Восьмой зверь - Ильин Владимир Алексеевич - Страница 43

Погибнет старый маг семейства, серебряный медальон магии перейдет к потомку. Что будет после его смерти? Еще один представитель рода прибежит в академию в поисках силы и власти, дабы отомстить врагам и защитить свое. Так что же он выберет? Шесть лет полноценного обучения или годовой курс бойца в пору, когда остатки рода дорезают семьи с магами? Естественно, быстрый курс — и вот свежее мясо летит в новую схватку, дабы остаться там хладным трупом. А после него — новый кандидат, пока не останется никого.

По традиции пластина вернется к Повелителю, который должен решить — кому же ее выдать из числа тех, кто уничтожал прежнего владельца.

Так и будет происходить, пока участники событий внезапно не заметят, что пластин выдается куда меньше, чем было утеряно родами.

Вот тогда придет час храмовников. Именно на них, верных, обученных, готовых идти по трупам ради великой цели, будут привязываться освобожденные пластины магии. И именно храмовники завершат резню между родами, отправив в историю раздробленность территории, голод и жадность аристократов. Во славу Повелителя.

Глава 11

Я забыл про время, стараясь идеально воспроизвести звуки. Глаза перебегали от одного заполненного листа к другому из полотна заведомо расположенных передо мной, чтобы не тратить времени на перелистывание. Знаки сменялись знаками, песня-заклинание впервые за несколько тысячелетий звучала в этих стенах.

Последние слова слетели с губ, руки рубанули воздух в жесте-активаторе. Тишина. Еле слышное гудение лампы, слабый шум парка за окном, легкий стук часов. В отчаянии потянулся к силе браслета, вспоминая, воссоздавая ощущения и эмоции, которые чувствовал на испытании академии. Ничего не произошло. Я горько усмехнулся своему отражению в окне — прощай, — чтобы в следующий миг скрутиться от судороги боли во всем теле. Последняя мысль перед мраком беспамятства показалась настоящим откровением — а кто сказал, что это будет не больно? Под звон разбитого стекла я отключился.

Щелкнул рубильник в голове, тело отозвалось болью — обычной болью после долгого сна на холодном полу, да еще в неудобной позе. Глаза открылись с трудом, и тут же последовал легкий выдох облегчения: окна целы, звук стекла был от разбившейся лампы. А вот и она — почему-то согнутая и будто разорванная огромным давлением. Паркет покрыт легкой корочкой грязно-бордового цвета. Как и руки. И глаза приоткрылись с трудом, так как тоже в корке крови. За окном — раннее утро. Я придвинулся к стеллажу и посмотрел на него снизу вверх, вглядываясь в полированные плоскости, — отражение пугало. Клочки одежды на теле и неестественно резкий рельеф мышц под коркой крови. Шрамов на теле нет, но все тело покрыто коростой, будто кровавым потом. Но это не принципиально — в глубине сознания, из тумана усталости поднялся невероятный восторг — я жив! Заклинание работает! Я потянулся к кровати — где-то там было полотенце, — когда заметил отпечаток свежей крови там, где была моя ладонь секундой раньше. Что за ерунда? Все раны должны были закрыться. В описании эффекта было просто выздоровление, не больше! Вновь холодная паника подняла голову.

Листы перевода снесены на пол — разбираться с ними без толку. Взял в руки злополучную книгу и не мог понять, что делать дальше. Что пошло не так? Не было в описании ни слова о таком результате. На страницах оставались отпечатки крови. Аккуратно пролистал труд мертвого ученого, чтобы не запачкать. Первый раз, второй, третий — все было сделано верно. Еще раз прочел описание на первой странице — ни слова, нет такого, автор не сталкивался. Но почему это произошло со мной? Действие кинжала? Нет, я бы просто не дожил до этого часа и уж тем более не смог бы самостоятельно передвигаться.

— Так не бывает, — с трудом выдохнул фразу непослушными губами.

Подо мной легонько хлюпала лужица, тело содрогнулось от омерзения — скорее в душ!

Проковылял через всю комнату, красные отпечатки отмечали путь от дверей до душевой. Вот он — чистый поток воды, смывающий коросту с тела. Сил хватало смыть всю грязь, после чего я опал на кафель пола — кровь продолжала медленно выходить из тела.

«Мама, помоги», — схватился за памятный медальон и воззвал к образу самого дорогого. Стало легче, даже удивительно. Или это признак конца? Говорят, перед смертью боль уходит. Кровь перестала струиться сквозь поры — кончилась? Жар в руке отвлекал от мыслей. Рука отдернулась от раскаленной огненным жаром пластины, отчего медальон клеймом врезался в грудь, прямо в рану от кинжала. Настолько больно, что даже нет сил на крик. На моих глазах золотой прямоугольник будто протаивал в грудную клетку. В очередной раз сознание ухватилось за спасительный круг беспамятства, на этот раз ненадолго — кто-то стучал в дверь. Вода продолжала течь, но под ногами не было крови. Неужели кошмар? Оглядел себя — особенно место, где раньше крепился медальон. По середине грудины, под свежей розовой кожей, прощупывался знакомый прямоугольник. Расплавленная, покореженная цепочка — вернее, то, что от нее осталось, — валялась под ногами.

В дверь все еще стучали — ох уж и объяснения мне предстоят.

Открыл дверь. Полотенца нет, одежда засохшим комом валялась у входа. Тут уж не до смущений. Резкое движение где-то в стороне — глаза тут же поймали полет маленькой мошки, что замерла на стене в дальней части гостиной. Я отчетливо видел каждую деталь ее крылышек и лапок. Новое движение — это шелохнулась Джейн, что замерла у раскрытой двери.

— Что с тобой? — отшатнулась она, заметив мой взгляд.

— Съел что-то не то в городе. — Девушка слегка вздрогнула от моей улыбки. М-да, временно стоит не пользоваться мимикой. — Отравился.

— Сейчас приготовлю бульон, — отрапортовала за ее плечом Тина и убежала.

— А кровь?

— Разбил лампу, наступил на осколки… — Ответ, судя по всему, принят. Джейн несмело улыбнулась и позволила опереться на ее руку — меня все еще шатало.

На кухне вовсю суетилась Тина. Вот же незаменимый человек: как услышала мои первые слова — так мигом унеслась сервировать стол.

Постепенно, блюдо за блюдом, содержимое стола перемещалось в бездонную пропасть моего желудка. Сам не понимаю, как все влезло, но толк определенно был — пропала слабость, я уже мог стоять на ногах самостоятельно.

— Может, добавки? — проявила заботу Джейн.

— Спасибо, мои дорогие, я просто полежу, — с благодарностью кивнул я и отправился к себе.

И все же изрядно мотало, особенно подводило зрение, то и дело выцеливающее малейшие движения.

Я добрался до комнаты, закрыл дверь перед носом любопытных соседок, пообещав убрать в своей комнате самостоятельно, — уж больно жуткий вид был внутри. Разбросанные листки заклинаний, осколки, кровь. Тут простым отравлением не отделаться.

Забрался на кровать, прихватив с собой тетрадь с языком оригинала. Что я сделал не так? Вернее, вполне возможно, что я сделал что-то не так, — произнес или перевел, — но почему испорченное заклинание вообще сработало, а не обернулось пшиком? И что случилось со мной в душевой? Рука сама по себе нашла пластину в груди — та уже скрылась под слоем кожи и даже не просвечивала, ощущаясь только на ощупь.

Складка одной из страниц почти в самом начале текста привлекла взгляд. Океан паники поднялся в разуме — это не складка, а две страницы склеились между собой. Осторожно освободил их из объятий друг друга. Подхватил листок бумаги, карандаш и выписал слова в заглавии пропущенной страницы. Теперь словарь — слово за словом смысл послания перешел на новый лист. Тетрадь отброшена в сторону, в руке смятый перевод.

Условно, м-мать его, успешно. Что это значит?

С переводом описания пришлось повременить — постучалась Тина и спросила, все ли в порядке. Ах да, я же должен был помыть тут все.

После капитальной уборки я вновь засел за книги и словари, отпросившись на сегодняшний день.