Суворовец Соболев, встать в строй! - Маляренко Феликс Васильевич - Страница 40

— Какая селёдка? – Санька понял, что канцелярии ему вновь не миновать. – Ты знаешь, Сорокин предупредил.

— Но Володя… Это его последний шанс, — поставил точку Витька.

— Да, последний, — согласился Санька и подумал: «Не только его».

Прозвенел звонок, в коридор стали выходить суворовцы.

Витька стоял, смотрел в окно и что-то решал, наконец, стремительно направился в класс второго взвода, сел за парту и через минуту подписывал чистый, без марки, конверт Володе Зайцеву. На месте адреса он вывел «Лида».

В четвёртую роту пришли после занятий. Витька велел Саньке спросить о Володе дневального, и стоило тому отвлечься, изловчился втиснуть письмо в общую стопку, а потом, как бы спохватившись, запричитал:

— Я ж совсем забыл, у нас через пять минут построение!

Схватил Саньку за руку, вытащил из роты и потянул по направлению к своей казарме.

— А ты что, селёдку в винегретах думаешь собирать? – неожиданно спросил запыхавшийся Санька.

Витька смешно, будто смахнул грязь, крутанул пальцем у виска.

— Совсем чокнулся. На Дальнем Востоке — и селёдку из винегретов! Мы её из пайков сверхсрочников добудем. Она у них в бочке ржавеет, и они, сколько хотят, столько берут.

Вечером под конец ужина, когда сержант Чугунов приказал роте выходить строиться, Витька заторопил Саньку, допивающего стакан молока.

— Пошли скорее, надо узнать, дошло ли письмо.

Продираясь через выходящих из столовой суворовцев, он приволок Саньку к четвёртой роте.

— Володя! Володя Зайцев, мы к тебе. Ты не мог бы послезавтра, в воскресенье, пойти с Санькой в спортзал? Скоро проверка, а Саньке нужно с козлом потренироваться, и на перекладине упражнение жуть какое сложное.

Вожатый остановился и задумался.

— Лучше в воскресенье после музвзвода, — умоляюще закончил Витька.

— А может, завтра? – предложил Володя. – В воскресенье, после обеда особенно, не могу.

— Видишь, как хорошо получается, — шептал потом Витька в строю, — значит, письмо получил. Вот только концерт… Может, отменят? – и тут же добавил, — будь, что будет. Селёдка выручит.

— А зачем селёдка? – всё ещё не понимал Витькиного замысла Санька.

— Ещё не время, — поднёс палец к губам Витька. – Скажу в воскресенье. Главное, Володе помочь. А ты согласен за него пострадать?

— За него согласен, — тихо ответил Санька.

Причём тут селёдка?

В воскресенье, когда сытая рота вернулась после завтрака в казарму и лениво разбрелась по своим делам, Витька поволок Саньку в столовую, где они быстро отыскали дежурного:

— Извините, можно селёдку взять? – вежливо обратился Витька.

— Что, не наелись? – спросил огромный старшина с висячими до подбородка усами. Белая курточка на нём не застёгивалась и даже в таком виде мешала движению.

— Нет, наелись, — попробовал уйти от ответа Витька.

— Закусывать? – подмигнул старшина и рассмеялся громовым смехом.

— Да, нет, на костре жарить. Селёдочный шашлык, — лицо старшины сдвинулась по диагонали, и один ус поднялся над другим. Он озадаченно посмотрел на Витьку.

— И вкусно получается?

— Ничего, если селёдка жирная и не очень солёная.

— А у нас солоноватая, — понимающе посочувствовал старшина. – Но вы берите вон там, в бочке. Можете в водичке отмочить. – А вообще-то её по-разному едят, я слышал, в Швеции даже с повидлом. – Витька послушно кивал головой, а старшина откровенно добавил: — Я когда в школе учился, всегда есть хотел. Мне мамка не успевала готовить. Бывало, наешься, выскочишь из-за стола, а через час снова есть охота. Понятно, растёте! Вот заверните, — подал толстую мятую, как жесть, бумагу.

— А можно не одну? – спросил Витька.

— Да хоть десять.

Витька разложил бумагу и к удивлению старшины отсчитал десять жирных толстых с серебристыми боками и широкими синими спинами селёдок.

— Подождите, — сказал старшина и принёс два тяжёлых кирпича чёрного мягкого хлеба. – Кушайте, сынки. Приятного аппетита. Кормите свой взвод, — пожелал он на прощанье.

— Спасибо, съедим, — пообещал Витька.

— На здоровье, — ответил старшина, свято веря в селёдочный шашлык. В этот шашлык мог поверить и Санька, потому как Витька до сих пор ни словом не обмолвился о предназначении этой гастрономии.

Селёдку они спрятали в тумбочки спальни.

В классе, куда поднялись сразу, горячо спорили:

— Опять оркестр, опять, как на параде, греметь будут. Голова от них трещит, будто трубы в уши вставили и дуют, — больше всех горячился Серёга Яковлев. – И по телику сегодня «Подвиг разведчика». Как не пойти?

— Не пойдёшь ты, — возмущался Борька Топорков, — Сорокин всех построит, проверит, да ещё книжки отберёт, чтоб не читали.

— Можно подумать, в этом грохоте книжки можно читать, — удивился Толя Харитонов.

«Что делать?» Вопрос топором повис над вторым взводом.

Музыкальное воспитание выматывало училище покрепче постоянных лыжных кроссов зимой. Ненависть к музыкальному взводу и его командиру, видевшему себя на сцене клуба директором Большого симфонического оркестра, подогревалась и разгоралась.

— Может, их трубы чем-нибудь забить? – робко предложил Толя Декабрёв.

— Им забьёшь, — едким голоском сразил несуразное переживание Серёга Яковлев. – Это они тебя скорее забьют. Петя-Золотой Зуб сыграет тебе колотушкой по калгану.

— Дымовушку бы под сцену, — предложение Толи Харитонова насторожило всех. Борька разжал свои щёлочки и, задумавшись, посмотрел на Толю.

— А что, дымовушка – это дело, — сказал Серёга Яковлев, — и бросить можно незаметно, и клуб потом полдня будут проветривать, и Шабурко обидится, играть не захочет. А сделать просто: фотоплёнку и в бумагу замотал и поджёг.

И тут Витька, который сидел за партой, читал книгу и вроде вообще не следил за спором, вдруг приподнял голову:

— Задымить-то задымим, а вечером фильм про югославских партизан. Дыма будет, хоть топор вешай. А того, кто дымовушку подбросил, из училища попрут.

— А что, пусть в свои дуделки дудят? – возмутился Борька.

— Можно всё сделать намного проще, никому не попадёт. – И Витька поведал свой план…

— Ерунда, — сказал Серёга Яковлев.

— Это не я придумал, а где-то читал. Но в книге лимоны, а где я их возьму. – Витька взобрался на стол преподавателя и показал, что он хочет сделать.

И после этого даже Серёга согласился:

— Да, пойдёт! Только нужно занять первый ряд.

Борька Ткачёв тут же отправился договариваться с другими взводами, а Витька с Санькой спустились за селёдкой.

На лестнице они столкнулись с Чугуновым:

— Никак посылка, — спросил он, — что рыбу из дома получили?

Витька остановился и прижал пакет к груди. В этой встрече они меньше всего нуждались сейчас.

— А ну покажите, что там у вас?

Витька помедлил и решительно протянул свёрток:

— Да какая рыба, это селёдка.

— Селёдка? Будете есть? Только аккуратно. Можете идти.

Но Витька к Санькиному страху и удивлению радушно предложил:

— Угощайтесь, пожалуйста.

— Спасибо, не надо, — строго отказался сержант и стал спускаться вниз.

— Ты что? – сквозь сердечный стук еле услышал свой голос Санька.

— Будет он нашу селёдку брать. Ты что, не знаешь его? Он не позволит угоститься. А потом как нас заставить драить туалеты!

— Но теперь он будет знать, кто её принёс.

— Но ты понимаешь, что мы не для себя стараемся?

— Понимаю, — сказал Санька.

Прости, Бетховен!

На концерт духового оркестра роту вёл майор Сорокин. После первой же команды «Выходи стр-р-роиться!» все высыпали на дорогу перед казармой, и командир роты, не веря такой организованности, обошёл все классы, заглянул в бытовку, туалеты, спальню. Выйдя к строю озабоченный и беспокойный, он подал команду «Становись, равняйсь, смирно, шагом марш!» не так решительно, как первую.

В клубе рота расселась по своим местам спокойно, без шума, ни разу не хлопнула сиденьями. Второй взвод занял весь первый ряд.