Высшая лига убийц - Романовский Александр Георгиевич - Страница 50

— Ладно, верю, — согласился охотник. — Однако запомни: если солгала, я найду тебя на краю света, в самой глубокой норе, куда ты можешь забиться на этой планете. — В подтверждение данных слов следовало уточнить, что он только этим и занимается (гонит людей и Иных до изнеможения, а затем предъявляет Закону голову добычи).

— Вам не придется. — Очки и «конский хвост» покачнулись из стороны в сторону. — Это правда.

— Благодарю за сотрудничество. — Громобой указал на стонущее тело. — Помоги ему, будь так добра. Если, конечно, вы не слишком надоели друг другу. — Он усмехнулся. — Для этого достаточно жгута — полоски прочной материи, которую нужно наложить выше раны.

Девица заторможенно кивнула.

Не утруждаясь чем-либо более, Троуп вышел за дверь. В этом месте его дела закончены. Мешкать, несмотря на скоротечность здешней ночи, все же не следовало.

Урна осталась на месте. Если ее кто и обнаружил, то счел за благо оставить нетронутой. Предметы, блокирующие лифты, на активные действия не способны. Значит, так нужно. Блэйз вошел в кабину. «1». Гудение; ощущение падения где-то в желудке.

На уровне 8-9 этажей отчетливо раздался топот. Приблизился, проплыл мимо, остался наверху. Бежали, как минимум, двое. Молодые, сильные мужчины. По лестнице. Не составляло труда догадаться, кто это были. Путь до 35-го неблизкий, и они успеют придумать оправдание.

.3... 2... 1. Дверцы разъехались. Пустой, безжизненный склеп. Шаги гулко звучали меж мраморных колони, Продвигаясь к выходу, Громобой обдумывал произошедшее. Подспудная догадка, пусть с опозданием — на то ведь это и предчувствие! — приняла ощутимую форму. Каким-то образом Троуп знал, что встреча с Рамиресом состоится не в офисе, не за дверью, обклеенной обоями. Состоится же она где-то на нейтральной территории, что, в общем-то, к лучшему. Где не будет потенциального присутствия потайных дверей в стенах, полах или даже потолках (почти наверняка в самом кабинете таковые отсутствовали). «Реорlе хавает» ничем не лучше и не хуже.

Оказавшись на улице, Блэйз первым делом установил координаты достойного заведения, для чего сверился с карманным помощником. Гетто, само собой. Недалеко, всего лишь легкая прогулка. Проложив кратчайший курс, Громобой отправился в путь.

Закат пылал в стеклянном ущелье. Вершины небоскребов охватило багровое пламя, беспощадное и ослепительное. Заходящее светило бросало на город, погрязший в деньгах и пороке, последние взгляды. Лучи метались в ловушке миллиона зеркал, благодаря чему казалось, что Нью-Рио объял колоссальный пожар. Масштабное шоу, повторить которое не смогут ни лазеры, ни прожектора. Но офисы были защищены тонированными стеклами и кондиционерами, а потому деньгам и пороку ничто не грозило.

Троуп шагал через этот пожар, насвистывая нехитрую мелодию. Ждал, когда закончится Сити и начнется продажный, кощунственный праздник Гетто. Перемена не произойдет постепенно, небоскребы не способны соседствовать с пивными и харчевнями. Значит, между зонами, имевшими различную целевую направленность, находился буфер.

Так и оказалось. Блэйз не знал, что это будет — для путеводителя имели значение лишь архитектурные постройки. Границу обозначало пустое пространство шириной в пару сотен метров. На поверку оно оказалось вовсе не пустым, а бетон заменяла живая, буйная зелень. Здесь вольготно раскинулся сад, демонстрирующий изобилие местной флоры. Пальмы соседствовали с рододендронами, папоротники — с алыми розами. Все содержалось в безупречном порядке, каждая деталь говорила о кропотливой и вдумчивой работе. Впервые с того момента, как его ноги коснулись посадочного поля, Громобой обнаружил на Тартаросе нечто, во что вложена неподдельная любовь и забота. Едва только стрелок решил, что несколько ошибся в аборигенах, как заметил тех, кто служил источником упомянутого тепла. В окультуренных джунглях блуждали блестящие стальные корпуса. Подрезали, пропалывали, поливали, удобряли. Делали все, что полагается, без видимого присутствия человека.

Мрачная ирония оказалась настолько сильна, что Троуп от злости сжал кулаки. Конечно, банкирам не до этого. У них есть более важные дела. За медитативной ширмой прекрасного сада скрывались заботливые манипуляторы андроидов. С ветви на ветвь перелетали голографические попугаи. Посреди крохотного озерца стоял муляж древней каравеллы. На мачте реял Веселый Роджер, в кормовой каюте горел свет. Вероятно, внутри находился проигрыватель, запускающий через каждые полчаса «Йо-хо-хо, на сундук мертвеца».

Игрушечный парк, игрушечный город.

Стараясь глядеть перед собой, Блэйз раздосадованно шел по тропинке желтого кирпича. Сгущались сумерки — подобно вязкому туману, сквозь который не видно ни зги. Из него неохотно проступали очертания Гетто. Деталь за деталью, словно сложная мозаика. Район развлечений разместился на берегу уютной бухты, почти вровень с уровнем моря. Вид с пригорка открывался отменный. Полумрак разгоняли созвездия сотен разноцветных огней, играли десятки мелодий. Слышались раскаты хохота. Стороннему наблюдателю показалось бы, что он видит празднество веселых, дружелюбных людей. Узнай он, что дружелюбием тут и не пахнет, удивление его не знало бы предела.

Но Громобой не удивлялся. Он в точности знал, что происходит, и какие субъекты составляют это празднество. Судя по тому, что в саду ему не встретилось ни души, приглашенные уже заняли места. Ну а охотнику предстоит обойтись без приглашения.

Не в первый, однако, раз. Он спустился с пригорка, оставив за спиной и Сити, и желтый кирпич, и благоустроенный роботами островок тишины. Большое Гетто разверзлось внезапно, как пропасть посреди горной тропы, одновременно и со всех сторон. Шум, гам, суета. Основательные дома в романтизированном «пиратском» стиле незыблемо высились среди этой какофонии. Троуп оказался в самом начале либо конце, в зависимости от оптимизма пешехода, длинной, петляющей улочки. С обеих сторон ее зажали тиски каменной кладки, причем цокольные этажи строений стремились отхватить от улицы максимально возможный кусок. Собственно, проезжая часть отсутствовала как таковая (космические волки мало, чем отличались от морских, а те, будучи обладателями «штормящей» походки, презирали колеса...). Был лишь тротуар. А вернее, мостовая, вымощенная настоящим булыжником.