Цвет ярости — алый - Романовский Александр Георгиевич - Страница 25

Таран добродушно усмехнулся.

— Понимаю ваше нетерпение. — Он шумно вздохнул. — Как я говорил, поскольку поединок проводится… — Хэнк мгновение помедлил, прислушиваясь. Над ареной висела, колеблясь, хрустальная тишина. — Проводится в необычных условиях, мы должны предусмотреть все вероятные недоразумения. В частности, Волкодав не должен получать какую-либо помощь извне — подсказки или же непосредственное управление. Поэтому мы приведем в действие прибор, именуемый в простонародье “глушилкой”…

Курт внимательно прислушивался. Слышать о “глушилке” ему не доводилось, но, как следовало из контекста…

— Верно, — продолжил Таран, — этот прибор предназначен для того, чтобы в корне подавлять любого рода радиоизлучение, попавшее в радиус его действия. Широко используется полицией и другими спецслужбами… — Хэнк с усмешкой поглядел на гостей из Запретного города. Похоже, раздобыть “глушилку” стоило немалых трудов. — Сегодня она послужит и нам. Тем, кто сомневается, советую привести в действие свои мобильные. Хотя бы попробовать…

Наверху раздались короткие писки и прерывистые трели. Аборигены, похоже, дружно атаковали ближайший ретранслятор и принимающе-отсылочный сервер.

Затем все прекратилось.

Почти на уровне осязания повис тихий, глухой фон. Он давил, оскальзывался и падал на барабанные перепонки. Ощущение оказалось не особо приятным, но в целом терпимым. Никто из аборигенов, впрочем, не выказывал недовольства, — большая часть шума в этом диапазоне приходилась исключительно на волчьи уши.

Курт поглядел на то, что Хэнк назвал “кибернетическим чудовищем”. В его облике ничего не изменилось. Как стоял, так и стоит. Объективы наружных камер равнодушно глазеют по сторонам. Траки гусениц прочно прессуют песок.

Курт хмыкнул.

Таран глядел туда же — на килограммы брони и миллионы операций в секунду. Затем поднял голову, стараясь не выдать разочарования. Он, вероятно, не ожидал такой невозмутимости, а питал искреннюю и почти детскую надежду на то, что андроид оплывет, растает, развалится на куски без направляющего радиолуча.

Но такого, похоже, не было вовсе.

— Надеюсь, — проворчат Таран, — все успели сделать ставки. Потому что мы начинаем…

Курт врос ногами в землю, пригнулся и уперся взглядом в противника. Но тот даже клешнями не повел.

Потекли томительные секунды ожидания.

А затем громыхнул выстрел из стартового пистолета Тарана.

… И бой начался.

Курт расставил ноги и прыгнул к Волкодаву, будто ангел мщения. Кровь в жилах стыла и превращалась в антиударный гель. Сердце пульсировало ядерным реактором.

Он наметил цель без раздумий — одна из камер на квадратной голове. Это произошло само собой, почти без вмешательства мозга. Даже на подкорковом уровне Курт понимал, что, если лишить кого-то зрения, он станет вдвое менее опасным. Элементарно, Ватсон.

Вот только сейчас приходилось привыкать, что противостоит ему отнюдь не ЖИВОЕ существо.

Времени выиграть не удалось. Волкодав пробудился к жизни так внезапно и стремительно, что Курт едва успел сбросить обороты. Сигналом пробуждения послужил выстрел из стартового пистолета, Волк же на долю секунды обогнал момент, пытаясь выиграть фору.

Кибернетический механизм выбросил в стороны четыре конечности, благодаря чему стал похож на огромного бронированного краба. Камеры на голове неожиданно пришли в движение — уменьшая и увеличивая фокус, сжимая и расслабляя сфинктеры диафрагм. Курту показалось, будто там мелькнуло осмысленное выражение, какое-то хищное злорадство, будто микросхемы в них орошаются живой кровью.

“Волчонок”, словно мошка, угодил в сети двухтонного паука.

В следующий миг, превратившись из неосознанного ощущения в реальность, перед Куртом развернулась самая настоящая сеть. Она была невелика, полтора метра на полтора, но, снабженная металлическими грузилами, неслась на Курта с умопомрачительной скоростью. Волк с трудом избежал столкновения и, нагнувшись, едва удержался на ногах. Сеть коснулась правой лапы, скользнула по лезвию “гладиуса” и закружилась на песке.

Где-то мы уже такое видели, отметил рассудок.

Курт оттолкнулся от арены и вновь прыгнул к противнику. На сей раз он знал, что андроид снабжен не только средствами ближнего боя, но и кое-чем дальнобойным. Во всяком случае, в пределах Ямы этого было достаточно. Лазеры и пулеметы вполне можно заменить. Сперва обездвижить, опутать противника сетью (нити которой были пропитаны неким клейким веществом), а затем приблизиться на расстояние удара и разорвать биологическое тело клешнями, изрезать ножницами… Ничего, в общем, принципиально нового, чего не придумала бы старушка Природа.

О первоначальном намерении пришлось на время забыть. Андроид вытянул клешни, и, поскольку их длина на порядок превышала волчьи лапы, доступ к голове оказался надежно закрыт. Впрочем, Курт никуда не торопился. У него в запасе была целая ночь. У робота наверняка припасено некоторое количество сетей, но оно рано или поздно кончится. На это Курт и рассчитывал.

Он зашел в тыл Волкодаву, приноравливаясь и примеряясь.

Затем нанес первый удар.

Толпа фанатов испуганно-восторженно ахнула.

Металлические клешни, как оказалось, могли орудовать под радиусом триста шестьдесят градусов. Курт небрежно взмахнул “гладиусом”. Широкий клинок тут же оказался перехвачен двумя другими. Ножницы безошибочно рассчитали траекторию удара, после чего попытались вырвать рукоять из волчьей лапы. Клинки издали жалобный визг, поцеловались на прощание, а затем прервали контакт. Курт пошатнулся, но не выпустил меча. Силища у андроида была колоссальная. Чего, впрочем, и следовало ожидать.

Объективы камер зловеще полыхнули алым. Волк отступил в сторону, уклоняясь от атаки клешней, которая, как оказалось, была всего лишь отвлекающим маневром, и тут к нему устремилась новая сеть. Она выпорхнула из квадратной форточки в бронированном корпусе, расправила грузила и явно приготовилась заключить Курта в липкие объятия.

Гладиатор вывернулся каким-то диким, причудливым кульбитом. Одно из грузил его все же поприветствовало. Левое бедро обожгла дикая боль — грузило, похоже, вылетело из пушки.

Курт отпрыгнул назад, стараясь не наступать на поврежденную ногу. Волкодав полз вперед, неумолимый и неторопливый, как танк. Траки гусениц мерно загребали песок. За роботом оставались два рельефных следа, будто арена стала прибежищем для пары гигантских, чудовищных змей. Объективы камер прицеливались в противника; за кадром мельтешили инфракрасные и тепловые отражения картинки в реальном времени. Горячее белковое тело, переливающееся всеми цветами радуги в окружении непроглядной тьмы, манило и притягивало к себе целеуловители.

Волк ничего не имел против отступления — тактического хода, продиктованного минутными обстоятельствами. Он пятился от бронированной громады, перебирающей клешнями и ножницами, благо скорость гусеничного хода у робота была далеко не впечатляющей.

Не успели они намотать и пары кругов по окружности Ямы, как ногу Курта почти отпустило. Грузило прошло по касательной, задев только мышцу. Случись иначе, берцовая кость Волка хрустнула бы и переломилась, как сухая ветка под сапогом браконьера. Все обошлось, однако гладиатору приходилось каждое мгновение следить еще и за тем, как бы не наступить в одну из валявшихся на песке сетей. Падение было бы очень некстати.

Мало-помалу Курт стал предпринимать собственные атаки. Все они, если не считать коротких выпадов по бронированному корпусу, были лишь бесполезными финтами, фехтованием с металлическими клешнями, которое не приводило к мало-мальски ощутимому результату. Более того, гладиатору приходилось каждое мгновение быть начеку, чтобы не вляпаться в очередную сеть. А один раз он с трудом избежал удара клешни — та прошла на расстоянии двух-трех сантиметров. Еще чуть-чуть, и череп Волка мог прийти в негодность.

Тем не менее скоро Курт начал постигать тактику своего неутомимого противника (насчет неутомимости тоже возникали кое-какие сомнения, и все же Курт был не настолько уверен в собственных силах, чтобы надеяться, будто ему удастся израсходовать заряд батарей андроида, просто носясь по окружности Ямы на своих двоих).