Цвет ярости — алый - Романовский Александр Георгиевич - Страница 57

От него, тем не менее, исходили волны силы, утаить которую не могли ни капюшон, ни самая глубокая тень. Это был отнюдь не жар неукротимой мощи, какой исходил от взрослых Волков. Нет. Холодные, наэлектризованные волны — вот что почувствовал Курт. Эта сила его обеспокоила, если не испугала. Он не встречал ничего подобного — во всяком случае, в Гетто безволосых. Это было похоже на смутные тени, что мелькали порой на периферии зрения. Но стоило лишь приглядеться… Отличие заключалось в том, что ЭТА тень была реальной и (вероятно) живой.

Хотя Волк никак не мог рассмотреть ее как следует.

— Чего встал?!

Курт очнулся. И обнаружил, что почти все уставились на него. А тех, кто смотрел в другую сторону, можно было смело определять как наиболее опасных противников. Поняв это различие, Волк успокоился. Он уже давно не испытывал смущения по поводу того, что безволосые видят его мех, не прикрытый одеждой. Он остался один — от всей Стаи.

“Черепа” и приспешники Тарана чего-то ждали.

— Полезай-ка в клетку! — потребовал Нож. — Живее, кому говорю!

Волк удивленно на него посмотрел. В какую еще клетку? Но взгляд его тут же наткнулся на конструкцию, каким-то чудом водруженную на открытый кузов древнего пикапа, очень примечательного. Если бы машины имели органическое происхождение, данный транспорт был бы похож на полуразложившуюся тушу, которая по-прежнему удерживается на ногах вопреки всем законам природы.

Конструкция представляла собой металлические прутья, приваренные через равные промежутки к “полу” и “потолку” — квадратным кускам листовой стали. Клетка была почти идеально квадратная, не считая погрешности в пару сантиметров. Сто пятьдесят сантиметров в ширину, длину и, соответственно, высоту. Не разгуляешься.

Осознав то, что предстало его взору, Курт едва не взвыл от ярости. Не может же этого быть на самом деле! За кого его тут принимают?! Небось, у четвероногих предков в зоопарках вольеры и то были просторнее. Он, должно быть, каким-то образом ухитрился уснуть. Все это, конечно же, просто глупый сон. Сейчас он проснется и…

Но пробуждение почему-то никак не наступало. Реально ли проснуться от самой реальности?

Вряд ли.

Шеи его коснулись электрические токи. Безволосые о чем-то нетерпеливо переговаривались. Волк не прислушивался — в ушах стучала горячая кровь. Все и без того было ясно. Пока “товар” не окажется в надлежащей “упаковке”, сделка не состоится.

Курт невольно поглядел на “черепов” и странную' фигуру, стоявшую за их спинами.

Затем повернулся к “безрукавочникам”.

— Не делайте этого, — сказал он. — Тут что-то затевается. Разве вы не видите? “Черепа” задумали…

— Без тебя разберемся, — раздраженно бросил Нож.

Волк оскалился. Ненависть к тюремщикам не знала предела, но Череп мог оказаться ЕЩЕ хуже. Неизвестность страшила пуще всего остального. Владелец Подворья был злом известным, конкретным и обыденным, тогда как гангстер отталкивал Курта почти на подсознательном уровне. За спиной бандита стояла сила, от которой Волк хотел бы держаться подальше. Кроме того, если хотя бы часть его соображений подтвердится, шансы на бегство многократно вырастут, если он будет не в клетке.

Поэтому он продолжал настаивать:

— Откройте глаза, остолопы! “Черепа” чего-то ждут. Я смогу вам помочь, но если вы… И вновь его прервали.

— Заткнись, урод, — буркнул Нож.

Топор не проронил ни слова, только щелкнул пультом управления. Шею Волка сковала невыносимая боль — безволосый передвинул тумблер много выше средней отметки. Гортань и голосовые связки покрылись изнутри обжигающим инеем. Он конденсировался в артериях, закупорил сосуды. В глазах взвихрилась какая-то муть. Курт не мог выдавить из глотки ни звука — и именно тогда, когда он больше всего нуждался в человечьем даре убеждать. Это было одно из тех немногих качеств, доставшихся НЕ от четвероногих предков, которому Волк был по-настоящему рад. И вот теперь его лишили даже этого. Ненависть к безволосым поднялась внутри горячей волной.

Он повел вокруг помутневшим взглядом. Череп обеспокоенно хмурился — с похожим выражением покупатель трепетно следит, чтобы грузчики обращались с его холодильником как можно осторожнее. Таран оглянулся и окинул картину небрежным взглядом.

Холодильник продан, чего волноваться?

Повернувшись, Курт вновь обнаружил Ножа. Тот тыкал пальцем куда-то в сторону. Там, разумеется, стоял пикап. При этом безволосый что-то говорил, но Волк не слышал слов, — уши будто заложило комками влажной ваты. И боль все усиливалась. Топор решил “оторваться”. Курт понял, что еще малость, и он потеряет сознание. Это будет очень плохо. Мало того, что он окажется в клетке, в придачу пропустит все представление.

Пошатываясь, Волк на неверных ногах побрел к полумертвому пикапу. На своих собственных ногах, чтобы забраться В КЛЕТКУ. Нож и Топор следовали по пятам. Кольцо боли вокруг шеи не ослабляло хватки. Наконец Курт добрался до пикапа и, чтобы не упасть, оперся о бампер. Безволосые глядели на него, как на забавную зверушку, чувства, мысли и переживания которой не имели никакого сходства с человеческими. Затем Курт полез в клетку. Это было не столько неудобно, сколько унизительно. В спину его подгоняли боль, ярость, а также страх ОПОЗДАТЬ.

Потолок был такой низкий, что Волк сразу же скрючился в три погибели. Нож повел рукой — мол, “поглубже, поглубже”. Курт с трудом отполз подальше. Зрение стало похоже на калейдоскоп черных пятен. Вот-вот должны отключить питание.

Безволосый захлопнул дверцу, а затем подчеркнуто неторопливо повесил на место огромный замок. Что называется, амбарный. Ключ от него Нож сжал в кулаке.

И — одним шагом увеличил дистанцию до недосягаемой.

Топор с заметным сожалением отключил электроды. Облегчение рухнуло на Курта снежной лавиной, грозя смять, раздавить и увлечь за собой в кристально-чистом потоке. В тот момент не лишиться сознания было действительно трудно.

Но Курт удержатся. На самом краю.

С трудом оправившись от шока, он сразу же почувствовал тошнотворный запах. Несмотря на супервентиляцию, заложенную в саму конструкцию клетки, меж символических “стен” стояла жуткая вонь. Казалось, что-то заползло сюда и сдохло. На полу темнели какие-то подозрительные пятна. Однако Курта не устраивала в данной клетке отнюдь не антисанитария. Будь узилище изготовлено из красного дерева, инкрустированного золотом и драгоценными каменьями, Волк рвался бы оттуда с неменьшим пылом…

Повернувшись к воротам, Волк стал наблюдать.

Таран чувствовал — что-то не так.

Он понял это сразу же, как только ворота распахнулись, приглашая на Подворье “черепов”. И сразу же пожалел, что решился на какие-либо дела с этим сбродом. Бандиты вошли неспешно и уверенно, по-хозяйски поглядывая по сторонам. Такого себе не позволяли даже владельцы других гладиаторских школ, куда более уважаемые в Клоповнике люди.

Глава Ордена был ежесекундно окружен сворой телохранителей, злющих и крепких, точно ротвейлеры с двухметровой родословной. Они не отходили от вожака ни на шаг, готовые без раздумий принять вместо него пулю, клинок или нечто другое, столь же бескомпромиссно убийственное. Вот только вряд ли они знали ЗАЧЕМ.

Но Хэнка насторожило вовсе не это. “Черепов” была ровно дюжина, не считая предводителя. Почти все, если не все, имели при себе как холодное, так и огнестрельное оружие — Таран без специальных сканеров и особых усилий засек под одеждой смертоносные игрушки. Даже ежу понятно, что эти парни способны без единого проблеска мысли наворотить таких дел, что вовек не расхлебаешь. Бритоголовые, здоровенные амбалы с тусклыми глазками — пушечное мясо.

Но хозяина Подворья беспокоило даже не это. Вернее, не только. Главарь бандитского Ордена, понятное дело, не мог прийти в одиночестве. Это не соответствовало его социальному статусу, да и было бы попросту идиотизмом. То, что он прибыл в сопровождении свиты, не вызывало нареканий. Но тогда в чем дело?

Таран не находил причины для беспокойства, а оттого тревожился еще больше. Вообще-то, ситуация в самом деле располагала к тревоге. Проворачивая столь сомнительную сделку, даже самый невозмутимый человек вряд ли был бы спокоен. Кто-то другой, возможно, и удовольствовался бы таким объяснением, но за кровавые годы, проведенные в Яме, бывший гладиатор привык безоговорочно доверять своей интуиции. А она говорила ему — ЧТО-ТО не так.