Ярость on-line - Романовский Александр Георгиевич - Страница 46

Главный парадокс заключался в том, что внутри штаб-квартира казалась вместительнее, нежели снаружи. Имеются в виду не подвальные помещения, скрытые под земной поверхностью — подземелья, карцеры, лаборатории — они и впрямь простирались за границы Конторы. Речь идет о типичных, наземных строениях. Коридоры сюрреалистическим образом делали Офис много больше фактической площади.

Первое время, невзирая на волчье чутье, «штатный киллер» делал пометки на стенах. И все же иногда приходилось сознавать, что он ходит кругами, — мимо неизменных пометок. «Черепа» поговаривали, что, дескать, в штаб-квартире есть длинный коридор, не имеющий выхода, совершенно никуда не ведущий. Просто стены.

«Шея» гидры, отсеченная от головы и прочего тела.

Нужно признать, упомянутые коридоры не походили на иссушенные пустоши. По пути встречались буфеты, кресла, журнальные столики (натурального дерева). Даже бесплатные автоматы, выдающие сандвичи, пиво, безалкогольные напитки…

Кухня в Офисе имелась в единственном числе. Зато какая! На нее стоило поглядеть.

Именно туда направлялся Череп. Желудок Волка поддержал этот курс болезненным рычанием. Ночь выдалась на редкость расточительной в энергетическом плане. «Форсаж» (он же — «контролируемая ярость»), будучи крайне энергоемким состоянием, стоил метаморфам сотен калорий в доли секунды (потому-то во время Революции Волки зачастую погибали не от ран, а от смертельного истощения). Возможно, в этом заключалась негласная причина вето, наложенного Старейшиной на умышленную практику «форсажа». Метаморфы, побывавшие в «ускоренном» состоянии более-менее долго, поедали съестные припасы быстрее кремационной печи.

Вот, наконец, и она. Кухня.

Излюбленное место времяпрепровождения «черепов». Курт замер на пороге, как в первый раз, испытывая благоговейный, почти священный трепет. Это патетичное чувство посещало всех новоиспеченных гангстеров, трудившихся на ниве организованной преступности без году неделя. Кое-кто, впрочем, так и не привык.

Курт причислял себя к последним. Один вид Кухни производил на Волка неизгладимое впечатление, сравнимое с переживаниями подростка, впервые видящего оголенное женское тело. В голову приходили определения, страдающие навязчивой гигантоманией. Величественно. Восхитительно. Неподражаемо. Колоссально.

Прежде всего, Кухня поражала масштабом. Увидев ЭТО, сразу начинаешь сознавать (вовсе не тонкую, а толстую, будто корабельный канат) разницу между кухней и Кухней. Схожим образом разнились Кухня гигантского дворца и кухня захудалой забегаловки. Нюх Курта атаковали соблазнительные ароматы, оставшиеся от недавних «кулинарных баталий». Днем кухонная активность не прекращалась ни на час. Трое поваров тщились, не покладая рук, истребить голод в конкретном, вверенном их потугам районе планеты, именуемом «Контора». При этом кулинары проявляли столь завидную служебную рьяность, точно противостояли извечному врагу рода человеческого (не Волчьему племени, этот враг прекратил существование). В «горячее» время Кухня являла собою незабываемое, феерическое зрелище.

Безволосые метались по хаотичным маршрутам, занимаясь одновременно тысячами дел. Каждый отчетливо представлял объем собственной деятельности, ни ногой не заступая на «пограничную» территорию. Оставалось гадать, как они ухитрялись избегать катастроф. Суматошная активность напоминала токийскую фондовую биржу в момент слияния нефтеперерабатывающих конгломератов, и лабораторию безумных волшебников. (Сходства с последними добавляли белые поварские колпаки.)

Впрочем, токийские брокеры заодно с волшебниками, перенесись они на Кухню Конторы, оробев, незамедлительно осознали бы всю никчемность своих потуг создать настоящую суету. Кухня кипела, клокотала и шипела. Четыре высокие стены были укрыты за всевозможной бытовой техникой, начиная с духовых шкафов (в количестве семи штук) и заканчивая посудомоечными роботами. Единственное, что там отсутствовало, это микроволновки. Череп искренне верил, что «…еда из этой штуки убивает быстрее, чем пуля». С потолка свисали брусья, облепленные сковородами, тарелками, кастрюлями, колюще-режуще-рубяще-черпающим арсеналом. В центре помещения громоздился стол — циклопическое сооружение о четырех колоннах. В углу обнаруживалась высокая, покрытая ссохшейся кровью колода. Из нее суровым напоминанием торчал топор, предназначенный исключительно для мяса.

Эти разрозненные части в соответствующее время образовывали слитное, монолитное целое. Бурлящую, стреляющую маслом преисподнюю, где желтый огонь печей (в их числе — исполинский очаг, нуждающийся в самых настоящих дровах!) зловеще отплясывал в начищенных до блеска никелированных поверхностях…

Вообразив эту картину, Курт едва не взвыл от отчаяния. Желудок держался на пределе.

Сейчас, в этот поздний час, Кухня замерла, притихла над своим богатством, точно химерический дракон. Сумрак озаряли лишь мерцание датчиков да циферблат часов. Возможно, через зеленые огоньки дракон раздраженно изучал визитеров. Мы не надолго, думал Волк, облизываясь. Только возьмем кое-что и сразу же уйдем…

И все-таки, несмотря на воистину звериный голод, Курт не двигался с места. Известно ведь, какая участь ожидала тех, кто рискнет воровать сокровища у драконов.

Череп, к счастью, не смущался предрассудками. Подошел к холодильнику и открыл дверь. Кухню залил белый мертвенный свет: разинутая драконья пасть. Затем, насвистывая мотив из «Однажды в Америке» (верил, что отсутствие денег ему не грозит), гангстер взял поднос и принялся загружать его извлеченными из холодильника разносолами. Очень скоро на подносе появилась аппетитная горка.

Закрыв дверцу, Череп направился к выходу.

— На вот, держи…

Курт вцепился в поднос. От соблазнительных ароматов кружилась голова. Запахи дешевой, сытной еды — разве могли сравниться с ними самые изысканные, дорогие духи? Осознать разницу мог лишь голодный Волк. Либо человек, голодный, как Волк. Воспользовавшись тем, что Череп отвернулся, Курт, не приглядываясь, схватил с подноса первое, что подвернулось под лапу, и закинул в пасть.