Тринадцатый караван - Лоскутов Михаил Петрович - Страница 49

Комиссия составила точную карту этого путешествия, лежащую передо мной. В ней зафиксирован весь путь экспедиции. Вот опять маленький кружок на нижнем углу карты. Султангулов опять видел луну в Иргизе. Она была теперь на ущербе, но стояла еще на своем месте, как будто ничего не случилось.

В чайхане сидели те же люди, что и несколько дней назад. Чайханщик удивился, что Султангулов опять здесь; он спросил, где его товарищи, но Султангулов ничего не мог ответить. Утром комиссия отправилась в путь.

На другой день они, приблизившись к пункту А, увидели, что экспедиция сбилась с дороги. На пункте А валялись консервные коробки и уголья, песок был истоптан.

— Здесь мы ночевали последний раз все вместе,— сказал Султангулов.— Товарищ Тихомиров здесь сидел и спрашивал Байтака казахские слова и учил их. Он говорил, что он будет караван-баши и отпустит бороду. Это было вот здесь. А меня он звал учиться в Тимирязевскую академию. Потом мы пили чай. Утром мы увидели, что дороги нет.

Дальнейшие события похожи на внезапный ветер. Так стремительно разыгрываются только пустынные трагедии.

Здесь стоит смотреть на карту, чтобы понять характер пунктов, рисующих поведение людей. Сперва следы всех четырех расходятся в стороны. Участники экспедиции здесь разделились и подвигаются вперед так, чтобы видеть друг друга на горизонте. Так в одном французском рассказе люди из погибающего отряда в Африке идут также поодиночке, держа карабины наперевес. Они обезумели от голода, они там не доверяют друг другу и боятся подпустить друг друга к себе. Потом один становится на колено, прицеливается из карабина в товарища, вся цепь останавливается и смотрит. Солдат убивает другого, подходит к нему и разрезает его на куски.

Студенты договорились идти поодиночке, искать дорогу и на стоянке сходиться вместе. Но вдруг увидели, что крайний справа — это был переводчик Байтаков — остановился и, круто повернув налево, пошел наперерез остальным. Он прошел мимо и ушел на север. За ним по чему-то никто не последовал. Путь его на карте порази тельно прям — это характерная черта казаха-кочевника. Пройдя вправо, он убедился, что дорогу не найти. В таком случае только какой-либо прямой путь в конце концов вы ведет к жилью. Это — умение поколений, почти геометрия инстинкта.

Остальные трое побрели дальше и около полудня сошлись у пункта Б. Пески окружали бивак. Во флягах не было воды. Студенты взглянули на часы, проходил день, солнце поднималось к зениту, студенты поняли, что нужно куда-то спешить. Султангулов пошел прямо, он оглянулся, издалека увидел — двое товарищей пошли вправо. Еще правее, в стороне, показался кустарник...

— Стойте, куда вы дели лошадей? — спросил здесь Султангулова один из членов следственной комиссии.

— Мы их бросили еще раньше. У нас не было воды. Непоенные лошади днем должны были пасть. Мы бросили лошадей. Я увидел кустарник. Я побежал к нему — думал, есть вода. Ее не было. Тогда я повернул назад и шел прямо. Вечером упал у кустов, пролежал ночь. Днем я вышел к аулу.

Тогда комиссия отправилась по следам Чанова и Тихомирова. Эти следы обозначены здесь пунктиром. Шли два человека. Оставляли след на песке они совсем так, как перо сейсмографа делает кривую на белом листе бумаги. И вот перед нами эта единственная сейсмограмма: сначала студенты шли ровно, потом след начинает бросаться из стороны в сторону, иногда он прерывается, студенты падают, потом снова идут вперед. У пункта В происходит их последняя ночевка; очевидно, они в полубессознательном состоянии, потому что на следующее утро их след делает петли, уходит в стороны и в конце концов описывает круг. И вот здесь, наткнувшись на собственные следы, они не узнают их и принимают за чью-то тропу. Это заключает комиссия из характера следа; открытие студентов придало им бодрость, они здесь очень решительно и быстро шагают вдоль тропы. Они рады и спешат, их следы здесь совсем не похожи на прежние, словно путники сразу переменились. И вот у пункта Г комиссия находит носовой платок. Это платок одного из студентов, оброненный еще раньше. Этот платок одним ударом разоблачает ошибку. Студенты узнают платок и понимают, что шли по своим собственным следам. Здесь мнения членов следственной комиссии разделились. Некоторые считают, что здесь студенты лишились рассудка. Во всяком случае, отсюда они бегом бросаются в сторону...

Сперва нашли мертвого Чанова. Еще через несколько шагов комиссия нашла второго человека. Султангулов последний раз увидел здесь студента Тихомирова. Студент лежал лицом к песку, протянув руки, как бы продолжая двигаться вперед и размахивать руками. «Что это такое? Карагач? Это что такое? Пустыня?» — хотелось услышать Султангулову, и он нагнулся. Но когда Тихомирова перевернули, стало ясно, что это иллюзия движения и Тихомиров мертв. Тихомирова и Чанова похоронили там же, где их нашли, в притургайских песках. Можно заметить на карте, что это место находится в нескольких десятках шагов от караванного пути в Тургай, той самой дороги, с которой они сбились.

Между прочим, места эти отмечены на карте: полумесяцем там, где найден переводчик, и крестами, где похоронены ленинградские студенты; очевидно, это по традиции, как многие условные знаки. Это карта еще старого Казахстана. В новом, сегодняшнем Казахстане на месте караванной тропы из Иргиза в Тургай будет проведена автомобильная дорога. Тогда, может быть, там поставят камни со звездами, и тогда с дороги будут видны могилы двух молодых исследователей, изучавших казахский аул.

Жажда

Бывают рассказы, похожие на длинные реки: не видно, где они начинаются,— они одним концом упираются в землю, в долины, пустыни, а вытекают с гор, под небесами, там грохочут обвалы, идут облака, хаос, вообще несведущий человек не разберет, что к чему.

Вопрос о воде в Средней Азии. Стар и сложен этот вопрос. И начало нашей истории было задолго до того, как пятнадцать человек вышли на верблюдах из города Кер-ки в пустыню, и даже до того, как они выехали на поезде из Ташкента, и до того, как они сидели над калькой чертежей и проектов.

История транскаракумского канала в среднеазиатских научных учреждениях — старая мечта энтузиастов, груды исписанной бумаги, протоколы заседаний и докладные записки и еще какие-то похождения какой-то изыскательской партии. В коридорах учреждений говорят, указывая на широкоплечего мужчину: «Это человек, который был на транскаракумском канале. Знаете — Келифский Узбой, в юго-восточных Каракумах. Проникали туда отдельные исследователи, всякое говорят. Знаете, вопрос об Узбое — туман...»

В XV веке туркмены Мургабского оазиса пели песни о том, что в пустыне лежит река, которая скрылась от людей. Города Мерв, Колотань, Байрам-Али мучатся из-за недостатка воды. Река Мургаб, которая течет здесь, «никуда не впадает»: она распадается на тысячи оросительных каналов и канавок, уходит в пески. Карта оросительной системы оазиса похожа на паутину или на артериальную систему из учебника анатомии. Человек, живущий среди этой водной сети, в оазисах Мерва, Байрам-Али, Иолотани, не чувствует окружающей пустыни. Лишь работники водного хозяйства постоянно, как врачи, видят перед собой сетку артерий, от которых зависит жизнь страны. Потому что за оазисом притаилась пустыня — юго-восточные Каракумы.

Здесь, на пространстве юго-восточных Каракумов, и разворачивались похождения экспедиции транскаракумского канала.

Что такое этот канал? В юго-восточных Каракумах лежит высохшее русло Узбоя, в отличие от первого, западного Узбоя, называемого Келифским. Узбой номер два также имеет свою историю и свои споры в научной литературе. Одни ученые называют его бывшим руслом Амударьи. Другие говорят, что это русло иных рек. В 1907 и 1921 годах в русле видели даже воду. Эта вода пришла, очевидно, из афганских рек. В 1925 году один ученый писал, что никакого Узбоя, то есть старого русла, вообще нет, а «каждому исследователю предоставляется возможность восстанавливать русло, как ему покажется удобным».