Ярость рвет цепи - Романовский Александр Георгиевич - Страница 69

Тем не менее внутренний двор был весьма просторным. Между третьим и четвертым этажом протянулась маскировочная сетка. Она накрывала почти весь двор целиком, оставляя лишь несколько прорех по краям. Такими сетями военные накрывают боевую технику и командные пункты. Зеленая, вероятно, уже давно успела выйти из моды, как и зеленые насаждения на большей части планеты. На смену ей пришло другое — пустыня, тайга, унылый урбанистический пейзаж. Последний, естественно, был серо-черного цвета. Такой оказалась и маскировочная сеть.

Кое-где на ней лежали какие-то палки, мусор, камни и металлические части неизвестных машин. Приглядевшись, волк заметил, что сетка почти не провисала в тех местах, где ей было положено клониться к земле. Металлический лом и камни, вероятно, представляли собой искусные подделки — пенопласт и дерево, выкрашенные под металл. Бутафорский мусор был разбросан по сети в нарочитом беспорядке, наверное, чтобы создать видимость заброшенного двора.

Чем больше Курт думал об этом, тем яснее понимал, что сбежать из этого места и впрямь будет непросто. Тюремщики, похоже, постарались предусмотреть практически все.

В дальней стене были расположены ворота: широкие, довольно приземистые створки. Это была тусклая листовая сталь (а может, кое-что покрепче), сбитая толстыми заклепками. Массивные петли крепили конструкцию к бетонной арке. Не было заметно ни дверей, ни смотровых окошек. Створки надежно прилегали к мощным косякам. Чтобы выбить ЭТИ ворота, подумал Волк, нужен хороший бульдозер…

Напротив и чуть правее от двери подвала виднелись два подъезда. Двери также были металлическими и весьма прочными на вид. Окна первого этажа были закрыты толстыми решетками. Рассмотреть, что находилось за ними, было невозможно.

Курт поднял глаза выше. Как он и думал вначале, это действительно был солнечный свет. Он беспрепятственно проникал в прорехи сети и ложился на землю светлыми пятнами, которые густо чередовались с тенями от серых тряпичных лоскутков и поддельного мусора.

Раскаленное светило клонилось к горизонту. Это был отнюдь не рассвет — Курт, хотя и был под дневным небом всего единожды в жизни, без труда узнал разницу.

На этот раз солнце было темно-красным, большим и зловещим. Казалось, оно прибавило в объеме и массе, напитавшись венозной крови. Вокруг же ползли чуть более светлые разводы. А еще дальше небо полыхало огненно-кровавым заревом.

Насколько волк понимал, сейчас стоял ранний вечер — около пяти или шести часов.

Вряд ли это был следующий — в его понимании — день. Он просто не мог проспать больше суток, не почувствовав этого. Вероятно, со времени потасовки в гараже прошли считанные часы.

А впрочем…

Курт вышел во двор, сделал пару шагов. Двор был щедро посыпан песком — крупным и желтым. Песчинки тихо шуршали под голыми ступнями. Песок был ощутимо теплее, нежели пол в холодной камере, что уже было приятно.

Курт невольно потянулся. Здесь вообще было теплее.

Затем взгляд его устремился в ту сторону, откуда долетали необычные звуки — стук, лязг и звон. Вообще-то сейчас их не было. Во дворе царила тишина, прерываемая лишь тяжелым, усталым дыханием. Дышали безволосые, человек двенадцать. Они были разбиты на пары и, судя по блестевшим от пота полуобнаженным телам, трудились тут уже долго. В следующее мгновение волк заметил деревянные предметы, напоминавшие различное холодное оружие: мечи, трезубцы, пики, топоры. Лишь щиты походили на настоящие — прочные, окованные металлом, — такие не стыдно применить и в настоящем бою.

Спарринг-партнеры, как на подбор, были молодыми мужчинами. Крепкие мышцы лоснились в свете заходящего светила. На коже виднелись тут и там многочисленные шрамы, длинные и узкие либо же короткие и круглые. Большинство физиономий были усатые и бородатые, причем эта растительность варьировалась пропорционально возрасту своих хозяев. Некоторые, судя по всему, едва успели перешагнуть порог зрелости, тем же, что постарше, можно было дать лет тридцать — тридцати пять.

И все они, как один, глядели, выпучив глаза, на мохнатую фигуру, что стояла у проема, переминаясь с ноги на ногу. Осознав это, волк почувствовал себя так, как будто вместе с одеждой с него сняли и шерсть. Как ни странно, еще пару минут назад Курту показалось, что уже абсолютно ничто в этом мире не сможет удивить его или озадачить. А сейчас, угодив под перекрестный обстрел любопытных глаз, он почувствовал еще и смущение, словно, выйдя из душа без халата, угодил на театральную сцену. Трусы-шорты, конечно, положение спасти не могли.

Чувство неловкости, впрочем, отнюдь не мешало Курту подмечать все новые детали. К примеру, ни у кого — кроме него самого — не было ошейника. Не было у них также ни наручников, ни других кандалов. Таковые приспособления, несомненно, стесняли бы движения. Впрочем, не было у них и боевого оружия— ни огнестрельного, ни стальных аналогов той бутафории, что парни держали в руках.

Зато оружие имелось у других. Все они красовались в черных безрукавках, как Нож, Топор и Таран. Это также были невысокие, плотно сбитые крепыши с ежиками на головах, такими короткими, что за них не могли бы ухватиться и самые ловкие пальцы. Эти парни стояли поодаль и сумрачно поглядывали на бойцов с бутафорским оружием. Сами же они были вооружены пистолетами — во всяком случае, у каждого на поясе висела кобура, — а также разнообразным холодным оружием: мечами, пиками, кинжалами и топорами.

Курт впервые в жизни видел, как средневековое оружие буднично болтается в ножнах и петлях, причем предназначено отнюдь не для съемок исторического фильма или театральной постановки. Эти стальные штуковины, судя по всему, нередко пускали в дело — у парней был такой вид, будто архаичное оружие было как бы продолжением их биологических тел.

Эти безволосые, безусловно, занимали в местной иерархической лестнице гораздо более высокое положение, нежели бородачи с бутафорскими мечами. То, что у крепышей было настоящее оружие, и то, что Таран был одет в том же стиле, играло роль лишь вспомогательных признаков. Главные вовсе не бросались в глаза. Мнимое превосходство чувствовалось в небрежных, обманчиво-расслабленных позах парней. Они походили на овчарок, что караулят сонное стадо. В этом, вероятно, и заключалась их главная обязанность — сторожить и охранять.