Сбой реальности - Романовский Александр Георгиевич - Страница 34

Слова наемника оказались пророческими.

В то мгновение никто даже не понял, что случилось. Один из делегатов вскрикнул, ноги его подкосились, и он начал падать на спину. Все происходило как в замедленном просмотре, кадр за кадром. Из левой половины груди корейца хлестала кровь — густая и блестящая, словно вишневый сироп. Брызги попали на крахмально-белые рубашки охранников, обагрили асфальт.

Струя поднялась почти на метр.

Мысли в голове наемника передвигались почти столь же неспешно, как и окружающее. Ему казалось, будто перед глазами разворачивается какой-то крайне реалистичный голофильм. Но отстраненное наблюдение, касающееся высоты кровавой струи, несколько его отрезвило. Пуля прошла совсем рядом с сердцем, но почти его не повредила. Еще есть шанс.

Чейн бросился отдавать приказания, с удивлением слушая собственный голос — такой спокойный и уверенный, столь сейчас неуместный. Глаза продолжали отстраненно фиксировать происходящее. Вот Мона Лиза загородила собственным телом начальника делегации, а Штефнер стоит посреди тротуара, бешено оглядываясь, с пистолетом в каждой руке. Корейские телохранители, казалось, были совершенно сбиты с толку. Бойцы же дзайбацу облепили делегатов, словно мухи, и тащили их ко входу в гостиницу.

Но выстрелов уже не последовало — дело было сделано.

Какие-то два часа назад все происходило совсем по-другому. Кортеж с делегацией без помех достиг штаб-квартиры. Меры безопасности вокруг здания были чрезвычайно усилены, — создавалось впечатление, будто очередной саммит Девятки проходит в Первом офисе. Близлежащие кварталы были напрочь перекрыты как для автотранспорта, так и простых пешеходов. Посреди проезжей части стояли бронетранспортеры, а в воздухе патрулировало пять вертолетов. Концентрация полиции и оперативников превышала все разумные пределы.

Неудивительно, что ничего не случилось. Делегаты отправились в просторное помещение, где уже дожидался Совет директоров. Это действо напомнило Чейну события столетней давности, когда японских генералов точно так же вели на подписание капитуляции.

Как бы там ни было, уполномоченные лица не нуждались в свидетелях. Все два часа, которые заняла первая встреча, наемник с помощниками провел в кабинете Каваджири, обсуждая, что еще можно улучшить в мерах безопасности. Вначале японец довольно хмуро взирал на Мону Лизу и Штефнера, но вскоре расслабился, осознав, что это далеко не худшие варианты.

Когда встреча закончилась и двухстворчатые двери зала распахнулись, корейцы вышли с явно недовольными минами. Впрочем, капитуляция — занятие вообще не слишком приятное. Зато японцы, напротив, выглядели совершенно довольными жизнью.

Все шло по плану.

Неудивительно, что на обратной дороге охрана немного расслабилась. Делегаты спешили уединиться в пентхаузе, чтобы обсудить положение и доложить в Сеул. Стоило им покинуть бронированные салоны, как прозвучал неожиданный вскрик. Выстрела никто не слышал, но один из делегатов начал медленно падать.

Медики появились будто из-под земли. Они принялись копошиться над распластанным телом, терзать его разрядами. Чейн видел, как медленно стекленеют глаза, и понимал, что ошибся. Шанса не было с самого начала.

Кто-то из охранников проснулся и заявил, будто видел вспышку. Стреляли с крыши или верхнего этажа одного из небоскребов, окружавших гостиницу. Туда немедленно отрядили людей. Чейн знал, что они никого не найдут, даже если обыщут каждый закоулок, — работа специалиста видна с первого взгляда. Так и вышло.

Репортеры прибыли даже быстрее полиции. Врачи продолжали терзать делегата, явно не решаясь куда-либо его транспортировать. Кто-то начал копошиться в грудной клетке сложными приборами. Чейн поймал взгляд Ганса, и тот покачал головой. Охрана тем временем эвакуировала остальных делегатов. Полицейские бестолково пытались оцепить территорию, но журналисты не давали прохода со своими камерами, микрофонами и цифровыми фотоаппаратами. Какая-то рыжеволосая барышня настойчиво пыталась взять у Чейна интервью.

Пробормотав под нос ругательство, наемник отпихнул микрофон.

— Очистить территорию! — рявкнул он ближайшему оперативнику.

Самураи встрепенулись и бросились исполнять приказание. Они действовали куда уверенней полиции, благо и заработок у них был ощутимо выше. Бесцеремонно распихивая репортеров, оперативники направо и налево раздавали пинки и тумаки. Трещали разрядники. Кто-то пытался фиксировать это бесчинство, но охранники моментально отбирали камеры, пленки и лазерные диски.

Наконец квартал был очищен. Полицейские принялись заниматься тем, что у них получается лучше всего, — натягивать между столбов желтые полиэтиленовые ленточки.

Чейн заметил, что врачи поднялись на ноги и созерцали распластанное тело. Глаза директора превратились в тусклые стеклянные шарики, ищущие что-то в равнодушном небе. Наемник сжал кулаки. Он чувствовал, как ярость мечется в груди, словно бешеный зверь. Этот человек зависел от него, и вот теперь он мертв. Впрочем, — сказал себе Чейн, — не я рвался на эту работу.

Думать иначе было невыносимо. Тем не менее нечто внутри упрямо не верило, будто Станиславский, раздраженный игрой нерадивого актера.

Наемник решил подняться в пентхауз, чтобы принести соболезнования. Он чувствовал эту потребность, однако никто этого не оценил. Наконец, когда его все-таки впустили, он предстал перед начальником делегации. Кореец был в ярости и даже не пытался скрыть своих чувств. Чейн выслушал длительный и невразумительный монолог на корейском, из которого понял всего несколько слов. Но этого было достаточно — делегаты намеревались немедленно покинуть Токио, где им оказали столь негостеприимный прием.

Не оставалось ничего другого, кроме как связаться со штабом. Там обо всем уже знали. «Не выпускай их, — поступил встречный приказ. — Ни под каким предлогом!.. Скоро будем».

И впрямь, Каваджири прибыл, не успел Чейн спуститься, — в сопровождении обоих заместителей. Минутой позже подъехал Китакубо. Проходя мимо трупа, они задержались, не говоря ни слова. Все четверо выглядели чрезвычайно взволнованными.

— Ты кретин! — набросился директор на Чейна. — В первый же день прикончили члена Совета! Знаешь, к чему это может привести?!.

Наемник оставался спокоен. Когда дело сделано, не имело смысла пускать пузыри.

— Не кричите на меня, — сказал он. — Я с самого начала говорил, что это плохая затея. Теперь вы видите, что привлекли к делу не того человека. Может, расстанемся друзьями?..

— Нет уж, не выйдет. Если расследование покажет, что ты просто саботировал убийство, тебе несдобровать. — Китакубо приложил к вискам ладони, будто его терзала сильная боль. — Ну а пока придется трудиться.

— Еще один такой инцидент… — начал было Каваджири.

— И что?.. — перебил его Чейн. — Можете нажимать свои кнопки. Вы поставили меня перед фактом, не желаете ничего менять, но по-прежнему требуете, чтобы все исполнялось! Знаете ли, это слишком сложно для недалекого гайдзина!..

— Что конкретно тебя не устраивает? — спросил Китакубо.

— Я уже говорил, — наемник кивнул на контрразведчиков, — что гостиница не годится. Здесь шляется слишком много народу. Если делегаты каждый день будут разъезжать туда-сюда по Токио, НИКТО не сможет обеспечить их безопасность.

— Ты прав, с гостиницей нужно что-то придумать. — Китакубо вновь поглядел на труп. — Но мы не можем посетить их в Первом офисе — над нами будет потешаться весь свет. Ввиду этого транспортировка лежит на тебе, делай что хочешь. — Директор указал на Мону Лизу и Ганса, скромно стоявших в сторонке. — Кстати, толку от этих лоботрясов немного. Если хотят получить свои гонорары, пусть поработают — разнообразия ради.

Японцы развернулись и направились к лифту. Чейн задумчиво проводил их взглядом.

Когда наконец они спустились, наемник уже знал, что начальник делегации имел неофициальную телефонную беседу с Председателем. Каково бы ни было ее содержание, результат оказался вполне предсказуем — делегация согласилась погостить в Токио еще несколько дней.