Цвет ярости — алый - Романовский Александр Георгиевич - Страница 45

Хэнк стоял прямо, спокойно глядя на трон. Если бы каждый раз, когда ему приходилось выслушивать подобные угрозы, он получал бы два-три доллара, то к этому времени тусовался бы в Ульях, поплевывая на Короля и Клоповник с заоблачных далей…

Но автоматчики, казалось, воспринимали сказанное со всей серьезностью. Передернули затворы и шагнули вперед. Нож, Топор, Дубина, Кастет и Шило с Хмырем зашевелились, как-то неторопливо пытаясь заслонить обоих начальников своими телами. Хэнк Таран знал, что им это ничем не поможет. Достаточно пары очередей…

Но Король почему-то медлил с приказом.

Он не торопился садиться, сверлил гостей бешеным взглядом и всем своим обликом выражал несокрушимую решимость. Таран невольно спросил себя — мог ли он подумать, что все закончится ТАК? Бестолково и ни с того ни с сего. Определенно не мог.

Бывший гладиатор затаил дыхание и поглядел на автоматчиков.

Он поклялся самому себе, что не закроет глаза.

Однако дело приняло несколько необычный оборот. Вперед выступил не кто-то из охранников, не здоровяк Хмырь или его горбатый кореш, а тот, кто не мог похвалиться выдающейся комплекцией.

— Одну минутку, повелитель, — кашлянув, сказал “агент” киллеров. — Можно мне сказать пару слов?

Смерив его напряженным взглядом, Король кивнул, казалось, больше из академического интереса:

— Говори.

“Монарх” уселся на трон.

— Благодарю, мой повелитель. — Хью коротко поклонился. — Позволю себе произнести несколько слов в защиту моего партнера и… друга. В том, что он не потрудился ознакомиться с тем самым Сводом, о котором вы упоминали, нет его вины. Мне самому, хотя этот фундаментальный труд непосредственно связан с родом моей деятельности, удалось почерпнуть из него всего несколько параграфов…

— Незнание закона не освобождает от ответственности, — заметил Король с видом заправского снайпера.

— Несомненно, господин, — с готовностью подтвердил Хью. — Вместе с тем, данный постулат верен лишь тогда, когда с законом знакома подавляющая часть населения. Но каким образом, скажите на милость, ознакомиться с этим текстом, когда его решительно невозможно достать?! Старая ксерокопия, которую я приобрел за бешеные деньги, насчитывала всего несколько обгорелых страниц. Я, впрочем, и им был рад…

Коротышка умолк, переводя дух.

Хэнк с изумлением на него посмотрел. Он и не подозревал, что в этом ущербном теле мог таиться столь мощный оратор. Но неизмеримо больше поражало то, что Хью выступил с речью столь критической, такой острой социальной направленности, что его могли расстрелять прямо на месте. В этом случае услуга “партнеру и другу” оказалась бы воистину медвежьей. Однако Хью старался как мог, вместо того чтобы незаметно отстояться в сторонке.

О чем думал Король, оставалось загадкой.

Он молчал, почесывая заросшую щетиной щеку, и созерцал лысого коротышку. В монаршем взгляде было что-то от смекалки мясника, изучающего свиную тушу.

— Таким образом, — продолжил “агент” киллеров, — Хэнк не имел возможности ознакомиться с текстом данного Свода. Это, как вы подметили, господин, не умаляет его вины, но могло бы послужить смягчающим обстоятельством. Я сам был свидетелем того, в каком нелегком положении оказался Таран. Противники и впрямь обложили Подворье. У Хэнка попросту не оставалось другого выбора, как объявить публичную награду. Сделай он все по правилам, и нанятая им пара киллеров, ведь ровно столько можно нанимать, ничем не смогла бы помочь. Врагов Тарана было много больше, а потому они могли дать и соответствующее количество заказов. В этом случае Хэнк не уцелел бы ни при каких обстоятельствах… — Хью выдержал паузу, купаясь во всеобщем внимании. — Поэтому у Тарана оставался единственный шанс. Его противники не ответили тем же, потому как опасались Вашего гнева, о повелитель… Знали, что правда не на их стороне.

Коротышка умолк, обводя окружающих торжествующим взглядом. Что-то подобное, видимо, испытывали выдающиеся адвокаты, произнося в зале суда хрестоматийные речи. Ожидали, что присяжные изойдут в экстазе и рукоплесканиях, судья же, спустившись со своего почетного места, персонально избавит обвиняемых от наручников.

Но никому из всех этих адвокатов, судя по всему, не доводилось иметь дело с правителем Клоповника.

Король, перестав хрустеть щетиной, уселся прямо.

— Ты говорил разумные вещи, признаю, — сказал он. — Тем не менее, наряду с нарушением Свода Хэнк Таран совершил хладнокровное убийство. Он лично отнял жизнь у одного из тех людей, за поимку которых и назначил награду. Это, как мне видится, напрасная, жестокая и непростительная ошибка. Родичи убитого требуют крови.

У Тарана все внутри похолодело. Он ждал, что Король вспомнит об этом. Однако каяться поздно — дело уже сделано. Не следовало убивать того ублюдка. Хэнк еще тогда это чувствовал и все-таки не смог одолеть собственный гнев. Не следовало удивляться, что теперь “родичи требуют крови”. Они поступили куда умнее самого Тарана.

— Что можешь сказать в свое оправдание, Хэнк Таран? — спросил Король с кривой ухмылкой.

Хью искоса поглядел на “партнера и друга”. Как специалист, он еще тогда не советовал убивать пленных ни при каких обстоятельствах. “Лучше требовать выкуп, — говорил он, осушая одну кружку пива за другой. — Руки у тебя останутся чисты, а у их семей не найдется причин для вендетты…” Но честь старого гладиатора не знала компромиссов.

Именно поэтому Таран сказал то, что сказал:

— Если вы считаете, что я достоин смерти, так тому и быть.

Хью, Шило, Хмырь, Нож, Топор, Кастет и Дубина уставились на него так, будто он заговорил по-китайски.

Король серьезно кивнул. Затем вновь принялся за щетину.

Автоматчики заметно напряглись.

— Секунд очку, господин Король, — раздалось откуда-то сбоку.

Все обернулись на голос. “Монарху” для этого пришлось выгнуть шею под неудобным углом. Но причиной недовольства, что выступило на небритом лице, послужила не судорога. Там, в тени, по-прежнему стоял гангстер Череп.

Король убедился в этом с таким кислым лицом, какое бывает лишь у серьезно больных людей, время от времени забывающих о своем недуге, но вскоре с неизбежностью вновь вспоминающих о нем. Череп был такой болячкой для многих.

И, судя по всему, для самого Короля.

Больше Череп ничего не сказал. Всего три слова— “Секундочку, господин Король” — словно он обращался к официанту в занюханном кабачке. Но правитель Клоповника, похоже, понял и так.

— Да, — неохотно согласился “монарх”. — Я кое-что забыл. Полагаю, лишено смысла представлять вам господина Черепа, нашего гостя из презренного Гетто. До меня дошли слухи о твоем, Таран, конфликте с этим самым господином. Это тайное — на сей момент — противостояние грозит перерасти в настоящую войну, причем последствия могут оказаться гораздо серьезнее, нежели те, о которых мы так долго толковали… — Правитель изобразил грозный взгляд. — Принимая во внимание это обстоятельство, я решил вмешаться. Так мне следовало поступить с самого начала, когда ты еще начинал выслушивать обвинения в мошенничестве и грабеже…

Король помолчал.

Вместе с ним — остальные.

Хью думал о том, что он круглый дурак, если ввязался во всю эту передрягу.

Хмырь пытался уловить смысл путаной речи Короля.

Горбун Шило прикидывал, вернут ли ему арсенал, когда они отправятся в обратный путь.

Нож, Топор, Кастет и Дубина — в разных вариациях — гадали о том, успеет ли кто-нибудь из них достать охранников и завладеть хотя бы одним автоматом. К сожалению, ни один не умел читать мысли. Иначе все четверо узнали бы, что, когда наступит подходящий момент для атаки, они попросту собьют друг друга с ног.

Хэнк Таран думал о том, что план Черепа наконец приобрел хрустальную ясность. Гангстер рассчитывал на то, что Король, возмущенный прегрешениями Хэнка, мнимыми и действительными, придет в бешенство и прикажет расстрелять неугодного “подданного”. В этом случае Череп так или иначе заполучил бы то, из-за чего затевался весь сыр-бор. А если правитель окажется не так скор на расправу, можно встрять в разговор и пробормотать что-нибудь наподобие “Секунд очку, господин Король…”.