Рыцари подземных магистралей - Романов Виталий Евгеньевич - Страница 4

Она никогда не была набожной. Просто нужно было сказать что-то хорошее и важное вслед таким людям.

Платформа была пуста, и в непривычной тишине тонкие каблучки девушки звонко стучали по перрону. Журналистка медленно шла назад, к концу платформы. На «Московской» выход в город расположен так, что ей удобнее было ехать в последнем вагоне. Огромная синяя «гусеница» зашумела в трубе, ослепила огнями прожекторов, подлетела к станции. Остановилась, распахнула двери, приглашая студентку внутрь.

– Ты расскажешь мне их историю, да? – спросила у поезда Оксана. – Это очень важно...

Поезд закрыл двери, «проглотил» девушку, а спустя десяток секунд черная тьма тоннеля окутала пассажирский состав... Оксана смотрела на окружающий мир совсем по-другому, вокруг нее шла жизнь – удивительная, загадочная. Нет! Это не просто транспорт, нет!

Придя домой, Оксана швырнула сумку на пол в коридоре. Скинула туфли и, как была, в верхней одежде, устремилась к компьютеру. Первые строки напечатались сами собой, будто им не терпелось, будто они давно уже рвались наружу. Словно и не было тех часов мучений, когда Оксана не могла выдавить из себя ни слова...

«Для большинства из нас метро – всего лишь один из видов транспорта. Конечно, чуть посложнее, чем автобус или трамвай, но это почти ничего не меняет. Мы ездим на нем по своим делам каждый день. Бывает, назначаем там друг другу свидания. Бывает, просто забегаем погреться и случайно встречаем старых друзей. Улыбаемся, обнимаемся, снова расстаемся. Бежим по эскалаторам, чтобы не опоздать. Переходим с линии на линию. Выбираем на перроне лучшее место – поближе к тому, где окажется дверь нужного вагона. Поскорее внутрь, занять сиденье! Или уголок, где не оттопчут ноги. Бывает, случайно пересекаемся с кем-то взглядами, но тут же – еще не познакомившись – расстаемся. Поезда уносят нас в разные стороны.

На самом деле метро – это огромный подземный мир. В нем свои законы. Не всегда они прописаны на бумаге. Метро состоит из целого лабиринта тоннелей, коридоров, шахт разного назначения. Кроме того, в нем есть и недостроенные станции, и подземные укрытия, и система жизнеобеспечения на случай войны. Все это связано в единую сеть, и она гораздо шире тех нескольких линий, которыми мы пользуемся ежедневно.

Это мир, полный вопросов, загадок, мифов. И мы вместе с вами, уважаемые читатели, попробуем не только вспомнить трагическую и героическую историю питерской подземки, но и приоткрыть завесу над некоторыми из ее тайн».

Оксана сохранила файл, радостно прищелкнула пальцами. «Ошибки и повторы исправим потом. Стиль – тоже подредактируем. Главное – начало положено...» Вспомнив о том, что надо скинуть плащ, побежала в коридор. И только там, возле вешалки, замерла, упершись ладонью в стену.

– Господи! Ну где же мне найти этих... диггеров?.. – пробормотала девушка.

Игорь Антонович, которого рабочие смены звали просто Гоша, стоял возле бетонного затвора и плакал. Он ничуть не стеснялся слез. Было просто не до мыслей о том, уместно или неуместно сейчас проявлять слабость. Парень стоял возле тяжеленной бетонной плиты, отделившей его от товарищей, оставшихся в зоне размыва, и слезы ручьем бежали из его глаз.

Чуть в стороне, неподалеку от Гоши, упершись спиной в стену, дымил сигаретой Сергей Мироненко. Никто не делал ему замечаний за нарушение режима пожарной безопасности.

Еще недавно он, машинист электровоза, вместе с Гошей да «Борисычем» – Анатолием Самойловым – ставил вагонетку на рельсы. Там. За огромным бетонным затвором. Разделившим людей на две половины. На тех, кому жить дальше и нести на плечах груз памяти, и тех, кого уже не волнуют никакие мирские проблемы.

– Сколько людей осталось в зоне проходки? – резко спросил Василий Михайлов, заместитель начальника строительства.

Он обращался к мастеру смены, Прохору Савельеву. Тот переминался с ноги на ногу возле затвора, все еще не до конца осознавая, что произошло. Казалось, плита вот-вот дрогнет, сдвинется с места и пленники выйдут из опасной зоны.

– Трое, – негромко ответил мастер. – Два проходчика: Игнат Панкратов, Александр Рыдчий. И оператор породопогрузочной машины Анатолий Самойлов.

– Черт! – ругнулся Михайлов. И обратился к Сергею Мироненко: – Дай закурить!

Заместитель начальника строительства уселся на неровный пол возле машиниста электровоза.

– Угробили тоннель, – «вытянув» с ходу чуть ли не полсигареты, с горечью произнес Михайлов. – Три недели пахали как черти, чтоб оборотку в этом месте сделать... Людей угробили... Понапрасну угробили!

– Что тоннель? – тихо спросил мастер смены. Голос Савельева был каким-то бесцветным. – Тоннель все равно сдали бы, раньше или позже. Людей не вернешь...

Михайлов дотянул сигарету, с размаху бросил окурок себе под ноги.

– Говорил я, не надо в этом месте копаться! – рубанул он воздух ладонью. – Говорил, что опасно. У каждой линзы своя жизнь! Нельзя работать там, где имеются подземные пустоты, с водой и песком. А подземные течения? Пусть слабые, но они есть! Говорил же про смещение подземных масс. А они что? Кто меня слушал?! Мало оборотки было, так еще и боковой технологический тоннель потребовали. Проект, мать их!

– Что уж теперь, Николаич? Все уже.

Метростроевцы стояли молча, сняв каски. И только Гоша Антонович всхлипывал возле страшной бетонной преграды.

– Будем докладывать наверх, – после длинной паузы решил Михайлов. Поднялся на ноги. – Докладывать. Прямо сейчас.

Прохор Савельев кивнул.

– Журналистов только не надо... сюда, – попросил он. – Не ко времени это...

– Сам так же думаю, – хрипло ответил Михайлов. Он даже не заметил, как странно построил фразу. – Начнется сейчас. Комиссия от губернатора города. Депутатская группа. Телевизионщики с камерами. Надо пока молчать, а то проходу не дадут. Игорь! Антонович! Мы хоть что-то сделать можем? Ты был там, рядом. Шансы есть, ну хоть минимальные?

Гоша перестал всхлипывать, отрицательно помотал головой.

– Нет, – едва слышно принялся объяснять он. – Я поближе к основному тоннелю был. Анатолий Борисович – почти в том месте, где треснуло, и вода сверху полилась. Игнат и Сашка – вообще в конце зоны проходки. Их сразу отсекло. А Самойлов... Он еще мог спастись. Наверное. Да только я сразу, как плывун увидел, назад деру дал. Как учили. А он стоял возле «хапуги». Орал. Звал проходчиков. Уже видел, что потолок рушиться начал, а все равно не ушел.

Я побежал. Потом хотел оглянуться, посмотреть. Да как зацепился ногой за что-то. Полетел, чуть шею не сломал. Пока вставал, глянул назад. Там уже все в глине и песке было, полтоннеля, если не больше. Хорошо, что перепад уровня, это меня спасло. Самойлов то ли по пояс, то ли по грудь в глине увяз. Он весь перемазан был, не разобрать... По-моему, кричал что-то. Вроде: «Уходи, Гоша!» Я не разобрал толком. И вдруг – всадники.

– Какие всадники? – не понял Михайлов и удивленно посмотрел на мастера смены.

Тот пожал плечами и вопросительно глянул на молодого рабочего.

– На лошадях! – ответил Гоша. – Всадники. Настоящие. В блестящих латах. И у коней – на мордах сталь. Как во времена тевтонских рыцарей.

– Гоша, ты чего?! – не удержался Сергей Мироненко.

– Рыцари! – в отчаянии повторил Игорь Антонович. И взмахнул руками, будто пытался что-то показать товарищам. – В блестящих латах. Я еще удивился – как у них в такой грязи латы сверкают? А они – прямо по воде, по песку! Фонтаны из-под копыт! Мимо Самойлова и на меня! Да! Анатолий Борисович их тоже видел. Даже руки к ним протянул. А они – мимо. На меня скачут. Я – бежать.

– А куда они делись? – осторожно поинтересовался мастер смены.

– Не знаю, – огорченно ответил парень. Он задумался, а затем пожал плечами: – Я бежал изо всех сил. Не оглядывался. Потом затвор сработал... Они там остались. Наверно.

Савельев посмотрел на заместителя начальника строительства.

– Эвакуировать! – приказал Михайлов.

Через полчаса Игоря Антоновича увезли на машине «Скорой помощи» в психиатрическую лечебницу. Прохор Савельев долго стоял у бетонной стены, бессмысленно гладя ее шершавую поверхность ладонями. Потом, безнадежно махнув рукой, побрел по тоннелю прочь. Мастер спотыкался чуть ли не на каждом шагу, хотя в другое время мог бы пройти по рабочей зоне с закрытыми глазами.