Осколки ледяной души - Романова Галина Владимировна - Страница 23

Она еще какое-то время гуляла, присматриваясь, оглядываясь и рассчитывая. Потом посидела немного на качелях и снова рассчитывала, хмуря безупречно гладкий лоб. Потом встала, отряхнула брюки от налипшей на них сентябрьской паутины и пошла к дому.

Она не останется здесь ни за что! Здесь не менее опасно, чем в ее собственной квартире. Огромный незащищенный со всех сторон дом. Высокий кустарник возле окон первого этажа, в котором можно без проблем спрятать вражескую зенитную установку. Невысокий забор, перемахнуть через него смогла бы и покойная Софья Андреевна, чего уж говорить о таком ловкаче, как их подозреваемый. И эта дорожка, начинающаяся от калитки и ведущая неизвестно куда. Да и хозяин дома, если уж до конца быть откровенной, не внушал доверия в роли стража ее безопасности. Вот Степан... Невзирая на пиратский вид и бандитские манеры, он внушал непонятную уверенность, что и в самом деле все должно быть хорошо. И если уж быть откровенной до самого, самого конца, то съезжать от него ей совсем не хотелось. Смущала, конечно, мысль о том, что он через стену в своей кровати и к тому же абсолютно и неприлично голый, но и только-то. Он же... он же совершенно не в ее вкусе. У нее он вообще отсутствует – вкус на мужчин. Ее единственным, первым и последним мужчиной был Санечка. Второго такого она уж точно не найдет. Только бы вот избавиться от преследования. И тогда...

Что настанет тогда, Татьяна Верещагина пока не знала. Еще до недавнего времени она собиралась тихо и грустно встретить одинокую старость, во что, правда, Светка не верила ни минуты. Собиралась помириться с Иришкой. Ждать внуков и научиться вязать крохотные носочки в яркую полосочку и со смешными завязочками-помпончиками. Это все прочно сидело в ее мозгах до того самого вечера, как в ее подъезде убили Надежду Ивановну. И пошло, и поехало...

Какая старость, помилуйте! До нее еще надо дожить! А кому-то этого совершенно не хотелось. Это шло вразрез с чьими-то интересами. Не с ее, это точно.

– Что он мог искать лично у вас? – задал ей первый вопрос Кирилл, взваливший на себя полномочия детектива.

Он совершенно не внушал ей доверия, но важничал жутко. Разложил на огромном столе, что они успели накрыть к обеду без нее, белые листы бумаги, карандаши и даже ластиком не пренебрег.

– У меня?! Представления не имею! Все деньги у меня в банке. Пластиковая карточка всегда со мной, – ответила Татьяна, решившая все же отвечать на поставленные вопросы.

Ее версия со старушками-друзьями была отметена напрочь. Раз милиция установила смерть в результате несчастного случая, нечего пытаться и огород городить.

Кто знает, может, и правда сумеют они сообща во всем разобраться и отвести от ее бедной головы страшную опасность. И как только это случится, так все...

Сразу записывается в кружок любителей вязания, расположенный при их жэке в подвале соседнего дома. И станет приучать себя к сериалам, которые не переносила.

– А драгоценности? – отвлек ее снова настойчивый Кирилл.

Он по достоинству оценил ее глубокое декольте. Едва прикрытое крохотным топиком, оно и правда привлекало внимание. Не один Кирилл елозил сейчас глазами у нее за пазухой.

– У вас же есть драгоценности? Какие-нибудь старинные украшения, может, дорогое колье из бриллиантов или что-то подобное?

– Драгоценности имеются, но они тоже в банке. Я арендую банковскую ячейку и храню все самое ценное там. – Татьяна чуть подтянула кверху пиджачок, пытаясь отвлечь друзей. – Дома у меня ничего ценного, поверьте.

– А бумаги? – встрял Степан, в разговоре он почти не участвовал, все больше потягивал из высокого бокала вино и кривился каким-то одному ему ведомым мыслям. – Может, ты с работы что-то такое прихватила? Какой-нибудь важный договор или диск компьютерный. Черт его знает, что ты могла прихватить! Но в кино всегда какая-то возня идет из-за крохотной такой вот дискетки. Бьются все, погибают, а оказывается, и делов-то всего в этой самой дискетке.

– Не в диске дело, Степаша, – с легкой насмешкой авторитетно заявил Кирилл. – А в информации! На этих самых носителях столько может всего быть... Вспомните, Танечка, что важного произошло у вас на службе в последнее время? Может, муж вам передал какой-нибудь документ или диск? Он ведь у вас?..

– Ведущий экономист одной фирмы, занимающейся компьютерными разработками. Что-то он говорил про прорыв в деле, касающемся антивирусной программы. Господи, да это тысячу лет назад было! Мы с ним давно расстались!.. – И тут она вспомнила.

Было это...

Было это где-то за неделю до того, как он подло сбежал от нее, не вернувшись с работы и объяснившись с ней по телефону. Это была пятница, она запомнила это абсолютно точно, поскольку собиралась со Светкой в баню.

Сама Татьяна не очень любила горячий пар. Ее тонкая кожа после сауны начинала краснеть и зудеть, но не уважить подругу не могла. Та обещала притащить какую-то разрекламированную маску для лица, шеи и бюста. Что-то говорила про вытяжку из проросшего овса, медовое молочко, что-то еще. И говорила, что действие этой самой маски стимулирует как раз сауна. Вот она и собиралась туда с неохотой, но с любопытством. А тут Санечка...

– Он вернулся раньше обычного. Где-то часов в шесть. Он редко так возвращался, – принялась вспоминать Татьяна. – И заметался, заметался по квартире. Весь взъерошенный, нервный. На мои вопросы отмахивался и зудел что-то про подлость человеческую, способную... Вот тут дословно не помню. То ли способную опрокинуть мир, то ли способную его опрокинуть. Ну, не помню! И знаете... У меня было такое чувство, что он собирается что-то спрятать.

– Почему ты так решила? – Степан неожиданно заинтересовался и сместил взгляд с ее груди чуть выше.

– Я начала ходить за ним, а он уворачивался и что-то придерживал в кармане пиджака. Говорю, что у тебя там, покажи. А он...

И тогда Санечка ударил ее по рукам, не больно ударил, слегка, но Татьяне стало обидно. Она же ничего такого не хотела. Просто пыталась понять, чем так расстроен ее бедный муж. А он...

– И что же он?!

Новость о том, что ее невзрачный муж мог ударить ее по пальцам, по тем пальцам, что казались ему невесомыми, почти прозрачными, неприятно его удивила. Надо же, такой слизняк, а дрался. А она все его Санечкой называла. Урод, видимо, был еще тот. Копни только поглубже.

– Он закрылся от меня в кухне. Я ушла со Светкой в сауну. А когда вернулась, он притворился спящим.

– И все? – снова принялся умничать Кирилл. – Никаких второстепенных деталей, способных пролить свет.

– На что, господи! – Его кичливость начала порядком ее раздражать.

Хотелось есть, пить, посидеть где-нибудь в саду под одним из чахлых деревьев и просто ни о чем таком не думать. Смотреть на то, как резвится и скачет солнце по мраморным дорожкам и умирающим к зиме листьям, и ни о чем не думать, ни о чем.

– Ну... Может, какие-нибудь старые газеты валялись под ногами. Или одежда в шкафу лежала не так.

– Какие газеты?! Какая одежда?! С чего это?! – за ходом мысли доморощенного детектива она не успевала и обратила умоляющий взор на Степана.

– Он имеет в виду, что когда твой муж прятал что-то на антресоли или в шкаф, то мог по неосторожности смахнуть пару газет или сдвинуть с места несколько полотенец, – терпеливо объяснил ей тот, одобрительно глянул на друга и спросил: – Я угадал?

– Абсолютно! Так что? Все было на месте?

– Все было на своих местах! Газеты наверху, полотенца в стопочке, сахар под ногами! – фыркнула Татьяна и пододвинула к себе, наконец, блюдо с запеченными куриными крылышками.

– Какой сахар?! – одновременно вытаращились на нее оба.

– Белый, сладкий, сахар-песок, мой бывший муж постоянно... – она даже жевать перестала, вспомнив эту его ненавистную привычку, – постоянно просыпал сахар! И он постоянно скрипел под ногами в кухне. Можно было сойти с ума за эти пятнадцать лет от этого постоянного скрипа! Надеялась, привыкну! Но нет, к этому привыкнуть невозможно. Он скрипит так... так мерзко.