Любитель сладких девочек - Романова Галина Владимировна - Страница 34

За забором хлопнула дверца машины, мягко заурчал мотор, и минуты через три Панкратов промчался на своем громадном черном джипе мимо, щедро обдав их пылью.

– Уехал! – возликовала Нинка. – Теперь не скоро вернется. Пойдем посмотрим, как приличные люди живут, а заодно и вопросами зададимся, отчего это при таких сказочных условиях они собственных жен держат на задворках. Идем, я тут немного успела уже осмотреться…

Как выяснилось, осмотрелась Нинка основательно. Знала, где Панкратов прячет ключ – под нижней ступенькой крыльца с правой стороны. Была знакома с расположением комнат, очень уверенно маршируя по отполированному ламинату. Небезызвестно ей было и содержимое его шкафов и холодильника.

– Смотри, Машка, чем большие ребята питаются! – восхищенно выдохнула она, застыв у раскрытых недр огромного холодильника. – А ты макароны трескаешь, елки…

Справедливости ради стоит отметить, Володя себя в черном теле не держал – икорка, балычок, копчености, экзотические морепродукты, фрукты и овощи.

– Слушай, давай сопрем что-нибудь, а? – Нинка в надежде оглянулась на потемневшую, будто предгрозовое небо, Машу. – Куда ему столько? А то у меня ведь ничего, кроме яиц, нет. Что скажешь, Маш? Отпраздновали бы освобождение…

– Закрой, и пошли отсюда, – скомандовала та, изо всех сил стараясь сохранять самообладание. – Вернется… либо еще кто заметит нас. Загудим в милицию. Будет тебе тогда праздник. Да и душно тут…

Ей и в самом деле стало душно. Мерзко, больно и душно. Желчь волнами поднималась изнутри, вытравливая все хорошее, что еще оставалось в ее сердце. Все то, что успело прорасти там под воздействием неуправляемых, наивных ее эмоций.

Все! Хватит! Хватит пудрить ей мозги и заставлять делать все так, как того хотят другие. Теперь все будет иначе. Буквально все. И первые шаги в этом направлении она уже успела совершить, блуждая анфиладами шикарно обставленных комнат в доме собственного мужа.

Кто бы мог подумать, что это дом ее мужа?! Куда подевались ханжеские рассуждения о непереносимости супружеских измен? Если Катеньке своей покойной не мог подобного простить, то неужели от самого себя с души не воротит? Сплошь порножурналы и целая полка видеокассет того же содержания. В видеомагнитофоне какая-то дрянь под названием «Страсть обжигает». На одной из кроватей на втором этаже женские трусики. В гостиной пара чулок. В ванной два тюбика губной помады. К чести обладательницы сказать, очень дорогой помады приятных пастельных оттенков.

Маша, не удержавшись, сплюнула. Неприличный жест, конечно же, для молодой женщины, но что поделаешь, если чувствуешь себя так, словно тебя опустили в чан с нечистотами по самые уши.

– Кобель! – выдохнула она, выбегая по ступенькам на улицу.

– Это точно! – подхватила вездесущая Нинка, следуя за Машей. – Одного не пойму – чего тогда тебя нужно было от тех мужиков отбивать, коли жить с тобой не собирался?..

– Слушай, хватит! – Маша резко остановилась и, развернувшись, вцепилась в Нинкины плечи. – Хватит, поняла?! Все ты понимаешь! Все! И про меня, и про него, и про себя тоже! Нечего здесь передо мной ваньку валять, надоело! Я же вас всех насквозь вижу! Все ваше благородство поганое у меня вот где сидит!..

Она оторвала руки от ее плеч и резанула себя ребром ладони по горлу. Потом ухватила не ожидавшую подобного наскока Нинку за рукав и поволокла сквозь заросли боярышника к припрятанной машине. Там, с силой толкнув ее на водительское сиденье, она громко и отчетливо выругалась, а потом, склонившись почти к самому ее лицу, произнесла:

– Мне плевать, что задумали они! Но я знаю, что задумала ты. И мне приходится играть с тобой в одной команде. Но не вздумай!.. Слышишь, не вздумай пытаться обойти меня или сыграть за моей спиной! Поняла?

– Ага! – кивнула та оторопело, но тут же природная вредность взяла верх над осторожностью, и заухмылявшись, она вызывающе спросила: – А то что? Что мне тогда будет?

Маша думала чуть меньше минуты. Какое-то чудовищно краткое мгновение она смотрела на Нинку, как на досадное недоразумение, потом дернула плечом и как-то так запросто, без излишнего трагизма в голосе, ответила:

– Тогда я тебя убью…

Глава 14

Сбежать от Нинки оказалось делом достаточно хлопотным. Во-первых, дрянная баба выкрала у нее паспорт. Теперь стал понятен ее суетливый порыв по сбору Машиных вещей в загородном доме Гарика. А куда она без паспорта в Москве? Первый милиционер, который захочет удостоверить ее личность, запрячет в обезьянник. Во-вторых, она буквально не оставляла Машу ни на мгновение. Куда бы та ни шла, будь то магазин либо ванная, Нинка следовала за ней по пятам. И Маше, даже если бы она и захотела, не предоставлялось никакой возможности провести обыск в крохотной комнатке запущенной коммуналки на окраине Москвы. Но она решила не торопиться. Непонятно откуда в ней вдруг зародилось желание осмотреться вокруг себя как следует, прежде чем что-либо предпринимать. А может, она просто не знала, с чего начинать, и терпеливо ждала его величества случая, способного сподвигнуть ее на какие-либо действия. Эта ее нерешительность самым удивительным образом примиряла ее и с ужасными условиями, в которых она оказалась. И с теми людьми, которые, по мнению Нинки, не должны были никоим образом помешать им. Но соседи, мягко говоря, не прониклись ее уверенностью и считали своим долгом напоминать о своем существовании с раннего утра до позднего вечера.

– Слышь, белобрысая! – тонким фальцетом верещал «пацан-наркоша», труся следом за Машей в обшарпанную кухню. – Нет сороковки, а? Я отдам! Богом клянусь, отдам! Хреново мне, понимаешь! Дай сороковку, а?

Хреново, по всей видимости, ему было всегда, потому что к Маше он прилипал с упорным постоянством – в десять утра и в десять вечера. Денег она ему, конечно же, не давала, хотя и выкрала у своего благоверного, блуждая по его дому, три сотни долларов, без ложной скромности решив, что они помогут ей в тот момент, когда она, наконец, решится ступить на путь восстановления справедливости: Маша «отщипнула» несколько хрустящих бумажек от увесистой стопки.

Старушка – божий одуванчик, которая, опять же со слов Нинки, должна была спать с утра до ночи, занятию этому предавалась крайне редко и все больше горланила песни военных лет, сводя присутствующих с ума жутким тембром своего скрипучего фальшивого голоса.

Но Маша терпела. Готовила неприхотливую еду на грязной кухне. Принимала душ в огромной отколотой чугунной ванне, не без брезгливости всякий раз начищая ее «Пемолюксом». Спала на полу на тощем матраце. И терпеливо ждала.

По опыту прожитых лет она знала, что такое относительное затишье рано или поздно закончится. Что непременно произойдет что-то, с чего начнет закручиваться новый жизненный виток. Но даже в самом кошмарном сне ей не могло привидеться, что он начнет закручиваться именно таким образом…

Тот день ознаменовался тем, что Нинка, вопреки обыкновению, вдруг засобиралась куда-то.

– Я это… отлучусь тут ненадолго, – начала она мямлить, суетливо натягивая свои жуткие спортивные штаны на мосластые ноги.

– Куда? – сразу насторожилась Маша, а внутри мгновенно все оборвалось: вот оно – начинается.

– Закудахтала! – недовольно буркнула Нинка, старательно избегая встречаться с ней взглядом. – Сказано, отлучусь! Что здесь такого?

– Да нет, ничего. Только… Только ты паспорт мой верни, пожалуйста. – Маша встала со своей жесткой лежанки и, игнорируя протестующий вопль Нинки, встала у двери. – Не выпущу, пока не отдашь.

– Чего привязалась, дура? – вызверилась бывшая напарница и заметалась по комнатушке, то и дело спотыкаясь о разложенный на полу матрац с подушкой. – Нету у меня его, поняла?

– Есть, – твердо стояла на своем Маша, решив, что ни под каким видом не уступит своих позиций. – Отдаешь паспорт и беспрепятственно выходишь отсюда. В противном случае…

– Что? Что в противном случае? Убьешь меня? Да, конечно, ты крутая! Тебе человека убить, что два пальца об асфальт! – Нинка заорала страшно и принялась колотить кулаком по облупившемуся подоконнику, беспрестанно повторяя: – Ты мужа родного не пощадила! Любила и все равно убила, чего ж со мной церемониться! Паспорт ей понадобился! А потом тебя ищи-свищи! Отойди от двери, дура! Я сейчас закричу!