Последняя ночь с принцем - Романова Галина Владимировна - Страница 44

– А что я? Я сказал ему правду! – Бородин усмехнулся, заметив, как дернулся подбородок у его пациента. – Сказал, что ничего не заметил. Шестого пальца не выросло вдруг. Группа крови не изменилась…

– Кто еще интересовался? – перебил его Баловнев, поняв, что Ваня ушел отсюда ни с чем.

– Очень авторитетные товарищи. Очень, Роман Иванович. Уж извините, так называть вас мне много привычнее. – Доктор поменял положение, развернувшись к собеседнику лицом и придирчиво его разглядывая. – Просто поразительное сходство. Вы близнецы с ним?

– Нет, – последовал односложный ответ. – Никакого родства, поверьте.

– Поразительно! – снова выдохнул Бородин. – Даже не верится.

– Так бывает… Что они хотели? – упоминание о людях, что пришли следом за Ваней, его не то чтобы напугало, скорее озадачило.

Весь бизнес был абсолютно легален. «Крышу» обеспечивали силовые структуры города. Никто ни разу за время его правления не сунулся к нему с претензиями.

Что происходит?

– Они хотели знать, зачем приходил ко мне этот следователь, как ни странно. Я пояснил, не вдаваясь в подробности, что он интересовался записями вашей истории болезни. Они тоже их затребовали. Полистали, почитали и… ушли ни с чем. – Мудрый Станислав Иванович не стал рассказывать, что всучил авторитетным товарищам в дорогих костюмах с оттопыренными подмышками переписанную заново карточку.

Зачем ему…

Он совершенно не хотел быть ни в чем замешанным. Он ни о чем не догадался. Он ничего такого не подозревал. Не знает, не видел и не предполагал.

– Зачем же тогда я вам вдруг понадобился? В деньгах, думаю, у вас недостатка нет, – задумчиво обронил Баловнев, когда Бородин закончил рассказывать ему о великом разочаровании авторитетных ребят.

– Затем, что минувшей ночью вы мне звонили, Роман Иванович, или как вас там! – воскликнул Станислав Иванович, снова развернулся, уложил руки на стол и затеребил плетеный ремешок барсетки.

– Я??? Звонил??? Черт знает что такое! Уверяю вас, я не звонил и даже не собирался! А… А что я говорил вам минувшей ночью?

– Вы плакали и говорили мне, что вы устали вечно бояться. Что вам не пережить смерть своей жены и что вы всерьез подумываете уйти из жизни, вот! Как вам такой расклад?! Сначала ко мне приходит следователь, следом за ним бандиты, а потом вдруг звоните вы и заполняете мой вполне заслуженный за день отдых суицидальными стонами сраженного горем человека! Как вам это?! – Бородин распалился настолько, что позволил себе повысить на посетителя голос, потом опомнился и проговорил виновато: – Извините, для меня все это…

– Для меня тоже! – Роман поднялся со стула и прошелся по кабинету, задумчиво рассматривая носки своих ботинок. – Как думаете, что это может значить?

– Да все, что угодно, уважаемый! Все, что угодно! Вы можете водить меня за нос. Могли звонить мне в момент глубокого алкогольного опьянения. Могли просто пошутить, в конце концов, но… – запыхавшийся от волнения Бородин очень пристально и очень выразительно глянул на Баловнева.

Тот ждал, не задавая больше вопросов. Остановился против стола, за которым восседал разволновавшийся доктор, и молчал, теребя в кармане брюк записку с номером его же телефона.

– Но что-то подсказывает мне, что это звонили не вы, и вам конкретно угрожает опасность, вот так-то, уважаемый! – Станислав Иванович откинулся на спинку своего кресла с таким самодовольным видом, словно ждал от посетителя заслуженной похвалы.

Баловнев не стал его хвалить. Он думал бесконечно долго, безотрывно рассматривая Бородина. Потом спросил:

– Почему?

– Что – почему? – Тот снова вцепился в барсетку двумя руками и начал передвигать ее по столу, словно огромную кожаную шахматную фигуру.

– Почему вы мне это рассказываете? Вы заподозрили подлог… Кстати, каким образом?

– Вы совсем перестали удалять волосы с живота и груди. Такого раньше не случалось. Я сначала не понял, почему. Настоящий Баловнев удалял волосы, был эдаким модником. Маникюрный зал, массаж, депиляция. А тут вдруг перестал… Потом я понял при очередном обследовании. У вас шрамы от операции по удалению желчного пузыря. Их почти незаметно. Настоящий Баловнев такой операции не делал. Желчный пузырь у него на месте. Все просто.

– Да, действительно. Догадаться было несложно. Я не подумал… – Псевдо-Роман Иванович подошел вплотную к столу, склонился над ним, упираясь обеими кулаками о столешницу, и снова повторил: – И все же, Станислав Иванович, почему вы мне все это говорите? Вы проигнорировали прекрасную возможность сдать меня дважды. Сначала властям, потом бандитам. Вызвали меня… Почему, черт возьми, вы это сделали? Почему?!

Бородин растерялся. Взгляд его судорожно забегал, перескакивая с предмета на предмет. Прежде казавшиеся привычными и дорогими сердцу вещи совершенно не радовали теперь. Душу изнуряла ожесточенная борьба. Борьба противоречий, сказала бы его начитанная супруга и, как всегда, оказалась бы права. Противоречия были налицо.

Не рассказывать нельзя рассказать…

Где поставить запятую?! Куда втиснуть эту чертову закорючку, чтобы все вдруг встало на свои места и пошло так же, как прежде: размеренно, неторопливо, бесхлопотно.

Хлопоты с образованием старшей дочери, это все не то! Даже неприятности, которые доставляют ему его родственники, тоже стали привычными и досаждают разве что как комариный писк ночами. А вот хлопоты, что ему причиняет его же собственный пациент, которому он обрадовался поначалу, сочтя денежным и перспективным… Это все могло перерасти в очень серьезные проблемы. И могло, начавшись неприятностями у его родственников, запятнать и стиснуть его сразу между трех огней.

Станислав Иванович судорожно ухватился за барсетку, с третьей попытки расстегнул ее и, вытащив оттуда носовой платок, быстро вытер вспотевший лоб. Потом долго сворачивал и разворачивал его и наконец засунул комком обратно. На Баловнева он посмотрел, лишь полностью справившись с волнением.

– Саввин Виталий мой родной брат, думаю, вам это известно, – произнес он, покосившись на пациента.

– Нет! Откуда! Но… Черт возьми… – Роман оттолкнулся кулаками от стола и нервно заходил из угла в угол по кабинету. Свои ботинки он больше не рассматривал, мрачнея с каждой минутой все сильнее. – Саввин ваш родной брат. Это тот самый Саввин?

– Да, тот самый, который похоронил свою дочь. – Глаза Бородина неотрывно наблюдали за маятниковыми передвижениями Романа по кабинету.

– А почему у вас разные фамилии?

– У нас разные отцы.

– Ага… Но… Тогда почему я… он оказался вашим пациентом?! Это же… как-то некрасиво, – понять всей этой чертовщины так вот с лету псевдо-Баловнев не мог, нужно было время, много времени, чтобы попытаться во всем разобраться. – Если то, что мне сообщили о той ночи двухгодичной давности, правда…

– Это правда! – перебил его Станислав Иванович горестно. – Ваш близнец, или кем он вам там приходится, убил мою племянницу. Правда, умерла она не сразу. Мучилась два года, а вместе с ней мучился мой брат, я, моя сестра… Представить весь ужас происходящего можно, лишь окунувшись в это с головой. Но теперь уже…

– Тогда почему вы его лечили?! – снова не понял Роман, обессилено падая на кушетку, застеленную стерильной хрустящей простыней. – Что могло вас заставить лечить его?! Улыбаться ему, то есть мне?! Вы же… Вы же ни разу не дали мне понять, что я вам неприятен и…

– Он сам настоял на этом. Приехал как-то прямо ко мне, начал сокрушаться, предлагал большие деньги на лечение бедной девочки. Отказываться было глупо, я взял. Два года на дорогостоящих препаратах… Это баснословно дорого. Потом приехал как-то еще и еще. Потом захворал, обратился за помощью. Прием оплатил много больше того, что положено по прейскуранту. И… вот вы здесь, Роман Иванович! – фыркнул Бородин, снова недоверчиво к нему приглядываясь. – Я понял, что вы – это не вы… Потом гибель вашей жены, допросы моего брата. Я посоветовал ему уехать на отдых. Но… Но теперь, когда начинает происходить что-то странное и все это сужается вокруг меня и моей семьи… Мне это не нужно, понимаете!!!