Ярость рвет цепи - Романовский Александр Георгиевич - Страница 66

Как Курт имел случай убедиться, это было очень эффективно. Если бы ему удапось — сколь бы невероятно это ни казалось — подавить боль усилием воли, после чего возобновить атаку, все остальное тело просто не пожелало бы слушаться. На время энергетической атаки у его нервных узлов появились иные задачи, нежели повиноваться каким-то глупым приказам из центра…

Волк с трудом поднялся на ноги. Безволосые, не отрываясь, следили за его движениями. Особенно пристально глядели “обсидианы” коренастого. Тот упер руки в бока и, нахохлившись, разглядывал пленника.

Двух других Курт прежде не видел. По всей видимости, это и были те люди, за жизнь которых коренастый так опасался во время транспортировки волка сюда. Где это “тут” находилось, Курт не представлял, но рассчитывал, что в самое ближайшее время узнает. В конце концов, эти трое пришли сюда не для того, чтобы терзать волка электрическим током?

— Вот так бы раньше, — произнес кряжистый. — Надеюсь, ты понимаешь, что я был вынужден это сделать. Мало того что ты не соизволил подняться на ноги, когда тебе приказали, так ты вдобавок еще и попытался на нас напасть. Но это и к лучшему, надеюсь, теперь ты все понял. Говорить с тобой было просто бессмысленно, пока ты не осознал одной элементарной вещи — моя власть над тобой безгранична. — Безволосый оскалил короткие желтые зубы. — Не устрой я этой демонстрации, в твоей мохнатой голове продолжали бы вращаться всякого рода иллюзии… Которые, как ты сам убедился, очень вредны для здоровья. Верно, приятель?

Спутники коренастого подобострастно ухмылялись.

Они были до такой степени похожи на вожака, что Курт заподозрил даже, будто все трое близкие родственники: один большой и два дубликата поменьше, не столь потрепанные временем. Оба одеты в кожаные штаны и жилетки черного цвета. Мускулистые руки — совершенно голые, если не считать густой поросли волос и множества шрамов, — выставлены напоказ. Физиономии не блистали избытком интеллекта. Глаза глядели злобно и тупо, как у особенно породистых собак. В этом, собственно, состояло главное отличие от оригинала, потому как “обсидианы” смотрели по-прежнему остро.

Курт с трудом подавил желание прикоснуться к зудящей шее. Память о пережитой боли была по-прежнему сильна. Эта боль стала для волка самым сильным физическим потрясением за всю его сознательную жизнь, включая первый секс с одной из волчиц… И памяти о ней, судя по всему, тоже было суждено сохраниться надолго.

— Так что ты скажешь? — спросил коренастый, не дождавшись ответа. — Согласен поговорить?

Курт молчал. Противоречивые мысли и чувства крутились у него в голове. Иллюзий — в этом безволосый был прав — заметно поубавилось (чего, впрочем, нельзя было сказать о страстном желании разодрать всем этим ублюдкам их жирные глотки…).

Поразмыслив, волк не нашел причин отказываться от диалога.

Молчать он сможет и позже, а сейчас требовалось получить информацию — чем больше, тем лучше. На ее основе он сможет планировать, корректировать и осуществлять свою стратегию, тогда как драматичное молчание к лицу только партизанам да пустоголовым девицам.

— Что это? — спросил он, подняв лапу к ошейнику.

Голос его прозвучал весьма необычно — глухо и хрипло, почти как рык. В этом, очевидно, были повинны не только недавние упражнения волка (когда он, повиснув на прутьях, вопил о ненависти ко всему миру), но и близкое знакомство с металлическим ошейником. Электрический ток прошел через все преграды на своем пути, включая голосовые связки.

Коренастый ответил с подозрительной готовностью:

— Это просто шедевр, приятель. Незаменимая штука для парней вроде тебя. Честно признаться, ты первый, кто ее носит, — остальные обходились без хитроумных игрушек, для их вразумления хватало и обычных методов… Но ты ведь крепкий орешек, верно? — Безволосый не стал дожидаться ответа. — Мохнатый, зубастый и дикий, как демон. Поэтому я и решил опробовать эту игрушку. Если ее аналоги и существуют, за них заплачены немалые бабки. Мне же ожерелье досталось практически даром… Его собрал один местный умелец. Он мне задолжал, вот я и взял ее в счет процентов… Испробовав браслетик на его собственной шее, ха-ха! То-то он удивился!

Смех прокатился меж сырых каменных стен.

Курт сделал пометку в своем черном мысленном списке — он никогда не любил, когда кто-либо развлекался за его счет. К “местному умельцу” Курт не имел никакого отношения и все же почувствовал к этому человеку лютую ненависть.

— Таким образом, — продолжал безволосый, — мне, в общем-то, даже не обязательно тебя запирать. Если ты попытаешься покинуть камеру, я сразу же об этом узнаю. — Толстый палец указал на камеру, болтавшуюся под потолком. — Чтобы разубедить тебя в тщетности этих потуг, мне достаточно всего-навсего привести в действие одну маленькую штучку… — Безволосый похлопал по груди мясистой ладонью. — Это отобьет у тебя всякое желание делать глупости. Я могу по собственному усмотрению менять интенсивность разрядов, от самой незначительной до невыносимой. Гляди… — Он сунул руку за ворот.

В следующую секунду Курт ощутил, как шею покалывают сотни тонких, безумно острых игл. Это, впрочем, было терпимо — в отличие от прошлого раза, который граничил с определением “невыносимый”, — а потому Курт стоял, не шевелясь. Ни один мускул не дрогнул на его морде.

Коренастый, однако, не удивился. Он вытащил руку из-за ворота; иглы тут же втянулись в ошейник.

— Это, как ты понимаешь, был минимум. То, что тебе пришлось испытать в самом начале, перевалило за половину и уже почти приблизилось к максимуму. Но, заруби себе на мохнатом носу, еще не достигло. — Безволосый пожал плечами. — Сам понимаешь, в тот момент мне было не до того, чтобы миндальничать. Когда на тебя, оскалив зубастую пасть, прет здоровенная туша в восемьдесят килограммов железных мышц, тут уж не до церемоний… Но, если даже мне стало не по себе, представляю, каково будет твоим противникам!

Спутники коренастого переглянулись, не зная, то ли им скалиться, то ли хранить угрюмое молчание.

Курт и сам не понял, что означали последние слова. Зачем он здесь? Это волку хотелось узнать в первую очередь. Но он заставил себя успокоиться. Сейчас следовало особо тщательно обдумывать каждое слово. То, зачем его заперли в этой камере, он в любом случае узнает. Тем не менее рано или поздно он добудет свободу, и тогда…