Осколки ледяной души - Романова Галина Владимировна - Страница 53

– Говори!

– Значит, так... – Деньги тут же реанимировали его словоохотливость. – Вольдан этот был ветераном. Имел целую страсть льгот, наград и очень ценных наград.

Митяй выразительно поиграл кустистыми бровями. Погладил дензнаки кривым грязным пальцем. Вздохнул чему-то и продолжил отрабатывать дарованные ему две сотни.

– К нему тут то школьники, то с администрации народ валил. С цветами, фотографировались. Я ему однажды говорю: дурак ты, Вольдан! Дурак наголо! Кто же хвастается такими наградами?! Им рыночная цена знаешь какая?! Тебе башку запросто за них снесут, за твои медали-то! Слышь, у него какая-то то ли медаль, то ли орден был, я ведь в них ни черта не разбираюсь, с бриллиантами, что ли! Может, брешут, а может, и нет. Но рисовался этот старый дурак без меры.

Итак, Сотников Вольдемар Казимирович воевал, быстро подвел итог Степан короткому рассказу Митяя. Имел награды. Предположительно, очень ценные награды. Их существование ни для кого не было секретом, так как старик был тщеславен и принимал у себя в доме школьников, куда мог затесаться какой-нибудь мерзавец. Не факт, конечно, но все же. И что же этот мерзавец?..

– Накануне того утра, когда его нашли мертвым, то есть вечером, Вольдан принимал гостя, – продолжил рассказ Митяй. – Я никому об этом не сказал. Я вообще неразговорчивый, не то что он. Про мою хату вот никто не знает. А то давно бы уж к рукам прибрали, а меня наверх.

– Это куда? – не понял Степан.

– На небеса, куда же еще! Щас с этим просто. Ребята шустрят, оглянуться не успеешь... Да... – Он снова сорвался с ящика и снова припал к крану с холодной водой: похмельная маета, видимо, сильно ему досаждала. – Так вот, в тот вечер у него был гость.

– Откуда известно? – задал резонный вопрос Степан: оснований доверять этому мужику не было никаких. Тот мог врать напропалую из желания заработать и похмелиться.

– Так я слыхал! Слыхал, как звонил тот хрыч к нему в дверь. Звонок-то у Вольдана сумасшедший...

Это точно, подумал Степан. Звонок голосистый. Не услышать его трудно, тем более из-за такой вот двери, как у Митяя. Уж не потому ли он на лестницу выполз из своего убежища, что услышал, как Степан названивал в квартиру Сотникова?

– Позвонил, значит, а тот его ждал, – продолжил рассказ Митяй, все еще лаская пальцем денежки. – Заходите, говорит, заходите. Очень рад! Дурак старый! Кто же по делам приходит ночью?!

– Ночь была?

– Да, уже стемнело давно. Часов-то у меня нет. Но люди уж и спать улеглись. В доме напротив свет много кто повыключал... Короче, этот хрыч к нему зашел...

– А может, это женщина была? А что? Почему обязательно мужик? Ты же дверь наверняка не открывал, она же у тебя скрипит, – вспомнил Степан. – Стоял и подслушивал под дверью. Так?

– Так! – Митяй вытаращил на него глаза и не без восхищения выдохнул: – Нет, ну ты даешь, блин! Как в воду... Дверь не открывал, конечно. Но слыхал, что мужик говорил с Вольданом. Еще извинялся за то, что припозднился. Вольдан ему, пустяки, мол. У стариков какой сон? Им хорошая беседа лучшее снотворное и все такое... Слышь, тебя как звать?

– Степаном.

– Слышь, Степан, вижу ты мужик с понятием. – Митяй замялся, правда, ненадолго. – Накинул бы еще на закуску, а! То, что тебе говорю, стоит много больше. Никому ведь ни словом не обмолвился. Ни ментам, ни этому хрычу...

– В белых носках? – Степан ухмыльнулся и полез за деньгами. – Во всем черном, почти наголо брит и в белых носках?

– Нет, ну ты ваще-ее... – Митяй еле удержался на ящике, еще минута – и сполз бы непременно на грязный облупившийся пол. Спасла батарея за спиной да еще то, что нужно было снова тянуться за деньгами. – Откуда знаешь?! Про носки белые?!

– Знаю, – не стал вдаваться в подробности Степан и поторопил: – Ты давай ближе к делу. Пока ничего интересного мне не сообщил, кроме того, что у Сотникова был гость в вечер, предшествующий его смерти. Дальше что?

– А дальше он вышел минут через пять. А то и меньше, во! Вопрос: что за интервью такое на пять минут, а?! И еще вопрос: чего, если вышел из квартиры, из подъезда выходить не спешил? – Митяй любовно разложил на коленках три сотенные бумажки и смотрел на них теперь с немым обожанием. – И знаешь, когда вышел?

– Когда?

– Когда этот фрукт в белых носках поволок в подъезд бабу, что орала на весь двор. Тогда этот гость и вышел. Вышел, сел в машину и быстро уехал.

– Все?

– Все! А чего же еще-то?! – Митяй начал медленно скручивать сотенные бумажки в одну трубочку, видимо, давая понять, что разговор окончен.

– А как ты угадал, что это именно тот человек вышел из подъезда, если ты его не видел? – засомневался Степан. – Вдруг это был кто-то еще? А ты обознался, просмотрел или просто проморгал?

– Нет. Мужика этого пас все время. Сначала он вышел от Вольдана. Закрыл дверь. Я стою и жду, когда подъездная дверь шарахнет. Она же хлопает, как сумасшедшая, а ночью слышно ваще...

Дверь и в самом деле хлопала ужасно. Кто-то досужий поставил на нее гигантских размеров и сил пружину, отчего подъездная дверь производила дикий грохот, закрываясь.

– Так вот, как он от Вольдана вышел, в подъезд больше никто не входил и не выходил, я вот у этого подоконника... – Митяй похлопал ладонью по обгрызенной доске за своей спиной. – Торчал минут десять. А потом уже он вышел. А наутро пришла сестра Вольдана и нашла его мертвым. Сердечный приступ, сделали заключение. При падении ударился височной костью об угол стола. Несчастный случай вроде. Ментам-то, им так удобнее. Коли нет подозреваемого, значит, несчастный случай. Станут они из-за старика мороку разводить! Или из-за побрякушек каких-то. А сестра его плакала потом, старенькая тоже, еще старше Вольдана она. Так вот, она плакала и говорила мне, будто недосчиталась его наград.

– И что же ей сказали в милиции?

– Сказали! – фыркнул Митяй и решительно поднялся с ящика. – К психиатру, говорит, обратись. Дед их, может, пропил давно. Или продал. Да разве станут они искать?! Оно им надо?! Приступ и приступ, упал и упал...

На улицу Степан выходил с тяжелым сердцем и с ощущением того, что его желание внести ясность в это запутанное дело запутало все еще сильнее.

Сотникова убили. Убили из-за медали или ордена? Случается и такое. Может, хотели просто украсть, а не вышло. Или еще что. И его убили, инсценировав убийство под несчастный случай. Потом таким же образом погибает женщина, устроившая во дворе скандал. И тоже несчастный случай. Потом гибнет под колесами еще одна старушка.

Какая может быть между ними связь? Только та, что все они жили на одной улице. И еще окна их выходили во двор. И еще, может быть, что они кого-то могли видеть, кого видеть были не должны?!

Поначалу он списывал все злодейства на парня в черных одеждах и белых носках, то бишь на Воротникова Игоря. Теперь его кандидатуру он не рассматривает сразу по нескольким причинам.

Причина первая – он бывший мент, по слухам – хороший мент, и он частный детектив.

Причина вторая – он не убил его в квартире Верещагиной, хотя мог бы, а лишь отключил на время.

И причина третья – он был у Митяя и интересовался его соседом – Сотниковым Вольдемаром Казимировичем.

Выходит...

Выходит, Воротников шел по следам какого-то злоумышленника. И в ту ночь пас именно его, а никакого не Верещагина или его подельников. Пас, караулил, затаившись за тонированными стеклами своей машины. Недаром прежние коллеги считали его специалистом по «норушкам».

Но Воротников не уследил, поскольку визгливая скандальная баба раскрыла его инкогнито и заставила выйти из машины. В тот момент, когда Игорь приводил бабу в чувство в ее же собственной квартире, злоумышленник скрылся. А до этого стоял в подъезде и наблюдал за разворачивающимся действом сквозь узкую полоску стекла, отделяющую притолоку от двери. Стоял, наблюдал и видел... всех, кто проявил любопытство к ночному скандалу во дворе. Среди них были Татьяна и ее соседка через стену. Соседка теперь мертва. Осталась Татьяна?!