Алиса в Зазеркалье (с цветными иллюстрациями) - Кэрролл Льюис - Страница 22

У котят есть одна неприятная привычка (как заметила однажды Алиса): что им ни говори, они в ответ всегда мурлычат.

— Вот если бы они мурлыкали вместо «да», а мяукали вместо «нет», тогда с ними можно было бы иметь дело! Но разве можно разговаривать с человеком, когда тебе отвечают всегда одно и то же?

Котенок опять замурлыкал, но что он хотел этим сказать — неизвестно.

А Алиса принялась перебирать шахматные фигурки, лежащие на столе. Наконец, она нашла Черную Королеву, села на коврик у камина и поставила ее перед котенком, чтобы они посмотрели друг на друга.

— Признавайся, Китти! — закричала Алиса и с торжеством захлопала в ладоши. — Вот в кого ты превратилась!

(«Но Китти на Королеву и не взглянула, — рассказывала она потом сестре. — Отвернулась в сторону и притворилась, что даже ее и не видит! Правда, вид у нее при этом был несколько виноватый. По-моему, все же Черной Королевой была она!»)

— А ну-ка, выпрямись! — воскликнула с веселым смехом Алиса. — Пока думаешь, что… промурлыкать, делай реверанс! Это экономит время, помнишь?

Она схватила Китти на руки и легонько поцеловала.

— В честь того, что ты была Черной Королевой!

— Снежинка, милая! — сказала она, поглядывая на Снежинку, которая все так же послушно подвергалась умыванию. — Когда это Дина вас, наконец, отпустит, Ваше Белейшее Величество? Теперь понятно, почему я видела вас такой растрепанной в своем сне! Послушай, Дина! Тебе известно, что ты умываешь Белую Королеву? Ты должна обращаться с ней почтительно, а ты что делаешь?

— Интересно, а Дина в кого превратилась? — продолжала Алиса, устраиваясь поудобнее на коврике и задумчиво глядя на котят. — Признайся, Дина, ты была Шалтаем-Болтаем? По-моему, да… Только подожди, не рассказывай об этом своим друзьям… Я все еще сомневаюсь.

— Кстати, Китти, если ты и вправду была вместе со мной в моем сне, ты, верно, заметила одну вещь… очень приятную для тебя! Я столько слышала стихов, и все про рыб! Завтра утром я устрою тебе настоящий пир! Ты будешь завтракать, а я буду читать тебе про Моржа и Плотника, чтоб ты вообразила, что ешь устриц, милая!

— Послушай, Китти, давай-ка поразмыслим, чей же это был сон! Это вопрос серьезный, милая, так что перестань, пожалуйста, лизать лапу! Тебя ведь умыли сегодня! Понимаешь, Китти, сон этот приснился либо мне, либо Черному Королю. Конечно, он мне снился — но ведь и я ему снилась! Так чей это был сон? Неужели Черного Короля, Китти? Кому же это знать, как не тебе? Ты ведь была его женой, милочка! Ах, Китти, помоги мне решить! Оставь на минуту свою лапу!

Но Китти, негодница, принялась за другую лапу, притворяясь, что не слышит Алису.

Как же, по-твоему, чей это был сон?

Шмель в Парике

…и она совсем уже собралась перепрыгнуть через ручеек, как вдруг услышала глубокий издох, — казалось, кто-то вздыхал в лесу у нее за спиной.

— Кому-то там очень грустно, — подумала Алиса, с тревогой вглядываясь в лес. На земле, облокотись о ствол, съежившись и дрожа, словно от холода, сидело какое-то существо, весьма похожее на дряхлого старичка (только лицом оно больше походило на шмеля).

— Я, по-моему, ему ничем помочь не могу, — решила Алиса и повернулась, чтобы перепрыгнуть через ручеек.

— И все же я спрошу у него, в чем дело, — прибавила она, останавливаясь на самом краю.

И она подошла к Шмелю — без особой, правда, охоты, ибо ей очень хотелось поскорее пройти в Королевы.

— Ох, болят мои старые косточки, болят, — бормотал Шмель.

— Должно быть, это ревматизм, — подумала Алиса, склоняясь над ним.

— Надеюсь, вам не очень больно? — спросила она мягко.

Шмель только пожал плечами и отвернулся.

— Ах, господи! — прошептал он.

— Что я могу для вас сделать? — продолжала Алиса. — Вам здесь не холодно?

— И пристает, и болтает! — проговорил недовольно Шмель. — И одно ей, и другое! Господи, что за ребенок!

Алиса обиделась — ей очень хотелось повернуться и уйти, но она подумала:

— Может, это он от боли такой сердитый?

И она решила попытаться еще раз.

— Разрешите, я помогу вам сесть по другую сторону дерева. Там не так дует.

Шмель взял Алису под руку и, опираясь на нее, перешел на другую сторону; однако, усевшись, он снова сказал:

— И пристает, и болтает! Неужели не можешь оставить меня в покое, а?

— Хотите, я вам немного почитаю? — предложила Алиса, подняв газету, лежавшую у ее ног.

— Можешь почитать, если хочешь, — сказал угрюмо Шмель. — Тебе вроде никто не мешает.

Алиса уселась с ним рядом и, развернув на коленях газету, начала:

— «Последние новости. Поисковая партия отправилась снова в Кладовую и обнаружила там еще пять кусков сахара, довольно больших и в хорошей сохранности. На обратном пути…»

— А сахарного песку там не было? — прервал Алису Шмель.

Алиса быстро просмотрела страницу.

— Нет, — отвечала она. — Насчет сахарного песку ничего не сказано.

— Сахарного песку не нашли! — проворчал Шмель. — Тоже мне поисковая партия!

— «На обратном пути обнаружили озеро киселя. Берега озера были сине-белыми и походили на фаянс. Во время снятия пробы приключилось несчастье — два члена экспедиции были поглощены…»

— Были что? — спросил сердито Шмель.

— По-гло-ще-ны, — повторила Алиса по слогам.

— Такого слова в английском языке нет! — сказал Шмель.

— Но в газете есть, — возразила робко Алиса.

— Пусть оно там и остается, — сказал раздраженно Шмель и отвернулся.

Алиса отложила газету.

— Боюсь, вы неважно себя чувствуете, — сказала она, пытаясь успокоить Шмеля. — Не могу ли я чем-то вам помочь?

— Это все из-за парика, — проговорил Шмель смягчаясь.

— Из-за парика? — переспросила Алиса, радуясь, что настроение у Шмеля улучшается.

— Ты бы тоже сердилась, если б у тебя был такой парик, — продолжал Шмель. — Все только и делают, что разные про него шутки шутят. И пристают. Ну, я и сержусь. А еще охлаждаюсь. И достаю желтый платок. И подвязываю щеку — вот так.

Алиса с жалостью взглянула на него.

— Подвязывать щеку надо, если зубы болят, — сказала она. — Очень помогает от зубной боли.

— И от чванства тоже, — подхватил Шмель.

Алиса не расслышала.

— Это тоже болезнь, вроде зубной боли? — переспросила она.

Шмель на минуту задумался.

— Да н-нет, — сказал он. — Это когда голову держишь высоко… вот так… и шею согнуть не можешь.