Чужие в доме - Романов Виталий Евгеньевич - Страница 16

Плотный вихрь налетел неожиданно. Хитроу, хоть и знал, что произойдет, все же был захвачен врасплох. Он едва успел отступить в тень полуразрушенного строения, чтобы яркий свет прожекторов не выхватил из ночи его фигуру.

Поезд на магнитной подушке стремительно надвигался. Он плавно и быстро скользил над землей, мощное поле удерживало его в полуметре от трассы.

— Джулиус! Джулиус! — закричал Бишоп, пытаясь перевернуться на бок, чтобы подняться. Но было поздно.

Яркие столбы света пробежали по земле, чиркнули по ржавой трубе котельной, выхватили небольшое строение с разбитыми стеклами. Затем локомотив повернул, и в лучах возникла фигура человека, барахтавшегося на путях. Даже если бы у машиниста была феноменальная реакция, он не успел бы остановить состав, набравший полный ход. Взревел гудок, предупреждая несчастного, что надо убираться с дороги как можно скорее.

Однако это был лишь жест отчаяния. Просто машинист больше ничего не успел сделать. Слишком близко от поворота лежал человек. Вопль Бишопа слился с ревом поезда. Турбулентные потоки воздуха подхватили Фрэнка, завертели на магнитных подушках, как соломинку. В следующую секунду тело исчезло под локомотивом и вагонами. Зазор был велик, и ни один из них не зацепил несчастного, но плотные потоки воздуха тащили жертву по трассе, перекатывая, подбрасывая, ломая кости.

Фрэнк перестал кричать почти сразу. Хитроу, стоявший в глубокой тени, не скрылся с места убийства сразу. Он с интересом смотрел, как машинист остановившегося поезда вытаскивал из-под вагонов окровавленное тело. Лишь когда завыли сирены патрульных машин, где-то неподалеку застрекотал санитарный вертолет, освещавший лучами место происшествия и искавший площадку для посадки, Боб аккуратно исчез в черной ночи.

Он не улетел с Геллы сразу, придумав срочные дела и задержавшись на планете еще на сутки. Боб хотел удостовериться, что все прошло чисто, именно так, как он и задумывал. На следующее утро Хитроу купил одноразовый коммуникатор и, сделав несколько звонков, узнал, в какой госпиталь отвезли Фрэнка Бишопа.

Последний, самый важный номер пришлось набирать на улице. Решившись на этот звонок, Боб предусмотрительно удалился чуть в сторону от оживленных магистралей, он двигался мимо парка, где, как надеялся политик, никто не мог стать свидетелем разговора.

— Добрый день, — мягко сказал Хитроу, как только больница ответила на вызов. К аппарату был прикручен скремблер, менявший тембр голоса. — Подскажите, пожалуйста, вчера к вам доставили Фрэнка Бишопа, как его состояние?

— Вы родственник? — уточнили с той стороны.

— Нет-нет, — торопливо ответил Боб. — Я старый приятель. Из института. Узнал от коллег, что произошла страшная трагедия. Хотел бы навестить Фрэнка, если…

— Пока визиты к мистеру Бишопу запрещены, — строго оборвала его служащая госпиталя.

— Что-то серьезное?! — встревожился Хитроу, вкладывая в голос максимум беспокойства.

— Да, — вздохнула женщина. — Перелом позвоночника. Большая потеря крови. Пациент в коме.

— Есть шансы? — взволнованно спросил политик.

— Всегда надо надеяться на лучшее, — печально и торжественно отозвалась женщина. — Но… — Она замялась. — Кроме всего прочего, он оказался между полюсов магнита, когда проходил поезд. Боюсь, даже если мистер Бишоп выйдет из комы, он не сможет вспомнить, кто он и где он. Его мозг подвергся сильнейшему воздействию переменного электромагнитного поля.

— Какая трагедия! — прошептал Хитроу.

— А как ваше имя, сэр? Быть может, с вами захочет связаться полиция. Они ведут расследование…

— Я обязательно зайду к Фрэнку, спасибо, мэм! — ответил Хитроу, сделав вид, что не расслышал вопроса служащей больницы. Он деактивировал коммуникатор и вскоре, тщательно протерев его, выбросил в сточную канаву.

Фрэнк Бишоп умер через несколько месяцев, так ни разу и не придя в сознание. Хитроу звонил в больницу неоднократно, справляясь о состоянии здоровья пациента. Расследование закончилось ничем. Едва в полиции узнали, что Бишоп два месяца назад потерял работу, а за день до смерти его выселили из квартиры, рвение копов сильно поугасло. Результаты экспертизы, гласившие, что в момент смерти Фрэнк был мертвецки пьян, поставили крест на расследовании. Никто даже не поинтересовался, хотел ли неудачник свести счеты с жизнью и для этого нарочно влез на полотно или просто надрался вдрызг и случайно уснул на трассе поезда. Дело сдали в архив.

В тот день, когда умер Бишоп, Боб Хитроу должен был произносить очередную речь для избирателей. Узнав, что дорога в прошлое закрылась навсегда и все удалось провернуть по плану, молодой политик произнес одну из самых блестящих речей в своей карьере. Вряд ли кто-нибудь догадывался, чем вызван такой настрой Боба Хитроу.

Эмоции депутата били через край. Весь день он был необычайно активен и деятелен. Даже ночь не остановила его, Боб просто не мог спать. Дело закончилось бурной вечеринкой, а затем в его постели оказались сразу две стройные молоденькие девчонки. Обе смотрели на преуспевающего политика как на бога. Обе готовы были выполнить все, что требовал от них Хитроу. В ту ночь он не уснул сам и не дал покоя ни одной, ни другой.

Дрю Морович вцепился в край не застеленной койки, ожидая, что произойдет дальше. Грохот сапог по коридору, невнятный гул и временами прорезавшие его крики стражей напугали бывшего сержанта Звена. Страх. В каждой клеточке поселился дикий, животный страх. Дрю был здесь чужим. Более того, заключенные всегда относились плохо к полицейским, попавшим за решетку. И, хотя Морович не служил в галактической или федеральной полиции, он не без оснований предполагал: здесь с ним может случиться все, что угодно.

— Отряд, стой! — раздалась команда, и в коридоре зависла тишина.

Лязгнула стальная дверь, в сторону с противным скрипом отъехала створка.

— Новенький! В строй! — гаркнул охранник. — Бы-стррро!

Дрю подскочил на месте, рванулся к выходу из камеры, словно в омут с головой…

— В конец, идиот! — прошипел чей-то злобный голос, и Морович получил чувствительный тычок под ребра. Дрю занял место в хвосте колонны, морщась от боли.

— Отряд! Направо! Шагом марш!

Вновь зашаркали подошвы по бетонному полу, загрохотали сапоги по железным переходам. «Новенький, новенький!» — неслось по рядам. Морович смотрел только под ноги, стараясь не споткнуться. Все, что происходило сейчас, угнетало его. Бывшего сержанта понуканиями загоняли в строй, как быдло. Тычками под ребра указывали место. Теперь больше никого не интересовали ни способность Дрю управляться со сложными компьютерными системами, ни прошлое «крота».

— По трапу бегом! — Зычный окрик конвоира заставил?ержанта вздрогнуть.

Сапоги заключенных бухали по лестнице, по ней запрещалось передвигаться шагом. Дрю, спотыкаясь, рванулся за теми, кто находился перед ним. Он вдруг испугался отстать, потеряться. Было страшно очутиться посреди тюремного помещения, не зная, куда идти и что делать дальше. Так и до нового удара по ребрам недалеко…

— Слева — по одному — марш! — последовал новый приказ.

Заключенные один за другим исчезали в дверях большого зала, откуда приятно пахло едой. Из глубины помещения доносились непрерывный гул и стук посуды. Дрю вбежал в обеденное помещение последним, стараясь не потерять спину заключенного, двигавшегося впереди него. «Коллеги по несчастью» быстро и привычно рассаживались по скамейкам. За каждым столом оказалось по десять человек. Дрю, чуть замешкавшись, с удивлением понял, что ему досталось место во главе, с торца.

Бывший сержант не успел задать себе вопрос: было ли это признаком уважения к новичку или случайностью. Прозвучавшая команда лишила его иллюзий.

— Бочковые, встать!

Из их десятки никто не шевельнулся, в то время как сидевшие с торцов за другими столами резво вскочили на ноги.

— Вставай, урод! — зашипели соседи, и Дрю содрогнулся от ненависти, которую уловил в обращенных к нему взорах.