Ничто не вечно под луной - Романова Галина Владимировна - Страница 28

– Эй, умник, – Скоропупов тормознул напротив Сергея Олеговича. – Давай маршируй за нами. У меня к тебе много вопросов...

– Да-да, конечно, – зачастил тот, подскочив и ринувшись следом за ними. Потом вспомнил о забытых очках, метнулся назад в кабинет и догнал их уже на лестнице. – Я не знал... Прошу прощения! Но она казалась такой спокойной! А тут вдруг этот страшный крик. Да и не крик даже, а рык какой-то, и она упала! Боже мой!!! Она была права... Она была права...

Следующие два дня были наполнены сплошной суетой. Рядом с Алевтиной постоянно кто-то дежурил. То медсестра, не желавшая никому сдавать свой пост.

– Я ее никому не передоверю, – упрямо твердила она, потирая покрасневшие от бессонных ночей глаза.

То Скоропупов, как огромная седая наседка, кружил по комнате, поправляя сползшее одеяло или безвольно повисшую руку и упрямо избегая ее вопросительного взгляда.

То Сергей Олегович, непонятно зачем здесь обретающий, незримой тенью возникал в ее изголовье, беззвучно шевелил губами и так же неслышно растворялся.

Все хлопотали, заботились и оберегали ее от чего-то. Она чувствовала, что оберегали. Каждое сказанное ей слово хорошо взвешенно. На каждый ее вопрос заранее заготовлен ответ. У нее же просто не было сил начать их допрашивать. Только-только открывала глаза, как ей снова кололи какую-то мерзость, и спустя минут двадцать веки снова наливались свинцом.

На третий день Алевтина не выдержала безропотного повиновения умерщвлению ее плоти. Она именно так им всем и заявила:

– Хватит меня убивать! Я еще живая! Что вы из меня мумию делаете?

Все разом замерли на своих местах. Медсестра с очередной заготовленной инъекцией. Скоропупов с чашкой чая в руках, и Сергей Олегович с табуреткой, непонятно для чего находящейся в его руках.

– Ты должен был дозвониться туда, – стараясь, чтобы голос ее не дрожал, не спросила, а констатировала она. – Что тебе сказали? Я хочу знать правду! И побыстрее.

Чашка в руках Скоропупова завибрировала, расплескивая напиток на ковер. Он опустил глаза в пол и обреченно молчал. Медсестра отвернулась, старательно делая вид, что что-то ищет в своем саквояжике. И лишь один Сергей Олегович не отводил взгляда. И именно взгляд его глаз, сильно увеличенных диоптриями очков, от чего кажущийся еще ужаснее, сказал ей все.

– Они успели? – прохрипела она, обращаясь именно к нему.

Он лишь слабо кивнул в ответ, все еще удерживая табуретку в руках.

– Да поставьте же ее на пол, – с плохо скрытым раздражением попросила она. – Идите сюда и сядьте на нее, черт бы вас всех побрал!

Сергей Олегович шел к ней так, как, наверное, поднимались узники на эшафот. Его мертвенная бледность могла соперничать с ее изможденным видом. Губы его мелко дрожали, а по вискам стекали тонкие струйки пота.

Он поставил табурет у нее в изголовье, сел на него, сжал коленями ладони и замер.

– Ну! – повелительно повела бровью Аля. – Я хочу знать, что они с ним сделали? Ты ведь пришел выдавать мне тайны мадридского двора не просто так? Наверняка политического убежища ищешь. Так вот и давай – отличайся...

Сергею Олеговичу впору было в петлю лезть. С одной стороны – действительно превосходный случай для того, чтобы продемонстрировать свои способности по оперативному сбору информации, а с другой... Как ударить ее еще раз так больно? Она и без того за эти несколько дней на тень похожа стала, а как узнает...

– Ну!!! – подстегнула Алевтина его властным окриком. – Не терплю неповиновения. Я хочу знать, как они это сделали...

– Был пожар... – начал, заикаясь, Сергей Олегович. – Замыкание или что-то там еще... Погибла вся смена... Десять человек превратились в обугленные головешки. Опознать кого-либо из них было невозможно. Администрацией было принято решение, разумеется, после разрешения родственников, захоронить тела на местном кладбище.

– Та-ак... А почему меня никто не побеспокоил? Я – жена, а мне никто не позвонил! Или звонили?! Отвечайте!!!

– Нет, не звонили, – покачал головой Скоропупов.

– Понимаете... – вновь заговорил Сергей Олегович. – У них произошли кадровые перестановки не так давно. И новый хозяин зоны, простите, начальник, ну да это не имеет значения. Так вот он принял решение о повторном анкетировании осужденных. И ваш супруг, ныне покойный, простите бога ради, так вот он в строке «родственники» сделал прочерк...

Все! Это было даже пострашнее. Оказывается, он отрекся от нее еще раньше. Не смог больше выносить ее показную холодность. Не нужен так не нужен. Значит, нет ее для него вовсе, раз и она...

Как же больно!!! Почему горит все внутри?! Что это за огонь такой чертов? То холод жуткий все заполнял, а сейчас печет. Да так, что невозможно дышать. Может, у нее все сосуды в мозгах полопались? От всего, что случилось, вполне возможно... А может, у нее рак? Пусть бы уж. Зачем ей жить теперь? Для чего?..

«Денис... Господи! Если он сейчас рядом с тобой, прости его за все! И пусть он простит меня за то, что отреклась от него, дура проклятущая! Он умер, даже не узнав, что я по-прежнему люблю его. А может быть, даже сильнее... И теперь... Теперь он и письма ее не прочтет... И ничего не узнает...» – Она не замечала, что говорила это все вслух.

Почему-то это неотправленное письмо показалось ей вдруг самым жутким во всем случившемся. Самым несвоевременным во всей этой трагедии. Ей так хотелось откровения, чистоты между ними. Она с таким чувством освобождения излагала все это на бумаге, что сейчас едва могла дышать, осознав, что Денис так и не узнал...

– Он его не получит... – тихонько шепнула она и так жалобно посмотрела на Валентина Ивановича, что тот еле сдержался, чтобы не схватить ее в охапку и не начать баюкать, как искалеченного судьбой ребенка. А она все повторяла и повторяла без устали, не замечая, как по щекам текут крупные капли слез: – Он никогда его теперь не получит... Никогда...

Глава 22

Для визита к нотариусу Лидия выбрала строгий темный костюм. Гладко зачесала назад волосы. Слегка мазнула по губам блеском и, скорчившись от такой, как ей казалось, постной физиономии, вышла из дома.

Не будет она унижаться перед Алькой. Обойдется и без нее. С вечера позвонив в нотариальную контору и узнав, что завещание мужа находится именно там, она решила с утра нанести визит вечно улыбающемуся душеприказчику своего покойного супруга. Подъехав к крыльцу конторы, Лида не удивилась, обнаружив того бодро вышагивающим по ступенькам крыльца. Ну просто как заведенный: вверх-вниз, вверх-вниз. Надеется, наверное, что и она будет осыпать его благами, как Ванька. Стоп. Если так, значит, какой-то пунктик в этих гребаных бумагах все же имеется.

– Доброе утро, милая Лидия... – Нотариус пожевал губами, припоминая ее отчество, но так и не вспомнив, склонил к ее руке начинающую лысеть макушку. – Прошу... Прошу...

Лида потупила взор, как и подобает убитой горем вдове, и прошла следом за ним в его кабинет.

– Чай, кофе, а может, что покрепче, – залебезил тот, и это же немного ее воодушевило.

– Бренди, если можно, – печально обронила Лида, рассеянно поглядывая по сторонам.

Да... Не скупился в пожертвованиях Ванька, как, впрочем, и остальные клиенты этого скользкого мужичка. Все по высшему разряду: и сам офис, и убранство кабинета, и даже выпивка не второсортная.

– Прошу вас, уважаемая... – Сальными глазами нотариус скользнул по ее лицу, протягивая наполовину заполненный стакан бренди. – Прекрасно выглядите.

– Благодарю. – Лида взяла тонкими пальцами стакан и слегка пригубила спиртное. – Не смею отнимать у вас много времени, поэтому сразу перейду к делу. Меня интересует завещание моего супруга. Смерть его была столь внезапна, что он не успел ознакомить меня с ним. Да я из чисто этических соображений никогда им и не интересовалась...

По тому, как покраснел этот бумажный червь и принялся сразу что-то искать в своем столе, Лидия поняла, что он не верит ни одному ее слову. А ей было плевать на то, что он думает о ней и обо всем случившемся! Плевать! Ну надела она на лицо маску добродетели, и что? Может, у нее сегодня как раз такое настроение с утра. Она вызывающе подняла подбородок и насмешливо взглянула прямо в его переносицу. Адвокат занервничал. – Конечно-конечно, одно мгновение. – Он стал еще интенсивнее перебирать бумаги в ящике стола и вскоре извлек на белый свет тонкую пластиковую папку. – Вот, пожалуйста... Прошу вас...