Князь Кий - Малик Владимир Кириллович - Страница 26

Венки плыли долго, и девчата медленно шли за ними по берегу, пока густые сумерки не окутали и их, и реку, и лес, и всю округу тёмной пеленой.

Тогда Кий крикнул:

- Возвращаемся к Купайле! Пора разжигать огонь!

Все тронулись назад, на поляну. Стали вокруг идолища Купайлы. Кий достал из-под него завёрнутые в тряпицу две сухие смолистые дощечки с небольшими углублениями посреди, заострённую с обоих концов палочку с насаженным на неё каменным кружком, трут, клочок пакли и, наконец, ещё одну палочку с привязанным к двум её концам шнурком - так называемым погонщиком или погонялкой.

Огонь для костра Купайлы нужно было добыть старым, прадедовским способом - трением. Здесь не годился ни огонь, взятый из домашнего очага, ни огонь, добытый кресалом или от зажжённого молнией сухого дерева. Только - трением!

Всё что нужно для этого готово. Теперь - за работу.

Все затаили дыхание.

Сумерки сгущались всё больше. Но Кий не торопился. Одну дощечку положил на землю, вставил в углубление палочку с каменным кружком, накинул на неё шнурок погоняльщика, а во второй дощечке укрепил другой конец палочки и крепко прижал её левой рукой.

Правой рукой взял рукоять погоняльщика, который походил на лук с длинной, свободно провисшей тетивой, обернул её так, чтобы получалась петля, и начал разгонять, как волчок, палочку с каменным колёсиком. Собственно, это и был волчок, который в умелых руках Кия завертелся с неимоверной скоростью.

Все замерли. Вспыхнет огонь Купайлы или не вспыхнет?

А Кий всё ускорял и ускорял движение. Волчок вертелся с явственно слышимым фурчанием.

И вот, не прошло и нескольких минут, дощечки задымились, зашипели, в воздухе запахло гарью.

Ещё быстрее замелькал погоняльщик.

И вскоре из-под твёрдого дубового острия заскакали искры. Смолистые дощечки вкусно зашкварчали и в густых сумерках, что совсем укрыли поляну, затеплился малиново-золотистый уголёк.

Кий отбросил ненужные теперь палочку-волчок и погоняльщика, положил между дощечками кусочек трута, клочочек пакли и начал изо всех сил раздувать уголёк.

Разнёсся резкий запах тлеющего трата, потом вспыхнула пакля, и по ней зазмеились чуть заметные золотистые язычки.

Огонь! Огонь Купайлы загорелся!

На радостях все закричали, засмеялись, взялись за руки и пустились в пляс.

А Кий уже скрутил вокруг горящих дощечек жгут соломы и положил всё под ворох хвороста. Сначала несмело сквозь дым заблестели искры, затрещали сухие ветви - и вдруг вверх взмыло жёлто-горячее пламя. Вечерний мрак расступился, и купальский огонь осветил и поляну, и мрачный лес вокруг неё, и парней с девчатами, мелькающих в стремительном танце.

Первым прыгнул через костёр стройный светловолосый Ясень. Разогнался - и вихрем махнул сквозь пламя.

- У-ух! - выскочил по другую сторону малость обожжённый, но радостный и счастливый. - Очистился от злого духа!…

У него тлел рукав рубахи. Смеясь, Лыбедь, хлопнув раз-другой ладошкой, тут же загасила. Ясень обнял её за стан, подтолкнул к костру.

- Прыгай и ты со мной! Ну-ка! Разом!…

- Ой, сгорю! - заупрямилась девушка.

- Не сгоришь! Опирайся на мою руку - перелетим как птицы!

Он потянул её вперёд, ласково защекотал под мышкой. Лыбедь завизжала, рассмеялась и помчалась рядом с ним. Прыгнули с разбега - ухнули, будто в холодную воду нырнули - и, счастливые, радостно улыбающиеся объявились из огня по ту сторону костра.

За Ясенем и Лыбедью начали прыгать остальные. Каждому хотелось проскочить сквозь священный купальский огонь, который очистит от злых духов и скверны. Прыгали поодиночке и парами, прыгали с весёлым смехом и шутками, с молитвами, а некоторые со страхом, но все - с надеждой на очищение.

Далеко за полночь продолжал пылать костёр, далеко за полночь веселились полные молодой силы и счастья парни и девчата. Гудела под ногами земля, эхом отзывалось Заросье, лоснились бронзовые, покрытые росинками пота лица, восторженно блестели глаза.

На поляне никто не ведал отдыха.

Песни, танцы, шутки, игры в горидуб[27], длинную лозу[28], жмурки, разные затеи и шалости. Раздавались звуки свирелей, рожков, гуслей, бубнов. Чего только не видела, чего не наслушалась тёмная, полная тайн, загадочная ночь Купайлы! Она казалась ещё более тёмной и таинственной от высоких сполохов золотистого пламени, крика напуганных сов, да уханья лесовиков и смеха русалок в непролазных дебрях и чащах древнего леса.

Только Щека не слышно среди общего шума и гама. Ещё засветло приметил он незнакомую девушку ладной горделивой стати с медно-золотистыми косами, большими зелёными глазами. Как увидел - тут же потерял покой.

- Откуда она? - спросил Хорива.

Тот лишь руками развёл:

- Впервой вижу.

- Должно, с далёкой веси?

- Может и так.

- До чего же она мне приглянулась! Я выкраду её!

- Да ты даже не знаешь, как её зовут.

- Узнаю.

- Как?

- Подойду и спрошу.

- Вот так, сразу?

- Не буду же я целый год приглядываться молча, как ты к своей Малушке!

- Ишь, какой быстрый!

- А ты как думал.

Щек одёрнул на себе рубаху, поправил пояс и смело направился к зеленоокой красавице.

- Ты, кажись, не из наших селищ?… Откуда такая будешь? - и подал руку, вести к танцу.

Девушка хотела было уклониться, но Щек крепко охватил её за стан и повёл в круг.

- Вот какая ты супротивница. Но не убежишь!

- А вот возьму и убегу!

- Почему? Разве я тебе такой противный?

- Не-е, не противный, даже наоборот, - и она впервые внимательно посмотрела на стройного парубка с кудрявым чубом и пылающими глазами.

- Так в чем же дело? У тебя что, есть наречённый?

- Може есть, а може, и нету, - загадочно, с улыбкой ответила она.

- Так не бывает.

- А вот и бывает!

- Как это?

- А так, - опять усмехнулась незнакомка, - где-то, може, и есть, а тут нету…

- А-а, это всё одно, что нет! - решительно заявил Щек, кружа её в быстром танце. - Но я так и не узнал, откуда ты?

- Из Росавы…

- Как здесь оказалась?

- Пришла с нашими парнями и девчатами до вашего Купайлы…

- Вот и хорошо.

- А что хорошего-то?

- А как бы я тебя иначе встретил?

Девушка залилась румянцем и опустила глаза.

Была совсем ещё молодая - лет шестнадцати, а смотрела смело, гордо.

- А если бы не встретила.

- Жалел бы очень!

Щёчки её вспыхнули ещё больше.

- Да, хлопцы все такие брехуны!

- Я нет!

- Не верю!

- Поверишь!… Как тебя зовут?

- А тебя? - спросила вместо ответа.

- Щеком.

- А я - Рожана.

- Красиво тебя назвали!

- Правда?

- Тебе очень подходит…

- Ну и говорун ты, Щек.

- А вот И нет!

- Чем докажешь?

- Тем, что сегодня выкраду тебя!

- Ой ли? А потом?

- Станешь моей женой!

- Ха-ха-ха! - рассмеялась Рожана и вдруг, прервав танец, выпорхнула из его рук и бросилась к гурьбе девчат…

Весь вечер Щек видел только Рожану. Не отходил от неё. Не слышно было его весёлого пения, заливистого смеха, ни с кем больше не танцевал, кроме зеленоокой отроковицы из далёкой Росавы. А когда вспыхнул костёр, несколько раз прыгал с нею через огонь, а потом шепнул:

- Хочешь узреть, как папоротник цветёт?

- Хочу… Знаю - кто узреет, тот своё счастье найдёт.

- Тогда пошли со мною! - он взял её за руку и повёл к лесу. Когда оказались во тьме среди мрачных стволов деревьев и услышали неясные тревожные шорохи и крики ночных птиц, Рожана начала упираться.

- Ты куда меня тянешь?

- Я же говорил - хочу тебя выкрасть!

- Ой!

- Вот тебе и - ой!

С этими словами Щек поднял Рожану на руки и, нежно прижав к груди, понёс между пышных кустов лещины к речке…