Вариант «Зомби» - Романов Виталий Евгеньевич - Страница 52

Сашка Гарин так ничего и не ответил Мезенцеву.

– Не дрейфь, Сашок! – подбодрил Крым. – На святое дело подписался – товарищей из беды выручить. Тебе это зачтется. Эй, священник, объясни…

– Бог с тобой, Александр, – грустно отозвался Фокин. – Надеюсь, в другой жизни будет лучше. Все мучения и неприятности остаются здесь. Я помолюсь о здоровье твоей мамы.

– Слышь, пастор Шланг, не о том базар ведешь! – зло бросил Крым. – Мы здесь пока. Да! Все тянули жребий, и уж коли Сашку досталось вызволять друганов из беды – надо быть мужиком. Вот о чем говори!

– Я буду говорить лишь о том, о чем считаю нужным говорить, – спокойно отозвался Святослав.

– Так, все заткнулись! – вдруг потребовал Леха-Гестапо.

Лидер зэков замер, напряженно вглядываясь в сумрак.

– Крым! – шепотом сказал он. – Ты на острый слух жаловался! Ну-ка, объясни, че там? Вроде как человек с автоматом из барака Смердина выбрался. Я слышал – железо стукнуло. Не по нашу душу стрелки идут?

Все затаили дыхание. Крым выступил вперед. Чуть повернул голову, выставил одно ухо. Постоял молча, затем хмыкнул.

– Не, Леха, порядок! – ответил «слухач». – То один из охранников вышел отлить.

– Точно?

– Век-жить-воли-не видать!

– Все на исходную!

Люди столпились около выхода, всматриваясь в колючку справа от барака. Именно в ту сторону решено было «давать деру». Зэки, изучавшие окрестные скалы, что-то долго высчитывавшие, пришли к выводу: тут проще всего. Маскировочная сеть провисла. Если повезет, это затруднит снайперам прицеливание. Глазастый Косой сумел обнаружить место, где можно «поднырнуть» под третий ряд колючки. Значит, надо поверху преодолевать только два. Это существенно облегчало задачу.

И вообще, на направлении, которое присмотрели зэки, до сопок было меньше всего открытого пространства. Любой из пленников, даже самый несведущий в военном деле, понимал, что бежать по ровному плато, подставив спину под автоматные очереди – последнее дело.

– Ну, Сашок, давай! – Леха-Гестапо как-то по-отечески, чуть ли не ласково, подтолкнул парня вперед. – Давай, родной! Пора!

Гарин вышел из барака на негнущихся ногах. Сделал три шага и остановился.

– Вперед! – зашипел Хром. – Давай, урод! Всех спалишь!

Сашка лишь стоял и мотал головой. Он не мог прыгнуть на колючку.

– Баба! Твою мать! – свистящим шепотом ругнулся Шныра. – Все подписывались под это! Ты вытянул. Прыгай!

Требовалось прикинуть, как сподручнее сигать через колючку, а Дима Клоков стоял, вцепившись в необструганные доски барака. Думал, что на месте молодого паренька-тракториста мог быть он сам…

– Давай! – потеряв терпение, рявкнул Леха-Гестапо. – Вперед, целка!

Он сделал шаг вперед, ткнул Гарина ножом в спину.

– А! – закричал тот от боли и неожиданности. И вдруг решился. Будто головой в омут. – А-а-а-ааааа!

Тело Гарина задергалось на проводах. Что-то зашипело, парня отбросило назад. Завыла сирена, тут же донесся какой-то крик с одной из сторожевых вышек. Беглецы увидели пламя вспышки. Через секунду грохот ударил по ушам, потом отразился от сопок, вернулся обратно.

– Отключилась иль нет? – заорал Крым.

– А я знаю?! – выпучив глаза, Леха-Гестапо прыгнул вперед. – Шныра! Помоги!

Вдвоем они подхватили парализованного током Гарина, швырнули паренька на провода.

– Есть! – крикнул Леха-Гестапо. – Есть замыкание! Валим!

Первым через колючку, с диким воем, ломанулся Крым. Следом за ним, гурьбой полезли остальные.

– Только б успеть! Только б успеть! – как заведенный, истерично повторял кто-то рядом с Клоковым.

Дима не сумел понять, кто это был. С вышек хлестанули автоматные очереди. И если первые выстрелы пришлись по бараку, то потом, разобравшись в происходящем, стрелки начали бить прицельно, по нужному участку заграждения. Страшно закричал, схватился за голову и упал на землю Косой, бежавший прямо перед Клоковым. Дима чуть не наступил на зэка, извернулся, меняя направление. Успел заметить огромную черную дыру вместо правого глаза.

«Вот и вылечили тебе зрение», – не к месту проскочила мысль. А потом Дима упал в ужасе – пули рикошетили от камней. И впереди, и по бокам. Казалось, все охранники страшного лагеря смерти били – прицельно били – по нему, по Клокову. А прямо перед носом был второй ряд колючки.

– Я застрял! – вдруг завопил Крым, который от преграды до преграды так и бежал первым. – Леха! Ле-ха! Ле-ха! Я зацепился! Застрял! Помоги!

Крым дергался в колючке, но, видимо, освободиться было уже невозможно… У зэка не осталось времени, чтоб сделать это. В руке Мезенцева сверкнула молния. Она выскочила откуда-то из рукава, пролетела по воздуху и закончила движение в спине Крыма. И тут же, стараясь не терять темпа, Леха-Гестапо чуть приподнял хрипящего подельника, набросил его на страшную колючку. Прыгнул сверху и, перекатившись через мотки заграждения, оказался на другой стороне.

– Валим, братва! – крикнул Мезенцев на бегу, не оборачиваясь и не останавливаясь.

Пробежав еще десяток метров, Леха-Гестапо упал на живот. Извиваясь, как угорь, пополз под третий ряд колючки. Пинцет и Шныра, ничуть не стесняясь, метнулись через второе заграждение, использовав хрипящего Крыма, как мост. За ними полезли Хром и Марат Доценко. Хром оступился. Потерял равновесие, «ухнул» в колючку… Но тут же вскочил на ноги, дернулся изо всех сил. На проволоке остались лохмотья кожи, может, даже куски мяса. Дима Клоков не разглядел. Автоматы грохотали, выбивая фонтанчики из земли, а рыжеволосый парень, как заведенный, повторял: «Та пуля, которую услышал – не твоя! Та пуля, которую услышал – не твоя! Не твоя!».

«Не твоя! Не твоя! Не твоя!».

Времени для раздумий не было. Вот уже по телу Крыма, извиваясь ужом, прополз Салидзе. Рванулся в сторону скал, вслед за зэками. Лишнев подтолкнул в спину замешкавшегося Фокина, и тот кубарем перелетел через преграду. Сам спецназовец рыбкой сиганул через колючую проволоку, откатился в сторону – очень вовремя. Очередь прошла именно по тому месту, где только что был Лишнев. Потом стрелок чуть изменил прицел, и мучения Крыма закончились. Дима впервые увидел, как разрывают тело человека выстрелы из «калаша». Конечно, он слышал, что пуля этого оружия перебивает шейку стального рельса, но одно дело – знать, а другое – увидеть. В полутора метрах от себя.

Со страшным криком он прыгнул на колючку. Вцепился в мертвого Крыма – всего мокрого от крови. Неловко перекатился через защитное сооружение, больно ударился плечом и рукой о камни. С размаху грохнувшись на пузо, подкатился под третий ряд заграждения. Молясь, чтоб не зацепиться одеждой…

Позади, у барака, раздавались гортанные крики. Что есть духу Клоков припустил к сопкам, петляя на ходу, пригибаясь и подпрыгивая. Словно бы это могло спасти от автоматной очереди. На счастье, подступившая темнота и скорость, с которой действовали беглецы, работали на них.

Охранники слишком поздно пришли в себя. Плотный прицельный огонь по заключенным, вырвавшимся на свободу, открыли лишь тогда, когда беглецы находились у гранитных скал. Один за другими рабочие нырнули в сопки. Никому не требовалось объяснять, что до спасения далеко. Никто не остановился, все продолжали движение вслед за Лехой– Гестапо. Лишь удалившись в сторону от лагеря чуть ли не на километр, лидер зэков притормозил.

– Братва, кто здесь? – тяжело дыша, хрипло спросил он.

– Пинцет!

– Шныра!

– Хром!

– А Косой?

– Уложили наповал, в голову, – отозвался Шныра. – Я точно видел.

– Четверо вышли, – Леха шумно вздохнул. – Валим, братва, покудова эти собаки на хвост не сели!

Мезенцев, не раздумывая, рванулся во тьму. Трое зэков тут же бросились вслед за своим лидером. Лишнев, Доценко, Салидзе, Фокин и Клоков остались на месте, глядя друг на друга.

– А что вы хотели? – спросил Марат. – Его только свои интересовали. В смысле, зэки. Если б надо было – он всех нас оставил на колючке. Лишь бы себе дорогу на свободу проложить…