Амазония - Роллинс Джеймс - Страница 4

Натан Рэнд не был индейцем. Глотнув воздуха, он шарил в мутной воде, пока не увидел впереди маленькую бледную руку среди плотной массы темных колец. Мощный толчок ногами, и он дотянулся до нее, крепко стиснув в ладони. Пальчики судорожно схватили его. Значит, Тама все еще жива!

Подтянувшись по ее руке, Нат добрался до змеи. Он снова вытащил мачете и попытался удержаться на месте, по-прежнему вцепившись в Таму.

Внезапно его закружило в мутном водовороте, и Натан очутился нос к носу с огромной гадиной, уставясь прямо в ее красные глаза. Та почуяла добычу покрупнее – гигантская пасть разверзлась и ринулась прямо на него. Нат увернулся, стараясь не упустить ребенка. Змеиные челюсти сомкнулись на его руке, словно капкан. Укус анаконды не ядовит, однако давление грозило раздробить запястье. Превозмогая боль и страх, Натан вытянул свободную руку с мачете и нацелился твари в глаза.

В эту секунду змея извернулась, швырнула Ната на скользкое дно и подмяла под себя. Натан почувствовал, как четырехсотфутовый чешуйчатый пресс выдавливает из него последний воздух. Он бился изо всех сил, но тщетно – вязкий ил не давал ни малейшей опоры.

В мельтешении колец пальцы девочки выскользнули из его руки, и он опять потерял ее из виду.

– Нет…Тама!

Нат отпустил мачете и обеими руками уперся в чешуйчатый узел. Он всей спиной завяз в мерзком речном иле и все же продолжал толкать. Однако за каждым сдвинутым кольцом оказывалось новое. Силы Ната иссякали, а легкие требовали воздуха. В этот миг Натан Рэнд понял, что пропал. Впрочем, мысль о конце не застала его врасплох – он уже давно с ней свыкся. Проклятие рода однажды должно было стать его судьбой. Двадцать лет прошло с тех пор, как джунгли отняли его родителей. Ему было одиннадцать, когда мать умерла от неизвестной болезни в одной из захудалых миссионерских лечебниц. За ней последовал отец – четыре года назад исчез в лесу, сгинул без следа.

К Нату вдруг вернулись боль и горечь тех времен, и душа его неожиданно взбунтовалась. Проклят или нет, он не пойдет по отцовской дорожке, не даст джунглям сожрать себя без остатка! А главное – не оставит им Таму!

С последним яростным криком Нат выдернул ноги из змеиных силков. Миг свободы – и он подогнул колени, оттолкнулся, уйдя по щиколотку в ил, а затем взмыл на поверхность. Снаружи он едва успел вдохнуть, как снова нырнул с головой в темноту – анаконда по-прежнему тянула его за руку. Но в этот раз Нат не собирался действовать силой. Он согнул локоть и ухитрился прижать змеиную морду к груди, образуя двуручный захват. Крепко держа тварь за голову, он начал давить ей на глаз. Змеюга забилась от боли, мгновенно выбросив Ната из воды, чтобы тотчас же с силой швырнуть обратно. Нат не поддавался.

– Пусти, тварь!

Он вывернул руку с повисшей на ней змеей, намереваясь придавить и второй глаз. Когда это удалось, оставалось лишь молиться, не разжимая пальцев, чтобы его скудные знания физиологии рептилий оправдали себя. Теоретически сжатие глазных яблок змеи приводило к раздражению зрительного нерва, тем самым включая у нее рвотный рефлекс.

Стук сердца раздавался у Ната в ушах, а он давил, давил и давил.

Внезапно тяжесть на запястье исчезла, и Ната неожиданно взметнуло наверх, да так, что он наполовину вылетел из воды и ударился плечом о берег.

Обернувшись, он увидел на поверхности бледную фигурку, плывущую вниз лицом по стремнине.

Тама!

Расчет оказался верным – висцеральный рефлекс анаконды освободил их обоих. Натан кинулся в воду и, схватив малышку за руку, подтянул к себе, неподвижную и обмякшую. Он взвалил Таму на плечо и быстро выбрался на берег, где уложил ее вымокшее тельце. Губы девочки посинели, она не дышала. Нат нащупал пульс, очень слабый и прерывистый. Он озирался вокруг, надеясь найти хоть кого-нибудь, но напрасно. Теперь жизнь Тамы зависела от него одного. Перед высадкой в джунглях их готовили к оказанию первой помощи, да только до врача ему было далеко. Он попросту перекатил девочку на живот и, стоя на коленях, стал давить ей на спину. Вскоре изо рта и носа Тамы хлынула вода. Нат ободрился, перевернул ее обратно и начал делать искусственное дыхание.

В этот самый момент на опушке появилась одна из местных жительниц, средних лет женщина-яномамо. Как все здешние индианки, ростом она была не выше полутора метров, с непременно остриженными кругом черными волосами и украшениями из перьев и кусочков бамбука в ушах.

При виде белого мужчины, склонившегося над маленькой девочкой, ее карие глаза округлились от ужаса.

Нату не составило труда угадать ее мысли, поэтому он тут же вскочил на ноги. Внезапно Тама пришла в себя, начала с кашлем отхаркивать воду, трястись и испуганно плакать. Она пыталась бить кулачками своего спасителя, еще не оправившись от недавнего кошмара.

– Все хорошо, не бойся, – сказал Нат на языке яномамо, стараясь удержать ее руки.

Он обратился к женщине в надежде объяснить, что случилось, но та выронила корзину и метнулась в прибрежные заросли, вереща что-то тревожное. Натан узнал клич, извещавший о нападении на жителя деревни.

– Здорово. Лучше не придумаешь.

Он со вздохом зажмурился.

Четыре недели назад, когда Нат только прибыл в деревню в надежде перенять медицинский опыт старика-шамана, местный вождь наказал ему держаться подальше от женщин. В прошлом некоторые пришельцы, бывало, злоупотребляли их гостеприимством. Натан соблюдал это требование, хотя кое-какие местные жительницы были совсем даже не прочь разделить с ним гамак. В таком обособленном племени его высокий рост, голубые глаза и русые волосы считались большой диковиной.

Где-то вдалеке затухающий горестный зов индианки подхватывали снова и снова. В буквальном переводе «яномамо» означает «свирепый народ». Воины племени, по слухам, не ведали пощады. Молодые индейцы, хойа, частенько выискивали поводы для поножовщины, обвиняя соседей или соплеменников во всевозможных оскорблениях и поругании чести. Случалось, одно неосторожное слово стоило жизни целой деревне.

Нат перевел взгляд на девочку. Что ждет его, когда хойа решат, что белый мерзавец напал на ребенка, племянницу вождя? Тама понемногу утихла, погрузившись в беспокойную дрему. Дышала она ровно, но лоб был слегка горячим, начинался жар. На правом боку девочки Нат заметил темную ссадину и нащупал два сломанных ребра – след сокрушительных объятий анаконды. Он сидел на корточках, кусая губы. Таме срочно требовалась помощь врача, от этого зависела ее жизнь.

Натан согнулся и осторожно взял девочку на руки. Ближайшая больница была в десятке миль вниз по реке, в местечке с названием Сан-Габриель. Стало быть, он поплывет туда.

Оставалась только одна проблема – яномамо. Так просто ему теперь не уйти, тем более с ребенком. Здешняя земля принадлежала индейцам, и он не мог сравниться с ними в умении ориентироваться в джунглях, даже при хорошем знании окрестностей. В Амазонии ходит пословица: «На боэзи инги сабе ала сани» – «В своем лесу индеец знает обо всем». А яномамо были еще и ловкими охотниками, свободно владеющими луком, духовым ружьем, копьем и дубиной.

Надежды на побег не оставалось. Неподалеку от берега Натан подобрал застрявший в кустах дробовик и повесил его на плечо. Подняв девочку выше, Нат направился в сторону деревни. Ради своего с Тамой спасения ему придется заставить их выслушать.

В деревне, которую он целый месяц считал своим домом, наступила гробовая тишина. Нату вдруг сделалось не по себе. Смолк даже птичий гомон и привычное уханье обезьян.

Затаив дыхание, он вышел за поворот и увидел перед собой шеренгу индейцев, преградившую ему путь, со стрелами и копьями на изготовку. Даже не услышав, а спиной ощутив какое-то движение сзади, он оглянулся и увидел точно такой же отряд. Лица индейцев были раскрашены алым.

Видя, что иного выхода нет, Нат отважился на последний, отчаянный шаг.

– Набруши йи йи! – выкрикнул он. – Пусть поединок рассудит!