешало ему бродить вокруг лагеря сэра Лайонела, — со злостью отпарировал я. — При желании я мог бы сообщить о нем и еще кое-что.

Эдель смутился, что было для него совершенно нетипично. Выражение его лица заставило меня насторожиться. Вообще-то этот швейцарец был совсем неплохим парнем. Однако, анализируя все, что мне уже довелось услышать о методах доктора Фу Манчи, я невольно призадумался: не состоит ли мой давний и доселе вполне уважаемый знакомый в слугах у этого великого и злого гения?

— Что за дипломат? — довольно резко спросил я. — Я его знаю?

Эдель заколебался.

— Мистер Флетчер, — наконец пробормотал он. — Ради Бога, дорогой мистер Гревилль, прошу на меня не сердиться: мне на подобный случай даны совершенно конкретные распоряжения.

Вскипев от злости, я мог наговорить ему невесть что, хотя и понимал в душе: бедняга не виноват. Однако внезапно я почувствовал, что за моей спиной кто-то есть, и обернулся. Это был Веймаут.

— Я уважаю правила, заведенные в вашей гостинице, Эдель, — гораздо мягче, чем собирался, произнес я. — Однако, может быть, вы не станете возражать, если я встречусь со слугой мистера Флетчера?

— В свою очередь, хотел бы добавить, — глядя на швейцарца, заявил суперинтендант, — что полностью присоединяюсь к пожеланию мистера Гревилля.

Эдель узнал Веймаута, и это лишь усилило его смятение.

— Прошу меня извинить, джентльмены, — пробормотал он. — Если вы не возражаете, я хотел бы позвонить в номер мистера Флетчера.

И он удалился в сопровождении портье, судя по виду, до глубины души потрясенного насилием над священными правилами внутреннего распорядка.

Я обменялся взглядом с Веймаутом.

— Ну-с, а теперь скажите, что это все, черт возьми, означает? — поинтересовался он.

Я собрался ответить, но тут появились Райма и доктор Петри. Еще мгновение спустя перед нами вновь возник Эдель.

— Если мистер Гревилль и доктор Петри соблаговолят подняться в тридцать шестой номер, — возгласил он, — мистер Флетчер будет рад их принять.