Книга воспоминаний - Абрамович Исай Львович - Страница 16

Говоря о роли молодежи, Л. Д. Троцкий писал в «Новом курсе»:

«Совершенно недостаточно, чтобы молодежь повторяла наши формулы. Нужно, чтобы молодежь брала революционные формулы с боем, претворяла их в плоть и кровь, вырабатывала бы себе собственное мнение, собственное лицо и была бы способна бороться за собственное мнение с тем мужеством, которое дается искренней убежденностью и независимостью характера… Пассивное послушание, механическое равнение по начальству, безличность, прислужничество, карьеризм — из партии вон! Большевик есть не только человек дисциплины — нет, это человек, который, глубоко сверяя, вырабатывает в себе, в каждом данном случае твердое мнение, мужественно и независимо отстаивает его не только в бою против врагов, но и внутри собственной организации. Он сегодня остается в своей организации в меньшинстве. Он подчиняется, потому что это его партия. Но это, разумеется, не всегда значит, что он не прав. Он, может быть, только ранее других увидел или понял новую задачу или необходимость поворота. Он настойчиво поднимает вопрос и второй раз, и третий, и десятый. Этим он оказывает услугу партии, помогая ей встретить во всеоружии новую задачу или совершить необходимый поворот без организационных потрясений и фракционных конвульсий».

Молодежь, воспитанная на таких принципах, которые ей проповедовал Л. Д. Троцкий, разве допустила бы такое перерождение партии, которое произошло в эпоху сталинского правления. Мы, молодые члены партии, пошли тогда за Троцким потому, что он лучше и ярче всех выразил наши идеалы и наши представления о социализме, нашу ненависть к бюрократизму и карьеризму, наше отвращение к прислужничеству, послушанию и равнению на начальство.

Теперь, когда мы прошли через все, что случилось за более чем пятьдесят лет, когда партийная элита разоблачена на XX и ХХII съездах партии, когда всем известны имена таких перерожденцев, как Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов, Маленков, Микоян и другие, — спор об опасности перерождения кадров решен. Правота оппозиции в этом споре теперь уже не может вызывать сомнение.

По поводу критики его положений об опасности аппаратного перерождения Троцкий писал в «Новом курсе»:

«Такие процессы развиваются медленно и почти незаметно, а обнаруживаются сразу. Усматривать в этом предостережении, опирающемся на объективное марксистское предвидение, какое-то „оскорбление“, „покушение“ и прочее можно только при болезненной бюрократической мнительности и аппаратном высокомерии».

Старые большевики из числа руководителей, такие как Сталин, Зиновьев, Каменев, Бухарин, Рыков, Томский, Молотов и многие другие страдали этим пороком, были заражены большевистским чванством и кичились своим незапятнанным большевистским прошлым.

Часто можно было прочитать и услышать, что борьба Троцкого за демократические реформы в партии являлась-де не более чем маневром. Об этом много говорили и писали во время внутрипартийных дискуссий 1923–1924 и 1926–1927 годов, писали и пишут до сих пор официальные историки КПСС. Пишет об этом и Р. А. Медведев. Для доказательства обычно используется позиция, которую занимал Троцкий в период гражданской войны и его предложения насчет «перетряхивания» профсоюзов.

Наряду с этим во всех книгах и учебниках, изданных в сталинские времена, упоминается об ошибках Троцкого по вопросу об организационном строении партии. Известно, что вплоть до Февральской революции Троцкий был противником принципа демократического централизма, который лежал в основе стратегии большевистской партии, и все официальные историки партии, и Р. Медведев ссылаются на упомянуты выше «ошибки» Троцкого, однако не пытаются рассмотреть и проанализировать их.

Ни Ленин, ни Троцкий не придавали демократии самодовлеющего значения, а исходили в этом вопросе из интересов партии и революции. Правы ли они были в этом вопросе, об этом я скажу позже. Здесь я хочу только подчеркнуть, что внутрипартийную демократию Троцкий всегда считал важнейшим фактором революционного развития партии.

В разгар дискуссии 1923 года официальные докладчики ЦК обвинили оппозицию в меньшевистском уклоне. Это полностью соответствовало заявлению Зиновьева, объявившего в своем докладе ХII съезду меньшевистской всякую критику ЦК.

На ХIII партконференции Е. А. Преображенский сказал, что резолюцией от 5 декабря исчерпываются все требования оппозиции по вопросам внутрипартийной демократии. Сталин тогда подал с места реплику: «После издания этой резолюции почти никаких расхождений с оппозицией не осталось».

Тем не менее на той же ХIII конференции большинство ЦК продолжало обвинять оппозицию в меньшевистском уклоне.

Выступавший после Преображенского делегат Врачев говорил: «ЦК установил такой внутрипартийный режим, при котором нельзя даже было быть правильно осведомленным о мнении партии. Тут уже говорилось, товарищи, о тех методах борьбы с оппозицией, которые сейчас вошли в практику и которые, по-моему, трудно сочетать с тем курсом на рабочую демократию, за которую сейчас все так распинаются. Сегодня, когда выступал т. Преображенский и задал вопрос, в чем же разногласия, тов. Сталин ему с места ответил: разногласий у нас почти не осталось.

Сталин (с места): Тогда не оставалось.

Врачев: Так в чем же дело? Нет разногласий, а почему же вы обвиняете оппозицию в уклоне к меньшевизму, к оппортунизму? Почему же вы так травите отдельных, наиболее ярких представителей этой оппозиции?»

Получалось парадоксальное положение. Оппозиция предложила изменить курс партии в сторону усиления рабочей демократии. Большинство ЦК за это обвинило оппозицию в уклоне к меньшевизму. Затем Политбюро пересмотрело свою политику и приняло 5 декабря резолюцию, полностью соответствующую требованиям оппозиции. И тут же, на ХIII партконференции ЦК предлагает резолюцию, вновь обвиняющую оппозицию в уклоне к меньшевизму.

Разве все это не доказывает, что резолюция от 5 декабря была только маневром, что большинство ЦК вовсе не хотело примирения, а лишь выискивало поводы, чтобы отдалить представителей оппозиции от руководства. Тогда это было сделано впервые и вызывало недоумение даже у таких опытных товарищей, как Преображенский и Врачев. В последующие годы такой метод борьбы с оппозицией стал системой.

Подводя итоги разногласиям внутри партии в 1923–1924 годах, следует подчеркнуть, что эта борьба имела решающее значение для судеб партии и революции. Сталину удалось тогда, несмотря на предупреждение Ленина, расколоть руководящее ядро партии и натравить одних ее лидеров против других. Вскоре после того, как заболел Ленин, Сталин сумел отстранить от руководства самого своего серьезного противника — Троцкого. Воспользовавшись прошлыми спорами Троцкого с Лениным, Сталин объявил о «рецидивах троцкизма» и ему удалось убедить в этом ряд старых большевиков. Так создалось впечатление единства всей старой гвардии против «атаки» Троцкого на партию. В процессе отражения этой «атаки» Сталин потихоньку заканчивал окончательное сколачивание своего собственного партийного и государственного аппарата.

Теперь-то политика Сталина ясна до прозрачности: одной рукой он создавал условия для раскола партии, другой — систему «чрезвычайных законов» для беспощадного подавления будущих «раскольников»…

При ленинском руководстве тоже не было широкой демократии, но партия и Ленин не скрывали этого. Многие вопросы обсуждались только в среде старых членов партии. Устав партии для избрания в руководящие органы требовал определенного партийного стажа. Такой пункт Устава был принят, чтобы преградить доступ в партийный аппарат людям чуждым, неустойчивым или непроверенным.

И все же при Ленине партия развивалась несравненно более нормально, чем при Сталине. Демократия и централизм тогда были более уравновешены. Сам принцип демократического централизма был приемлем только при честном и идейном руководстве. Нельзя забывать, какой период переживала тогда наша страна, окруженная врагами извне, с разоренной экономикой и мелкобуржуазной стихией внутри. Для первых лет советской власти существовавшая тогда демократия была достаточно развитой и являлась как бы первым шагом к более высокой ступени цивилизации. В рамках внутрипартийной демократии свободно развивалась творческая мысль партийных интеллигентов. Партия критически относилась к своей теории и к своей текущей политике. Она не боялась вскрывать свои недостатки и промахи, открыто говорить о бюрократизме в партийном и государственном аппарате. Профсоюзам предоставлялась свобода защищать интересы рабочих против советских бюрократов, включая право на стачки. Ученые, писатели, деятели литературы и искусства могли свободно общаться с учеными, писателями и другими культурными деятелями капиталистических стран. Было обеспечено печатание переводной научной и художественной литературы.