Амазония - Роллинс Джеймс - Страница 13

Устало зевая, Келли подошла к столу, за которым сидел Фрэнк. Последние приготовления и проверка оборудования подходили к концу. Келли уперлась ладонями в стол и заглянула в экран ноутбука. При виде двух знакомых лиц она невольно улыбнулась.

– Мама, Джесси ведь давно пора спать. – Она посмотрела на часы и что-то прикинула в уме. – Уже почти полночь.

– По правде сказать, первый час, милая.

Мать Келли вполне могла сойти за ее сестру – те же темно-рыжие волосы, и лишь морщинки у глаз пролегли чуть глубже и на носу сидели небольшие очки. Келли и Фрэнк родились, когда ей было всего двадцать два. Студентке медицинского колледжа и инженеру морской разведки двойня показалась более чем достаточным пополнением семейства. Других детей у них с тех пор не было.

Тем не менее Келли решилась повторить судьбу матери, забеременев на четвертом курсе медицинской школы Джорджтауна. Правда, в отличие от матери, прожившей многие годы с отцом своих детей, Келли развелась с Дэниелом Никерсоном, когда застала его в постели с соседкой по общежитию. К счастью, у того хватило порядочности не оспаривать требование Келли о передаче ей полной опеки над их годовалой дочерью Джессикой.

Теперь шестилетняя Джесси стояла бок о бок с бабушкой. На ней была желтая пижама с диснеевской индианкой Покахонтас, а рыжие волосы были взъерошены, словно девочка только что встала с постели. Она помахала с экрана.

– Здравствуй, мамочка!

– Здравствуй, милая. Хорошо тебе у дедушки с бабушкой?

Джесси с готовностью закивала.

– Сегодня мы ходили в «Чак и Чиз»!

Келли засмеялась.

– Звучит здорово. Жаль, меня с вами не было.

– Мы оставили тебе пиццы.

Стоявшая сзади бабушка закатила глаза подобно всем бабушкам, которым приходилось иметь дело с «Чаком и Чизом».

– Мам, а ты уже видела льва?

Келли не удержалась и прыснула.

– Нет, дочка, львов тут нет. Они живут в Африке.

– А гориллу?

– Нет, они тоже из Африки. Зато мы видели других обезьян.

Джессика сделала большие глаза.

– А ты можешь привезти одну домой? Мне всегда хотелось свою обезьянку.

– Ей у нас вряд ли понравится. Ведь тогда она останется без мамы.

Мать Келли обняла девочку за плечи.

– Ну а нашей маме теперь надо поспать. Завтра ей рано вставать, и тебе, кстати, тоже.

Джессика надулась. Келли наклонилась к экрану.

– Я люблю тебя, Джесси.

Та помахала в ответ.

– Пока, мамочка.

Мать Келли улыбнулась на прощанье.

– Береги себя, дочка. Жаль, что я не с вами.

– У тебя и так полно работы. Кстати, пришел ли… э-э… – Ее взгляд метнулся на Джесси. – Груз в целости?

Лицо матери посерьезнело.

– Примерно в шесть он прошел таможню в Майами, к нам в Виргинию прибыл в десять. Потом его перевезли в институт «Инстар». По правде говоря, отец все еще там – проверяет, все ли готово к завтрашнему осмотру.

Келли облегченно кивнула, узнав, что тело Кларка благополучно прибыло в Америку.

– Сейчас пойду укладывать Джесси, а завтра вечером снова свяжусь с тобой через спутник. Вы там берегите себя.

– Не волнуйся. Меня сторожит десяток рейнджеров, прямо убойная команда. Мне с ними спокойнее, чем в центре Вашингтона.

– И все-таки присматривайте друг за другом.

Келли оглянулась на Фрэнка, который между тем беседовал с Ричардом Зейном.

– Ладно.

Мать послала ей воздушный поцелуй.

– Я тебя люблю.

– Я тебя тоже, мамочка.

Связь прервалась, экран отключился.

Келли закрыла ноутбук и тяжело опустилась на стул рядом. Она вдруг почувствовала невероятную усталость и поглядела на остальных. Снаряжение в полной готовности дожидалось на «хьюи». С заботами было покончено, и ее мысли вернулись к красной змеевидной спирали, обвившейся вокруг голубой ладони, – символу бан-али, племени-призрака Амазонии.

Два вопроса не давали ей покоя: существует ли народ, наделенный столь сказочными возможностями? И если да, то хватит ли экспедиции десяти рейнджеров?

3

ДОКТОР И ВЕДЬМА

6 августа, 23 часа 45 минут

Кайенна, Французская Гвиана

Луи Фавре частенько называли пьяницей и негодяем, но только не в глаза. Ни при каких обстоятельствах. Первый горе-смельчак, отважившийся на это, теперь валялся в переулке гостиницы «Сена», грандиозной развалины колониальной эпохи, некогда воздвигнутой на вершине холма с видом на столицу Гвианы.

Еще минуту назад, в полумраке гостиничного бара, этот сопляк задирал одного из завсегдатаев – восьмидесятилетнего старика, бывшего узника острова Дьявола с его жуткой тюрьмой.

Со стариком Луи не разговаривал, но слышал его историю от хозяина бара. Ему, как и прочим ссыльным французам, дали двойной срок: после каторги, отбываемой в адской дыре в десяти милях от континента, заключенным приходилось прожить ровно столько же на колониальной земле. Таким способом Франция обозначала свое присутствие на территории Гвианы. В правительстве уповали на то, что большая часть отверженных кончит свои дни в ссылке. Да и как бы их встретила родина, после стольких-то лет?

Луи частенько наблюдал за стариком, видя в нем родственную душу, изгнанника, как и он сам. Мог часами смотреть, как тот потягивает чистый бурбон с выражением полной безысходности на морщинистом лице. Ему были очень дороги эти тихие моменты. Поэтому, когда в бар ввалился полупьяный англичанин, пихнул старика под локоть, расплескал его выпивку и как ни в чем не бывало прошлепал мимо, не потрудившись компенсировать урон или хотя бы извиниться, – Фавре вскочил с места и встал у него на пути.

– Отвали, лягушатник, – лениво бросил юнец.

Луи все еще загораживал главный выход из бара.

– Мсье, или вы купите новую выпивку моему другу, или будете иметь дело со мной.

– Я сказал: смойся, пьянь.

Англичанин попытался продвинуться мимо.

Фавре вздохнул и ударом кулака расквасил ему нос, а затем сгреб за лацканы поношенного пиджачка. Посетители снова уткнулись в стаканы, так что Луи без помех вышвырнул едва отошедшего от удара и долгих ночных возлияний нахала в переулок через заднюю дверь. Он ждал извинений и собирался получить их любыми путями, пусть даже в виде хрипов со сплевыванием крови и выбитых зубов. Когда Фавре дал отдых рукам и ногам, его бывший противник ползал в уличной пыли, залитый кровью и мочой. Напоследок Луи пнул его, упиваясь хрустом ребер, взял с крышки помойного бака оставленную панаму и одернул полы дорогого костюма. Бросив взгляд на туфли (бежевые, лаковая кожа), Фавре нахмурился, вынул накрахмаленный платок и стер кровь с носков. Потом искоса глянул на англичанина с мыслью о том, как бы врезать ему еще раз, но опять перевел взор на туфли и рассудил иначе.

Водрузив панаму на место, он вернулся в задымленный бар и подозвал бармена.

– Будьте добры, еще одну для моего друга, – указал он на старика.

Испанец-бармен кивнул и потянулся было за бутылкой, но Фавре перехватил взглядом его жест и погрозил пальцем. Поняв, что пойман с поличным, бармен прикусил губу. Луи всегда требовал лучшего, даже когда угощал друзей. Бармен внял предупреждению и достал бутылку марочного шотландского виски, гордость коллекции.

– Мерси.

Уладив дела, Луи направился ко входу в гостиничный вестибюль и по пути едва не столкнулся с консьержем.

Тщедушный консьерж поклонился и рассыпался в извинениях.

– Доктор Фавре! Я как раз вас искал, – произнес он, запыхавшись. – Международный звонок, просят вас пригласить. – Он протянул сложенный листок. – Они отказались продиктовать сообщение, говорят, это срочно.

Луи развернул листок и прочел аккуратно выведенные слова: «Сен-Савен биохимик компани». Французская фармацевтическая компания. Он снова свернул записку и сунул в нагрудный карман.

– Хорошо, я отвечу.

– Кабина для переговоров у нас…

– Я знаю, где она, – перебил его Луи.

Он уже не раз принимал там деловые звонки.