О проценте ссудном, подсудном, безрассудном. Хрестоматия современных проблем «денежной цивилизации» - Катасонов Валентин Юрьевич - Страница 49

Мысли реформаторов часто вращаются вокруг задачки: каким образом привести в соответствие ликвидность активных и пассивных операций банков. Одни варианты основываются на повышении ликвидности активных операций, другие — на снижении ликвидности пассивных (депозитных).

Для повышения ликвидности активных операций банкиры давно придумали такой инструмент, как «онкольные» кредиты, т.е. кредиты, которые банкиры могут отозвать у своих клиентов в любой момент. Однако, такие «высоколиквидные» кредиты никогда не занимали основное место в активных операциях банков по той простой причине, что желающих брать их крайне немного. За исключением моментов, когда на фондовых рынках начиналась «горячка», и заёмщики (в своих надеждах на быстрые прибыли) забывали о всякой осторожности. Фактически об осторожности забывали (и продолжают забывать) также банкиры. Потому, что в критические моменты они далеко не всегда оказываются способными добиться быстрого возвращения этих самых «онкольных» кредитов. Т.е. жажда прибыли порождает не только обман, но и самообман (ростовщиков).

Что касается «профессиональных экономистов», в том числе экономистов Всемирного банка, то их мысль родила проект так называемого узкоспециализированного банка (УСБ) (narrow bank). УСБ, согласно сторонникам полного резервирования, — такой финансовый институт, который занимается привлечением вкладов и их инвестированием в высоколиквидные и высоконадёжные активы. Чаще всего к таковым относят краткосрочные облигации казначейств (министерств финансов), в первую очередь казначейства США. Фактически УСБ отстраняются от кредитных операций, денежные власти начинают полностью контролировать денежное предложение в стране, банковский надзор над УСБ становится не нужным или минимизируется. Вкладчики, по мнению авторов идеи УСБ, в любой момент получают свои деньги, банковские кризисы исключаются, капитализм вступает в фазу вечного процветания[134]. Не понятно только одно: а кто будет кредитовать «неудобные» (с точки зрения ликвидности), но нужные обществу инвестиционные проекты, связанные с производством товаров и услуг?

Проекты под названием «И волки сыты, и овцы целы»

Примечательно, что экономисты Всемирного банка не рискуют предложить введение 100-процентного резервирования ростовщикам экономически развитых стран, ибо Всемирный банк как раз и обслуживает интересы главных ростовщиков, банки которых «прописаны» в этих странах. А введение УСБ в развивающихся странах позволило бы, во-первых, ещё надёжнее поставить денежное хозяйство этих стран под контроль мировых ростовщиков; во-вторых, создать дополнительный спрос со стороны УСБ на казначейские облигации США и обеспечить американской «экономике» дополнительные финансовые инъекции. Впрочем, любые ростовщики (в том числе в развивающихся странах) стойко стоят на страже защиты своих интересов от посягательства теоретизирующих сторонников полного резервирования и категорически не согласны отказаться от права «рисования» «новых» денег. Даже если им сулят красивую альтернативу «экономисты» из такого уважаемого учреждения, как Всемирный банк. Да и центральные банки также не в восторге от идеи восстановления полного резервирования: в этом случае их «нужность» для общества окажется под большим вопросом, поскольку большая часть сотрудников этих учреждений трудится на ниве банковского надзора.

Делаются также другие предложения по совершенствованию системы «частичного резервирования» за счёт изменения характера пассивных и активных операций банков. Например, в 1930-е годы в США, как мы уже выше отмечали, произошло разделение банков на обычные кредитно-депозитные и инвестиционные (Акт Гласа-Стигалла). Кредитно-депозитным банкам было запрещено заниматься рисковыми инвестициями в ценные бумаги (чем они активно занимались до краха 1929 г.), и их активные операции опять в основном стали сводиться к традиционному кредитованию. А вот инвестиционным банкам было разрешено заниматься рисковыми инвестициями, а для формирования своей ресурсной базы они стали использовать не депозиты, а акции и облигации. Хотя, конечно же, бизнес инвестиционных банков стал очень рискованным, однако их активные и пассивные операции стали более «симметричными». ФРС США при этом сняла с себя обязательства по поддержанию на «плаву» инвестиционных банков. Таким образом, реформа банковской системы на основе Акта Гласа-Стигалла не решила полностью проблему неустойчивости банковской системы, порождаемую частичным резервированием. Проблема была лишь смягчена за счёт передачи за рамки «традиционной» банковской системы наиболее рискованных операций инвестиционным банкам.

Определённые усилия по преодолению недостатков системы частичного резервирования предпринимаются также в России. Как известно, летом 2004г. в банковском секторе РФ началась паника, которую денежным властям кое-как удалось «погасить». После этого наши законодатели стали обсуждать проект поправок к Гражданскому кодексу и некоторым федеральным законам, предусматривающих введение института «безотзывного депозита». Т.е. фактически обсуждался вопрос о том, чтобы окончательно придать отношениям между вкладчиком и банком характер кредитной сделки, понизив, таким образом, ликвидность пассивных операций. В безотзывных депозитах авторам инициативы видится способ преодоления несоответствия между пассивными операциями, которые не являются по сути кредитными, и активными, которые, естественно, являются кредитными. Законодатели только не учитывают, что безотзывные депозиты не очень интересуют потенциальных вкладчиков. Это понимают также серьёзные банкиры, которые боятся, что если оставить лишь безотзывные депозиты (а счета до востребования отменить), то банковская система рухнет. Если же клиентам оставить выбор (безотзывные и до востребования), то все риски банковских крахов останутся.

На дискуссии об безотзывных депозитах этим летом поставил точку Президент ДМедведев, который сказал, что их введение «противоречит принципам демократии». Думаю, что «демократия» тут ни при чём. Скорее, есть понимание того, что введение института безотзывных депозитов может быть воспринято обществом как ещё один признак неустойчивости нашей банковской системы. Что, естественно, может спровоцировать масштабный банковский кризис.

Справедливости ради стоит сказать, что во многих странах существует институт безотзывных (срочных) депозитов. Но даже в таких, например, странах, как США, Великобритания, Германия, Франция, где имеются наиболее «продвинутые» системы страхования депозитов, на безотзывные депозиты приходится меньшая доля, чем на депозиты до востребования.

К тому же там следует различать два вида срочных депозитов: а) на определённый срок (действительно безотзывные); б) с уведомлением об изъятии (условно безотзывные). Второй вид депозитов предполагает, что клиент может изъять свои деньги, уведомив об этом за определённое время накануне банк. Как показывает практика, клиенты предпочитают второй вид срочных депозитов. При этом далеко не всегда банк оказывается способным в установленный срок изыскать необходимые деньги.

Итак, каждый раз, когда общество потрясают банковские кризисы, возникают дискуссии о необходимости вернуться к «старым, добрым временам» полного резервирования. Однако каждый раз ростовщикам и властям, действующим заодно с ростовщиками, удаётся «нейтрализовать» эти дискуссии и «продлить жизнь» системы «частичного резервирования». В банковскую систему при этом вносились и продолжают вноситься чисто косметические» корректировки. Например, повышение норм обязательного резервирования. Или установление запретов на ведение особо рисковых активных операций (например, Акт Гласа-Стигалла в США). Или введение страхования вкладов. Или даже национализация отдельных байков (такое, кстати, в истории банковской системы стран Западной Европы уже было не раз, а сейчас мы видим то же самое и в США).

«Продления жизни» частичного резервирования каждый раз удавалось достичь не благодаря этим «косметическим» ухищрениям, а ценой возложения всех издержек кризисов на общество. Вот и в ходе нынешнего кризиса ФРС США и Министерство финансов США «влили» в банковскую систему около двух триллионов долларов. И это, как говорится, «ещё не вечер».