Вариант «Зомби» - Романов Виталий Евгеньевич - Страница 32

Полярный день еще не полностью вступил в свои права. Оставался короткий – темный – промежуток ночи, а потому Дьякин, со всех ног бежавший к причалу консервации, увидел зарево пожара издали. Пламя, завивавшееся в спираль, взлетало вверх над разорванным корпусом подлодки. Офицер почувствовал, как по спине заструился холодный пот. Это пламя не было похоже на тот мирный огонь, к которому привыкает человек за годы жизни. Воющий смерч вздымался над раскаленным докрасна корпусом. Черный и жирный дым выбирался изо всех щелей. Вязал по рукам и ногам маленькие людские фигурки, суетившиеся возле очага возгорания. Казалось невероятным, невозможным то, что пытались сделать люди! Смельчаки, боровшиеся с пожаром, должны были проиграть схватку. У них не было шансов. Вбегая на причал, капитан-лейтенант понимал – стоит капризному ветру чуть изменить направление, и жадное пламя слизнет маленькие фигурки.

Дьякину хватило лишь нескольких мгновений, чтобы осознать: выброс из внешнего защитного контура реактора может произойти в любую минуту. Именно это он услышал от дежурного по причалу, трясущегося, потерявшего над собой контроль.

Никогда еще капитан-лейтенант не бегал так быстро. Обратная дорога до рубки оперативного дежурного слилась в черную ленту камней под ногами и светящихся кровавых пятен в глазах.

– Эвакуация! – выслушав быстрый отчет Дьякина, тут же приказал начальник гарнизона. – Общая тревога! Оперативный! Давай общую тревогу! Эвакуация гарнизона! Детей, женщин – в первую очередь. Губернатора области на связь!

Завыла сирена, разрывая в клочки черное одеяло ночи. Не прошло и десятка минут, а из домов уже стали появляться первые жители гарнизона. В руках у них было самое ценное: дети и… документы. Жители военных городков, приученные к ночным тревогам, точно знают, что именно брать с собой в таких случаях. Детей. И документы, без которых человек в России – не человек. Восстановить утраченный паспорт, пенсионное свидетельство или свидетельство о рождении ребенка труднее, чем пройти сто километров по тундре…

Во многих домах, расположенных на значительном удалении от Лиинахамари, уже горели огни. Формировались бригады медицинской помощи. Где-то ревели турбины вертолетов, готовившихся стартовать по первому приказу. Больницы проверяли аппараты искусственного дыхания для пострадавших, пополняли запасы донорской крови…

Губернатор Мурманской области вытирал испарину со лба, вслед за оперативным дежурным и начальником гарнизона Лиинахамари. Люди отчаянно боролись с пожаром, пытаясь сбить, пригасить пламя, добраться до источника возгорания. Безумным героизмом они прикрывали гарнизон. Женщин и детей, своих, чужих – неважно – спешно эвакуировавшихся из поселка в сопки. Подальше от очага радиации…

Вертолет компании АО «Норднефтегаз» кружил над ледоколом, стараясь выполнить посадку в условиях сильного ветра. На борту винтокрылой машины находились врачи и аналитики спецмедцентра корпорации. А также бывший подполковник внутренних войск Смердин, возглавлявший группу «ликвидаторов». Дмитрий Александрович, не ведая о том, какая драма разворачивается в поселке Лиинахамари Мурманской области, искал ответ на вопрос: почему там, «наверху», выбрали для создания временного эвакуационного лагеря Кольский полуостров? Этот вопрос подполковник ВВ мог задать только себе, и только молча. Почему Кольский полуостров, с довольно высокой плотностью населения, близостью железнодорожных и автомагистралей? А не, скажем, Ненецкий автономный округ, где значительно меньше людей, а до «железки» гораздо дальше?

Вертолет заходил на посадку. Смердин рассмотрел проблему со всех сторон. Пришел к выводу, что у варианта, когда лагерь для бывших рабочих «буровой установки» находится в погранзоне Мурманской области, есть не только «минусы», но и множество «плюсов». Во-первых, Кольский полуостров имеет протяженность с севера на юг примерно четыреста километров, а с запада на восток – около пятисот, его приморская часть сплошь покрыта сопками. Среди них можно замаскировать что угодно. Во-вторых, в погранзоне запрещены перемещения людей, в то время как в Ненецком АО полно оленеводов. Те не подчиняются никаким законам и движутся там, где считают нужным. А вдруг один из местных жителей заметит лагерь, колючую проволоку? Куда и когда донесет «сарафанное радио» вести о странном месте? А тут, в погранзоне, куча непонятных, загадочных объектов, назначение которых известно только посвященным. По крайней мере, появление нескольких бараков, опутанных «колючкой», здесь ни у кого подозрений не вызовет. Да и вообще, если кто случайно набредет на «объект» – тут же, в сопках, и останется. Со сломанной шеей. Разве что в сторону – на несколько километров – оттащат. А там пусть военные дознаватели разбираются, коли не лень: что человек делал в закрытой зоне, почему упал со скалы?

Пожарные и добровольцы-моряки в Лиинахамари еще боролись с огнем, когда ледокол корпорации «Норднефтегаз» двинулся в сторону Земли Франца-Иосифа.

Андрей Николаевич Куроводов, один из членов совета директоров ЗАО «Норднефтегаз», спал нервно. Ни на секунду не забывая о том, что ему предстоит экстренный вылет в Мурманск с двойной миссией. Сразу после закрытого совещания, которое будет проводить президент «Норднефтегаза» Крутов Олег Анатольевич.

Люди на архипелаге Земля Франца-Иосифа тоже спали нервно, но совсем не потому, что им предстоял перелет куда-либо. Они вновь и вновь переживали катастрофу прошедших суток. Каждый по-своему. Кто-то, как Дмитрий Клоков, мучился угрызениями совести. Оттого, что не помог умиравшим. Кто-то, как Леха-Гестапо, пытался рассчитать, какая модель поведения окажется более выгодной, когда прибудет помощь. Чью сторону принять? И вообще, во что выльется отравление газом? Кто-то, как Сашка Гарин, в тревоге вскакивал, принимался разглядывать руки, лихорадочно ощупывать ноги, пытаясь разобраться, начались ли мутации.

Рабочие секретной «буровой установки» даже не подозревали, что ради их тайной эвакуации в лагерь на территории Мурманской области была проведена жестокая и кровавая операция. Что техник, который через несколько месяцев расследования будет признан виновным в нарушении правил безопасности, в халатности, умер на борту подводной лодки совсем не от удара током. Замыкание в электрической цепи, ставшее причиной пожара, возникло не по его вине. Он не был пьян. Более того, пытался честно исполнять свои штатные обязанности. Именно потому не спал в час ночи и лицом к лицу столкнулся с людьми, осуществившими диверсию на старой подлодке, находившейся на консервации.

Он просто оказался на дороге у чудовищной машины.

– Мы ведем репортаж из аэропорта Шереметьево, где несколько минут назад совершил посадку самолет президента компании «Норднефтегаз» Крутова Олега Анатольевича. Несмотря на жесткий график сегодняшнего дня, президент известной нефтяной компании согласился дать небольшое интервью «Деловым новостям». Здравствуйте, Олег Анатольевич!

– Здравствуйте, Катя! Здравствуйте, уважаемые телезрители!

– Олег Анатольевич, ни для кого не секрет, что последние годы вы значительную часть времени проводите за границей. Живете на Кипре. В России бываете не так часто…

– Наша компания – международная. «Ура» или «увы» – как кому больше нравится. Мы переросли уровень чисто российской компании, вышли на международный рынок. И, разумеется, это привело к тому, что жизнь первых лиц «Норднефтегаза» – это перелеты, деловые встречи, переговоры. Ежедневный жесткий график. Мы просто обязаны быть «гражданами мира». Сегодня, допустим, необходимо мое присутствие в Лондоне, на встрече с трейдерами, которые перепродают нашу нефть. Уже завтра – в Цюрихе, где необходимо согласовать наиболее выгодные условия предоставления «Норднефтегазу» кредитных линий.

– Но ведь и с Кипра, и из Москвы примерно одинаковое расстояние до Лондона…

– Катя, вы правы! Но я не назвал Рим, точку расположения нашего европейского филиала. А с Кипра туда значительно ближе. Как и на Аравийский полуостров, например. Не забывайте, что Россия не единственная страна, которая добывает и продает нефть. Рынок зависит от многих факторов. Мы постоянно работаем в контакте с ОПЕК, без этого современный нефтебизнес просто невозможен.