Чужие в доме - Романов Виталий Евгеньевич - Страница 27

— Дрю! — неуверенно позвал Анджей и замер, слушая ответ.

Морович не откликнулся. Лишь поначалу проводник слышал пыхтение экс-звеновца, потом стало чуть светлее, когда бывший сержант выбрался из воздушной магистрали на свет.

— Дрю-у-у! — снова позвал Анджей, скрипя зубами от боли. Видимо, двигаясь по узкому проходу, он был слишком неосторожен. Тяжелая глыба сместилась, и сейчас ее острый конец упирался в позвоночник беглеца, не позволяя сдвинуться ни вперед, ни назад.

— Лежи тихо! — сказал Морович, перед тем как выйти из тоннеля на свет. Анджей терпеливо ждал бывшего сержанта, ожидая, когда тот вернется обратно, чтобы помочь товарищу. И вдруг услышал грохот осыпающихся со склона камней, громкое сопение.

— Дрю-у-у! Дрю-у-у! — простонал Анджей, пытаясь извернуться в трубе. Боль становилась все сильнее и сильнее, она отнимала силы, лишала разума. Беглец готов был отдать все, что угодно, лишь бы только унять ее.

Никто не ответил со стороны выхода из «трубы». Дрю Морович бросил своего товарища. Просто бросил и скрылся, забыв про свои слова и обещания, как только почувствовал свободу. И тут внезапно Анджей осознал, что теперь остался один. Совсем один, среди огромной толщи скал. И никто не знает, где искать человека, пытавшегося сбежать с зоны. Ни те, кто отдал приказ вывести Моровича с зоны, ни те, кому по долгу службы приходилось охранять заключенных.

Страх был сильнее боли. Анджей взмок, пот тек по лбу. Стало трудно дышать, он со свистом втягивал воздух ноздрями, но кислорода почему-то не хватало.

— Дрр-ю-у-у-у! — что есть силы заорал беглец, превозмогая жуткую боль, разлившуюся по спине. — Вернись, гад!

Ответа не последовало. Анджей начал дергаться в «трубе», стараясь повернуться то на правый бок, то на левый. Он упирался носками сапог в скалистое дно «трубы», скользил, снова пытался вывернуться из западни. А когда понял, что шансов нет, заплакал.

Анджей застрял в недрах мощной скалы, в нескольких десятках метров от выхода на свободу. Он не мог сдвинуться с места — ни вперед, ни назад. Конечно, смерть придет не сразу. Неудачник продержится несколько суток без воды. Без еды тоже не жизнь. Но от нехватки воды умирают значительно быстрее.

— Суки! — простонал беглец, чувствуя, как вмиг пересохло горло. — Я не подписывался на это…

Жуткая боль в спине сводила с ума. Анджей царапал пальцами скальные породы, сдирая ногти. Он всего-то хотел заработать немного денег, выведя с зоны человека, которым заинтересовались «большие боссы». Позарился на легкий куш.

И вот теперь его бросили умирать. И он будет медленно, мучительно подыхать, погребенный заживо в толще скал. Даже если тюремные стражи обнаружат, что двое заключенных бежали, смогут понять, какой дорогой ушли Анджей и Дрю, кому из конвоиров захочется лезть в узкую «трубу», чтобы помочь несчастному?

«Никому», — сам себе ответил Анджей, медленно сходя с ума. Боль наполняла его, как сосуд, она прибывала медленно, капля за каплей, и умиравший внимательно следил, как наполняется чаша. Его чаша.

— Скоро не останется места, — хрипло пробормотал он.

«Места, места, места», — отозвались равнодушно-холодные стены.

— Я умру здесь? — зачем-то вслух спросил Анджей, обращаясь непонятно к кому, «ру… ру… ру… есь… есь… есь»

— Они не полезут в шахту. — Голос заключенного дрожал. — Не полезут. Это точно. Но даже если бы сунулись сюда…

«Даже если бы полезли, ничего бы у них не получилось. Пришлось бы бурить тоннель от самого выхода. От точки, где скрылся Морович. Бурить, чтобы расширять проход, метр за метром. Только так, шаг за шагом, можно добраться до застрявшего в тоннеле зэка. Но нет надежды, что тюремному начальству это нужно. Скорее застрелят, „при попытке к бегству“.

— А если бы стали бурить, — прошептал Анджей, — осели б горные породы. Тоннель «закроется». Меня расплющит, как муху.

Он еще раз дернулся изо всех сил, ударился затылком о низкий свод и обмяк, принимая все, что происходит, как должное. Анджей сдался. Он лежал в черной «трубе», щекой на холодных камнях, глядя на едва-едва видневшийся из-за поворота кусочек синего неба. Слезы стекали по впалым почерневшим щекам заключенного, но он даже не мог их вытереть. Руки, расположенные под грудью, не доставали до лица.

А потом где-то далеко завыла сирена, и умирающий зэк догадался, что бегство Анджея и Дрю уже не является тайной для охраны лагеря. Сирена надрывалась за камнями, беглецу мерещилось, что ее тревожный рев доносится с самого неба, с маленького и желанного синего кусочка, к которому не было пути.

Анджей закрыл глаза. Он не видел, как метались по лагерю конвоиры, палками сгоняя зэков в отряды, на перекличку. Не догадывался, что компьютерщики сканируют всю систему охраны периметров в поисках щели, через которую ускользнули беглецы.

Но когда что-то тихо зашипело в тоннеле и вокруг умиравшего от боли Анджея стало сгущаться плотное облако газа, он понял, что дорога, по которой прошли заключенные, вычислена. Более того, тюремщики знали, что один из беглецов еще находится в тоннеле. Вот только спасать его никто не собирался. Может, так захотел босс, давший команду вытащить Моровича?

Синего неба впереди больше не было. Сгущавшийся газ клубился вокруг, забиваясь в легкие и мешая дышать. Анджей зажмурился, изогнулся, стремясь повернуть голову так, чтобы ухватить ртом глоток чистого воздуха. Но газ заполнил магистраль…

Заключенного окутало плотное облако. Он держался, сколько мог, а потом вдохнул — раз, другой. И боль в спине отступила. Анджей вытянулся в проходе во весь рост, его напряженные мышцы расслабились.

«Слава богу! — подумал незадачливый беглец. — Вот и все. И очень быстро…»

— Красивый город, только мертвый! — тихо сказал Рам, обнимая подругу за талию. Он почувствовал, что Дженифер неуютно на пустых улицах, на которых совсем не было людей.

— Город не мертвый, — возразила девушка, невольно переходя на шепот. — Он жив. Я кожей ощущаю это.

Они прибыли на Землю рейсовым космолетом поздно ночью. Проспав всего несколько часов и бросив вещи в гостиничном номере, Рам и Дженни направились в старый Санкт-Петербург, город, где когда-то жили предки Дженифер по линии матери. Огромные, кипящие жизнью небоскребы остались за спиной, далеко позади. Длинные узкие стрелы проспектов старого города были мало приспособлены для современных транспортных потоков. Древние смешные дома — в некоторых из них было всего по три или пять этажей — неуклюже громоздились вдоль улиц, молчаливо взирая пустыми глазницами окон на заросшие травой дороги.

В городе наступила ранняя осень. Деревья бросали под ноги Раму и Дженни первые желтые листья, откуда-то дул прохладный ветер и пахло морем. Митревски еще раз похвалил себя за то, что уговорил девушку надеть куртку. Осеннее солнце висело довольно высоко и грело спины, но холодный ветер, налетавший время от времени, лишал город уюта.

— Осень… — коротко сказала Дженни. Рам встряхнул девушку, внимательно заглядывая ей в лицо:

— Любимая, ты не похожа на себя. Что с тобой?

— Не знаю, Рам, — печально ответила Дженни. — Разве ты не чувствуешь? У этого города какая-то странная аура. Он словно зовет… Много голосов из прошлого. Отсюда ушли люди, но здесь нет пустоты. Словно невидимые, незримые духи продолжают наполнять древний город…

— Ты у меня неисправимый романтик, — целуя девушку в висок, улыбнулся капитан. — Скажи лучше, ты чувствуешь запах моря? Откуда в городе может быть такой запах?

— Там, впереди, — махнула рукой Дженифер, указывая направление, — должна быть река. Она впадает в море.

— Но ведь там центр древнего города, если я правильно запомнил карту, — удивился капитан.

— Да, ты прав. Центр. Где-то на этих улицах жили мои прабабка с прадедом. А река протекает прямо через весь город, разрезая его на части.

— Здорово! — восхитился Митревски. — Такого никогда не видел. Пойдем глянем, а?