Сорвать заговор Сионских мудрецов - Шамир Исраэль - Страница 8

Мыслители древности видели мир как духовно-материальный, многослойный континуум, где силы Добра и Зла, Добродетели и Грехи, Идеи и Народы имеют свое собственное полунезависимое существование. Эти силы персонифицировались как боги или ангелы, или демоны. Новый Завет говорит о Князе мира сего и других силах, противостоящих Человеку. Св. Павел ощущал грядущую беду, потому что «наша брань не против плоти и крови, но против мироправителей тьмы, против злых духов небес» [2].

Их видение мира более адекватно реальности. Легче, более логично объяснить беды и спасение, катастрофы и процветание — влиянием высших сил, чем материальными факторами. Легче объяснить долгие десять лет Троянской войны борьбой протроянских богов с прогреческими, чем красотой Елены или торгово-коммерческими интересами. Холодную войну можно рассматривать как борьбу Русского Духа Общины или Православного Русского Христа с откормленным Американским Мамоной. А начавшуюся Третью мировую войну против народов Третьего мира религиозное сознание может назвать «Армагеддоном».

Связь между духом и материей можно объяснить в терминах любви Человека к Богу. Так ее описывает Песнь Песней, так расшифровывает и суфийский шейх ордена Накшбанди, Джами, в своей поэме «Юсуф и Зюлейка». Маулана Нур ад-Дин Абд эль-Рахман Джами написал эту аллегорическую поэму в 1483 году в возрасте семидесяти лет. Юсуф, наделенный небесной красой, олицетворяет Бога, а Зюлейка — душу мистика. Архетипичная поэма о любви на самом деле — это поэма о любви Человека к Богу, и Фрейд все перепутал: небесная любовь — не есть подмена и сублимация любви земной, но земная любовь — упрощение и профанизация любви небесной.

Не только Человек стремится к Богу, Бог тоже стремится к Человеку. В осажденном Наблусе, сидя на толстом зеленом ковре Зеленой мечети, я внимал словам проповедника. «Ты любишь Айшу из Рамаллы, — сказал проповедник, — и она желает быть с тобой. Но ты не можешь добраться до Рамаллы, вас разделяет блокпост Каландия. Ты часто едешь в Каландию, но израильские солдаты не пропускают тебя. Айша тоже приходит к блокпосту, и тоже не может придти к тебе. Вы шлете друг другу сообщения, звоните, машете руками на расстоянии. То же происходи между Богом и Душой, и Шайтан стоит на блокпосту».

Попытки Бога дотянуться до Человека представлены в Библии сперва как союз с Израилем, а потом — как Воплощение. Трансцендентальный Бог совершает великое чудо и воплощается в имманентном теле Человека. Но и это чудо, эта высшая жертва, натыкается на противодействие Оппонента.

Сергей Аверинцев, видный современный российский мыслитель, напоминает нам о парадоксе библейской веры и вопрошает: «Может ли Бог — трансцендентный, духовный и вездесущий — наделить Своим особенным реальным присутствием какое-нибудь отдельное место в пространстве, будь то Святая Святых или лоно Марии, физическое тело Человека Иисуса или евхаристические хлеб и вино; не кощунственно ли по отношению к духовному и исключительно трансцендентному учению отважиться говорить таким странным языком?» Он указывает на то, что это — одна из тенет веры: «(…) «И буду обитать (wesakanti) среди сынов Израилевых». Тот же семитический корень — sakan («поселиться», буквально — «разбить шатер»), — воспринятый греческим языком, употреблен в Иоанновом Прологе (Иоанн 1, 14): «И Слово стало плотью и обитало (?????????) с нами». Вездесущий стал Присутствующим, Невместимый обретает вместилище».

Аверинцев открывает нам боговдохновенную мысль: «Но воля, враждебная этому Присутствию, которая называется в Новом Завете архонтом («князем». — И.Ш.) этого мира (Иоанн 12, 31; 14,30; 16,11), делает попытки развести трансцендентность и имманентность, закрыть двери творения перед Творцом и таким образом очистить природу от всего сверхъестественного. В этом он получает некоторую поддержку от невольного союзника: от зелотского богословского рационализма, жаждущего искоренить все, что в его глазах скомпрометировано каким-либо напоминанием о народных полуязыческих верованиях древности или многобожия эзотерических кругов, и получить чистейший трансцендентализм».

Это — глубочайшая мысль: Сатана поддерживает (или генерирует) идеи, исключающие Божью благодать из нашей жизни. Его мега-задача — профанировать мир, а мега-задача Бога — наполнить мир своей святостью и благодатью. В терминах Сатаны, любовь это товар, в Божьих терминах — секс это манифестация вселенской Любви. Князь мира сего хочет, чтобы Человек забыл о жизни духовной, но Бог хочет поднять Человека к своему уровню.

Бог не равнодушен к нашей судьбе. Он совершил невероятное — воплотился в человеческом теле, страдал, умер и воскрес для нас. Его ярый протагонист из книги Иова тоже не дремлет и не сдается. Они по-прежнему играют новыми идеями на огромной шахматной доске. Дьявол способен извратить любую мысль Бога; Бог способен превратить любую идею Дьявола в замечательную вещь. Например, любовь к Земле Христа вызвала братоубийственные Крестовые походы, но материалистический Коммунизм воодушевил сердца. Настоящие игроки не действуют сами по себе, это — наша человеческая задача совершать правильные шаги, и таким образом помочь Богу выиграть партию. Самонадеянные и чванливые воины давно ушедших времен имели обыкновение говорить «Бог с нами!». Скромные мыслители современности, мы должны говорить: «Мы — с Богом».

Чтобы понять происходящие события и их последствия, мы должны решиться на отважный шаг, на такой шаг, который нас учили ни в коем случае не предпринимать. Ведь в течение 500 лет научно-материальные (физические) исследования и духовные поиски были отделены друг от друга, и нам глубоко внушили, что это разделение следует сохранять. Предлагаемый нами подход к реальности — не двойственный манихейский подход, который предлагают сторонники апокалипсической Третьей мировой войны. Всегда и везде есть больше оттенков серого цвета, чем простая черно-белая картинка. Мы попытаемся объединить линии Имманентного и Трансцендентного, чтобы получить цельную картину мира.

Мы обнаружим, к нашему собственному изумлению, что две эти линии идут параллельно, как два разных языка, описывающие одну и ту же действительность. К примеру, современность заново обнаружила любовь к природе, и назвала ее длинным словом «энвиронтоментализм», или обозначила цветовым кодом «зеленого». Это явление в христианском обществе могло называться «почитанием Богородицы». В самом деле, Достоевский отождествил нашу Землю-Мать с Богоматерью. Разрушение природы можно связать с отвержением Пречистой Девы. Аверинцевские следы «народных полуязыческих верований древности или многобожия эзотерических кругов» указывают на местных духов (богов, «демонов»), которым все еще поклоняется менее материалистическая часть человечества. А проводимый сегодня в жизнь Новый Мировой Порядок на языке религиозных людей — не что иное, как начало Царства Антихриста, основанного на удалении духовных начал из нашей жизни. Если говорить практическим языком, то это — честолюбивая попытка полного порабощения Человека.

IV

Это легче сказать, чем сделать. Человек связан с нашим миром четырьмя пуповинами: его корни в родной земле, он принадлежит своей семье, своему территориальному сообществу, и Богу. Пока эти связи живы, его невозможно поработить. Эти четыре центральные точки формируют древнюю фигуру Креста, каким его изображали предки современных палестинцев на камнях и стенах. Задолго до того, как он послужил инструментом казни, Крест был глубочайшим мистическим символом древности, скрытым от обывателя. Этот символ был известен Моисею, который начертал знак креста на лбу своих людей, когда ангел смерти бродил у их порогов. Крест найден в самых древних слоях палестинских и египетских археологических раскопов.

В эпоху халколита, за пять тысяч лет до Христа, древние палестинцы, обитатели пещеры Тель Абу Матар возле Беершевы, выкладывали знак Креста мелкой галькой; каждый из них носил и на себе символ Креста. «Крестообразный знак был призван предупреждать зло и давать защиту», — писал видный археолог Джек Финнеган [3]. В библейские времена такой знак назывался «тау», а греки назвали его «хи». Царь Давид начертал знак Креста (тау) в минуту опасности. Пророк Иезекииль [4] обещал спасение праведникам, которые скорбят о мерзостях, совершенных (Шароном и Ольмертом?) в Иерусалиме. Эти добрые люди должны начертать у себя на лбу знак спасения, знак Креста. (Что до сих пор делают египетские и эфиопские христиане).