Неплохо для покойника! - Романова Галина Владимировна - Страница 43

Зябко поежившись от утренней промозглости, я опасливо заозиралась, пытаясь понять, в каком же направлении мне дальше двигаться. Заспанный проводник на ступеньках вагона смерил меня недобрым взглядом, отсекая всякое желание задавать ему вопросы, и выкинул правую руку с желтым флажком вверх.

Тепловоз тоненько свистнул и оставил меня в полнейшем одиночестве на чисто выметенной посадочной платформе. И тут же вязкая тишина опустилась на привокзальную площадь, если можно было так назвать заасфальтированный участок размером пятнадцать на пять метров.

Я обошла кругом здание вокзала, но никаких намеков на дорогу или тропинку, ведущую к поселку, не обнаружила. Складывалось впечатление, что эта станция существует обособленно от внешнего мира. Постояв немного в раздумье, я решительно дернула за большую деревянную ручку входной двери и через мгновенье переступила порог этого древнего строения. Внутри вокзал оказался ничуть не лучше, чем снаружи. И несмотря на то что все вокруг дышало чистотой, убогости и разрушения это скрыть не могло. Деревянные скамьи вдоль покрытых плесенью стен почти пустовали. На билетной кассе, единственной на все помещение, красовалась надпись: «Закрыто», сделанная чьей-то неаккуратной рукой. Выщербленная плитка пола, казалось, крошится прямо под моими ногами.

Из всех посетителей, кроме меня, здесь находилась ветхая старушка с большой плетеной корзинкой, наполненной доверху крупными куриными яйцами, да мужчина, свернувшийся клубком возле дальней стены у окна.

– Бабуля, – как можно приветливее улыбнулась я старой женщине. – Вы не подскажете, как пройти к поселку?

– Чего, милая? – Бабка приложила ладонь к уху и вся подалась вперед.

– Как пройти к поселку? – прокричала я ей в самое ухо, согнувшись почти вдвое.

– А-а-а, так нету сейчас дороги-то, – прошамкала она беззубым ртом. – Размыло ее, дорогу-то.

– А как же вы сюда попали?

– А я с вечеру до дождя и поспела, а в дождь – все, не пройдешь, по пупок провалишься.

Перспектива провалиться в холодную грязную воду, да еще по самый пупок, меня, конечно же, не устраивала, поэтому я уселась рядом с бабушкой на скамейку и принялась ее дотошно расспрашивать об окольных путях. Такие, конечно же, существовали, но, по ее словам, нормальный человек туда и не сунется.

Одна дорога делала крюк в пять километров, и мне надлежало бы тогда выходить на соседней станции, а не здесь. А вторая шла через болото. Нет, там не было опасных мест в виде замаскированных лишаем трясин, поджидающих незадачливых путников. Там пролегала хорошо протоптанная широкая тропинка, которая не исчезала неожиданно за очередной кочкой, а вела, не сворачивая, прямо к поселку. Но идти там опасно…

– Почему? – недоуменно прокричала я старушке на ухо.

– Потому что страшные вещи там происходят! – Бабуся прищурила подслеповатые глаза и принялась рассказывать мне жутковатые истории о пропавших без вести людях и о страшных криках, раздающихся по ночам с той округи. – Наши там не ходят… Давно уж… С тех самых пор, как Акулинкина дочка там сгинула…

Я послушала еще немного ужастиков на дорожку и, тепло попрощавшись со словоохотливой бабуськой, вышла на улицу.

Солнце к тому времени достаточно высоко поднялось над горизонтом, но справиться с туманом ему пока не удавалось: он по-прежнему мягко устилал землю. А когда я нашла нужную тропку и вошла под сень чахлых берез и осин, произрастающих на кочках, то он и вовсе сгустился до осязаемости.

– Спаси меня, господи! – суеверно пробормотала я, мгновенно испытав симпатию к верующим людям, находящим себе утешение в молитве. – И прости!..

Между тем тропинка все дальше и дальше уводила меня в глубь болота. Свет раннего утра сюда почти не попадал, а вкупе с туманом сумерки вокруг были едва ли не ночные.

Я медленно пробиралась по утоптанной тропе в надежде побыстрее увидеть проблески света. Сказать, что мне было страшно в тот момент, значило ничего не сказать. Жуть накатывала волнами, вызывая приступы дурноты. А когда сзади я отчетливо услышала чьи-то шаги, то волосы сами собой зашевелились на моей голове.

Человек шел так же, как и я, осторожно нащупывая дорогу. Он, кажется, не собирался сокращать расстояние между нами, как не собирался и отставать. Но ни то, ни другое меня в данный момент утешить не могло.

«А вернувшись, нашел смерть!..» – всплыли в памяти слова моего шефа.

По всему выходило, что с возвращением у меня могут возникнуть проблемы. Как назло, в голову полезли предостережения старой женщины, нашептавшей мне страшные истории о блуждающих душах умерших.

«Мамочки!» – жалобно пискнуло что-то внутри меня, и я, как подстегнутая, полетела стрелой вперед – туда, откуда забрезжили проблески раннего утра.

Я не помнила, как преодолела последние метры пути, не помнила, как мчалась через поле, засеянное гречихой. Лишь споткнувшись о какую-то кочку и кубарем скатившись в глубокий овраг, я смогла наконец затаиться и немного перевести дыхание.

Преследователь появился на кромке глубокой ямы, поросшей густой травой, минут через пять. Не рискнув спуститься вниз, он несколько раз обошел овраг по периметру, то и дело останавливаясь и внимательно вглядываясь в глубь его, но отыскать меня в густых зарослях глухой крапивы он мог, разве что наступив на меня ногой.

Я лежала, плотно прижавшись спиной к земле, и слышала стук собственного сердца. Казалось, что угольчатые листья, плотно сомкнувшиеся надо мной, вибрируют от того, как кровь толчками бьется в мою грудь.

Разглядеть лица преследовавшего меня человека я так и не смогла. Мне была видна лишь кромка его обтрепанных джинсовых штанин да стоптанные кроссовки. Именно в такое одеяние был облачен притворившийся спящим мужчина на вокзальной скамье.

Хотелось мне того или нет, но понемногу я проникалась верой в то, что на этой тропе, пролегающей по болоту, время от времени случаются жуткие вещи.

Мужчина, побродив еще немного, ушел.

Сначала я отчетливо слышала его шаги, когда же они начали стихать, я осторожно выбралась из своего укрытия, полезла наверх и украдкой выглянула из оврага.

Он шагал, не оглядываясь, в сторону поселка, дома которого уже угадывались в постепенно рассеивающемся тумане. Был он высок и немного сутуловат. Вот, впрочем, и все, что мне удалось разглядеть. Бесформенная штормовка с надвинутым на голову капюшоном лишала возможности рассмотреть его более детально.

Дождавшись, когда мужчина скроется из вида, я вылезла из оврага и отправилась совсем в другую сторону, намереваясь войти в поселок с северной стороны. Но там мне путь преградила гигантских размеров лужа, о которой, очевидно, и предупреждала меня бабуся. Сунув туда ногу в резиновом сапоге, я пару раз провалилась едва ли не по колено, поэтому оставила эту безумную затею и сочла за лучшее пойти вдоль огородов.

Плотный ряд лозинок, отгораживающий дома от приусадебных участков, надежно укрывал меня от любопытных взглядов. Но в одном месте я все же наткнулась на стороннего наблюдателя…

Паренек гнал коз. Десятка полтора животных резво бежали в сторону выгона, который оказался тут же, позади огородов. Завидев меня, он деловито стегнул кнутом, подгоняя отставших молоденьких козочек, и, уперев руки в бока, с приветливой улыбкой произнес:

– Здравствуйте вам! Чьи будете?

– Здравствуй, – ответила я ему такой же улыбкой. – Я приезжая. Подругу ищу. Не поможешь?

Паренек сделал серьезное лицо, деловито порылся в огромных карманах дедовского пиджака и, достав оттуда пачку «Примы», предложил:

– Давайте присядем…

Я опустилась на сброшенный с плеч пастуха пиджак и, поджав ноги, с интересом принялась разглядывать подростка.

Было ему лет тринадцать, не больше – крупные конопушки на крыльях носа, обгрызанные ногти на пальцах рук да выцветший чуб давно немытых волос…

– Меня Петром зовут, – представился он, заметив интерес с моей стороны. – А вас?

– А меня Анной, – протянула я ему раскрытую ладонь. – Будем знакомы.