Рубикон, или Мир в латах - Романецкий Николай Михайлович - Страница 14

Удобство, подумал Рыманов. И каждый второй из персонала, наверняка, тайный агент уголовной полиции. Кажется, я все-таки свалял дурака с этой встречей!..

И тут в дверях появился Фигнер. Рыманов сразу узнал его, хотя этот уже изрядно полысевший и поседевший человек с помятым лицом очень отдаленно напоминал кудрявого красавчика Дулю. Рыманов решил сделать вид, что не заметил вошедшего, и посмотреть, как тот будет искать школьного приятеля, но Дуля, пробежав взглядом по незаэкранированным столам, направился прямо к нему.

— Привет, — сказал он, садясь. — Мне, пожалуйста, тоже самое, что и этому господину, — обратился он к гарсону. — Плюс два коньяка.

Гарсон удалился. Дуля достал сигареты и закурил, пристально глядя на Рыманова. Рыманов включил экран. Наступила тишина, нарушаемая лишь тихим шипением кондиционера.

— Легко ты меня узнал, — сказал Рыманов.

— Кто же не знает начальника Секретного отдела ЮНДО?

— Да вот как раз мало кто знает, что мой отдел именно Секретный!

Дуля промолчал. Он сделал несколько быстрых глубоких затяжек, как будто курил последний раз в жизни, и раздавил окурок в пепельнице.

— Я без оружия, — сказал он, глядя в пространство.

Рыманов усмехнулся. Он достал из кармана пукалку, которую взял с собой, вытащил из ручки магазин и протянул его Фигнеру.

— Кесарю — кесарево, а слесарю… — проговорил он. — Считай, теперь и я без оружия.

— Смелый, — сказал Дуля. — А теракта не боишься?

— Не боюсь, — сказал Рыманов. — Я тебе плохого не делал.

Из серого тумана выдвинулся гарсон с тележкой, быстро расставил на столе заказанные блюда и опять растворился в тумане.

— Обслуживание тут на уровне! — сказал Дуля, взял рюмку и отхлебнул.

— Угощайся.

— Зачем звал? — спросил Рыманов.

Теперь усмехнулся Дуля. Он придвинул ближе к себе тарелку и принялся жадно, с шумом есть.

— Хлеб шаш шашущный… — прошамкал он. — Двенадцать часов ни крошки во рту не было.

Кажется, он и сам не знает, для чего искал со мною встречи, подумал Рыманов и последовал примеру Дули.

Они промолчали до самого конца ужина. Рыманов думал о тех словах, которые скоро придется сказать Глинке, и Глинка уйдет, а замены ему практически не подготовлено (Гиборьян пока не в счет!), и придется делить его работу между собой и Шарпом, и это тоже ох как некстати, потому что Кшижевский волнуется не зря, он никогда зря не волнуется, наш Кшижевский, а заволновался он сейчас из-за того, что близится буря, по всему видно, что близится, и разразится эта буря в Блюментале, где на днях решается судьба местной атомной электростанции, и неизвестно еще, что будет делать Ассоциация, если решат АЭС демонтировать. Вот и заволновался наш Кшижевский, потому что это он работал с мэром и Советом Блюменталя, разъяснял необходимость станции, уговаривал не останавливать ее, и похоже, эта его работа успехом не увенчалась. И не могла она увенчаться успехом, так как ни мэр, ни Совет Блюменталя об Ультиматуме ничего не знают, а сказать им об Ультиматуме Кшижевский не решился. Потому что как объяснишь

— и не только Блюменталю, а всему миру — почему молчал три года? Не поможет и тот факт, что, когда был получен от кригеров Ультиматум, не ты командовал парадом. Те, кто командовал, уже ушли в небытие, а тебе отвечать, почему не сказал сразу, как только сменил их. И не объяснишь, что боялся за весь мир. Тем более не объяснишь сейчас, когда даже многие из пацифистов отвернулись от ЮНДО. А может, не за мир ты боялся, а за свою шкуру?..

Отужинав, Дуля вновь закурил и стал жадно смотреть на Рыманова.

— Помнишь, как на Сходню бегали? — спросил он.

Рыманов поморщился. Встреча, похоже, намеревалась обратиться вечером детских воспоминаний.

— Не помню! — сказал он. — Хватает и других забот!

— Да, — сказал Дуля. — Было святое дело, была мечта человечества — загнали ее в задницу! Теперь появилось новое занятие — мечту оттуда вытащить…

Рыманов презрительно фыркнул.

— Для этого ты меня и позвал? — спросил он. — Все это мы уже слышали, и не раз!.. Много вас кругом, радетелей мечты, только работать некому. Из-за таких, как ты, все и пошло вкривь и вкось…

— Ну-у? — Дуля картинно удивился. — Неужели из-за таких, как я?

— Конечно, — сказал Рыманов. — Ты же знаешь, что ЮНДО в основе своей состоит из кригеров. Почему же ты вместо того, чтобы работать, в запой ударился?

Лицо Дули внезапно побелело.

— Почему, спрашиваешь?! — Дуля перешел на хриплый шепот. — А почему вы все наскоком берете?.. Кригеры, говоришь? Кригеры, да не те!.. Почему вы все за нашей спиной делаете? Разве не мы самые заинтересованные лица в этой истории?

— Самые заинтересованные лица, — сказал Рыманов, — это человечество! Я думаю, это тебе понятно.

— Да уж, дилемма. Человечество и мы. И дураку ясно, кому отдает приоритет ваша организация!.. Только человечество-то что-то не больно вам аплодирует. Даже подголоски ваши и те мямлить начали о свободе выбора, о безнравственности всякого принуждения… — Дуля замолк, закурил еще одну сигарету и продолжил тихим голосом: — Ты помнишь, что нам говорили, когда мы в училище поступали?.. «Защита Отечества — святой долг гражданина»!.. А потом заключили Договор, и пошла демобилизация… Ты можешь себе представить, что чувствует человек, у которого отняли работу? Но и это еще не главное… то есть главное, конечно, но не обидное, «разоружение» там, «мечты человечества» — это мы все понимаем, люди ведь тоже… — Он поперхнулся дымом и с полминуты кашлял, отрывисто и звонко. Откашлявшись, вытер глаза носовым платком и спросил: — А вот скажи мне, как понять, когда те, кто еще вчера называл тебя защитником и преподносил в День Победы букеты цветов, сегодня начинают обзывать нахлебником и говорить, что тебе всю оставшуюся жизнь надо рассчитываться за то, что столько лет просидел на шее у народа?.. Как это понять, а?

Рыманов поморщился. Тут Дуля прав: увы, все это было, и никуда от этого не денешься.

— Да, — сказал он, — ты прав! Но ведь должен же ты соображать, что все это перегибы дураков, которые сидят на местах и изо всех сил бегут впереди паровоза!.. Высосанные из пальца уровни демилитаризации, дутые проценты разоружения, извечные ударные темпы… Но ведь началось-то все не так!

— Кто вспомнит, как начиналось, когда увидит, чем кончилось… — сказал Дуля задумчиво.

— И потом, — перебил его Рыманов. — Вы тоже хороши! Работать надо, а не заливать дискомфорт водкой!

— Работать, говоришь… А что я умею? Чему меня научили? Штурвал самолета держать?.. Так столько штурвалов не наберется, чтобы на всех хватило!

— Но должен же ты понимать…

Стоп, сказал себе Рыманов. А почему, собственно говоря, я должен оправдываться перед этим кретином? Если ему не понять, что все это объективный процесс развития общества, что прогресс в том и состоит, что исчезают старые профессии и появляются новые, то я-то в чем виноват?.. Ведь каждый по-своему понимает! Вот учились мы с ним в одном классе, жили в одном городе, служили в одной армии, а какие разные люди получились. А если взять весь мир? Сколько стран, сколько армий?.. Не может же ЮНДО подходить индивидуально к каждому кригеру, это же просто невозможно! И даже если бы было возможно, то процесс затянулся бы на десятки лет. А разоружение людям сейчас нужно, а не через полвека! Это же сколько еще жертв появится за полвека, жертв совершенно ненужных, стариков, детей, женщин!.. Полвека! Через полвека я буду лежать на кладбище, и мне будет глубоко наплевать, стреляют над моей могилой или занимаются любовью! Но сейчас, пока я жив, мне на это не наплевать. И я душу положу за то, чтобы было второе и не было первого!

— Скажи, Михаил, ты давно в Ассоциации? — спросил он.

Дуля смотрел на него удивленно.

— А с чего ты взял, что я член Ассоциации?

Рыманов рассмеялся.

— У тебя печать на лбу: «Former Military Association»… Так вот скажи мне, Михаил: чего вы добиваетесь?

Дуля быстро взглянул на него, и было в этом взгляде что-то от затравленного насмерть зверя, безысходность какая-то и покорность судьбе.