Высшая лига убийц - Романовский Александр Георгиевич - Страница 76

«Времянки», болтающиеся под потолком на силовых кабелях, вели неравный бой с коварными тенями, скрывающимися за каждой каменной складкой.

Шахта равномерно, но ощутимо меняла угол наклона. Вела куда-то в сокровенные недра. Именно здесь, сделав десяток шагов по каменному полу, Блэйз ощутил клаустрофобию. Понял, что на Алькатрасе, в окружении холодного гранита, ему не увидеть ни неба, ни звезд. Жизнь в таких «условиях» походила на ад. Вообразить особенности местного быта оказалось довольно болезненно. Аборигены-старатели достойны не столько уважения, сколько сожаления.

Преодолеть несвоевременную слабость Громобою удалось лишь по прошествии некоторого времени, когда, застыв на месте, он уверил себя в том, что каменные стены вовсе не сдвигаются навстречу друг другу и, уж конечно, не пытаются раздавить хрупкое органическое существо. Дыхательные процедуры, уместные в схожие моменты, совершенно не подходили к специфике Скалы. Разряженный воздух напоминал сухую губку, в которой нет ни капли влаги. Определенно, концентрация кислорода не соответствовала никаким стандартам. Хотелось глотнуть воздуха уже тогда, когда предыдущий вдох еще не успел перейти в стадию выдоха. Это ничуть не располагало к физическим упражнениям. Поэтому Троуп берег дыхание.

Благо, к ходьбе требовалось прилагать необходимый минимум усилий. Гравитация астероида — громадного, почти планетоида, но астероида, — явно недобирала до полноценной g. Взлететь под потолок навряд ли представлялось возможным, однако беспечные шаги могли обернуться неуместным, небезопасным прыжком. Звездоплавателям отлично знакомы такие проблемы.

Блэйз, привычный к повышенной силе тяжести, с трудом претерпевал описанные неудобства. Наконец, спустя пару минут, в конце тоннеля забрезжил свет. Как в прямом, так и переносном смысле. Темные своды, изрезанные древними шрамами, стремительно разрослись вширь и в высоту, образуя огромное пустотелое пространство. У Громобоя оно тут же вызвало ассоциации с пассажирско-космическим вокзалом, и, разглядев детали, он понял почему.

Это и впрямь был вокзал, только не космический, а железнодорожный. Предназначенный, в самом деле, для пассажиров. Огромная «пещера» имела несколько — а именно пять — ответвлений, играя роль своего рода развилки, транспортного узла. Из этого места пассажиры отправлялись во всех направлениях, каковые, собственно, возможны. Переплетение рельсов образовывало на каменном полу сложный узор, эдакую паутину ж/д развязок. Оное безобразие проистекало из четырех тоннелей, тогда как пятый вел к причалу, будучи, судя по всему, бесповоротно пешеходным.

По рельсам грохотали, создавая неистребимое ощущение ветхости, поезда. Такие могли перевозить эльфов в мастерской Санта-Клауса. Они представляли собой небольшие конструкции, сооруженные — вне всяких сомнений — (о, чудеса инженерной мысли!) из вагонеток для перевозки руды. Налет комфорта, как, в частности, крыши, сиденья и оконца, тщетно сопротивлялся истинному, никоим образом не связанному с пассажирскими перевозками предназначению вагонеток. По всей Федерации те перемещали тоннаж неорганического происхождения, которому положительно ВСЕ РАВНО, как попадать из точки А в точку Б, но не хрупкие человеческие тела. Эх, думал Троуп, сюда бы Галактическую комиссию пассажирского транспорта. Впрочем, одно исключало другое. Если бы комиссия каким-то чудом посещала подобные места, аборигены имели бы больше возможностей для благоустройства быта.

Будто со стороны созерцая свои опасения, Блэйз наблюдал воочию и то, как у поездов имела место оптимистичная активность. Пассажиры — люди и Иные — залезали в вагончики либо покидали их, ничуть, похоже, не смущаясь комичности и небезопасности происходящего. Стоило поезду подъехать к «перрону», как дверцы раскрывались (под воздействием физических усилий пассажира, ничего более), кто-то выходил, кто-то погружался.

Вновь прибывшие спешили к пешеходному тоннелю. Инопланетяне и люди, торговцы, дальнобойщики и старатели. Все, как один, потрепанные, побитые жизнью. А кто еще станет посещать затерянный в Космосе булыжник?

Громобой не знал, что здесь и где; тем более не представлял, куда отправляться. Было бы неплохо ознакомиться с расписанием маршрутов. Оное расписание — большой металлический щит — красовалось на каменной стене. Стрелок изучил цветную схему, достойную титула «НАИМЕНЕЕ информативный путеводитель в этой части Галактики». Хватило беглого взгляда. Надписи, наспех выведенные на куске обшивки чьей-то корявой рукой/клешней/щупальцем, скупо сообщали: «уровни 1, уровни 2, уровни 3», «центр».

Поразмыслив, Троуп решил, что «уровни» являлись жилыми частями поселения. Или такими, где до сих пор идут выработки. Либо жилыми и производственными одновременно: старатели нередко селились рядом с застолбленными участками. Или от «уровней» к местам выработки шли особые пути.

Как бы там ни было, единственную ценность для туриста представлял «центр». Сие подразумевалось само собой. Щит так и сообщал: «выпивка, девочки, азартные игры». Кратко, но по существу. Кроме того, вагоны с обозначением «ЦЕНТР» выгружали и принимали наибольшее число пассажиров.

Приблизившись к путям, Блэйз посвятил пару минут ожиданию. Вот стены одного из тоннелей осветились отраженным светом. Показался головной вагон, несущий на себе комплект крупнокалиберных фар. Внутри не было ни машиниста, ни оператора. Все управлялось автоматикой. Вероятно, аборигены занимались более насущными делами либо попросту боялись использовать собственный транспорт. Энергия, нужно полагать, подавалось по рельсам.

Поезд затормозил, испустив многоголосье скрипов, от натужных и низких до невыносимо пронзительных. Покачнулся и замер. Вагоны ожили: хлопали дверцы; пассажиры, нещадно матерясь, выбирались наружу. Многие запомнят эту поездку до конца своих жизней. Следующая партия спешила навстречу

Громобой также решил поторопиться, прекрасно понимая, что прожил бы и без этого нового опыта. Подошел к вагончику и дернул за ручку. Дверца неохотно распахнулась. Убедившись, что внутри нет ни души, Троуп забрался в «салон». Дверь закрылась под собственным (немалым, нужно отметить) весом. Крохотный светильник, при свете которого было бы проблематично читать даже азбуку, упорно гонял тени по углам. Стены бескомпромиссно блестели металлом. Единственным предметом, кое-как намекавшим на удобства, являлась скамья, привинченная к полу. На ней Блэйз и восседал. Его задница категорично утверждала, что ни о каких удобствах не могло идти и речи. Спинка отсутствовала, поэтому хребет постоянно ощущал металлический холод. Грязное окно едва пропускало свет.