Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Куда ведет Нептун - Крутогоров Юрий Абрамович - Страница 11


11
Изменить размер шрифта:

Милостивый государь мой батюшка!

Получил ваше любезное письмо, за что приношу мою благодарность. Как пошел на почту и узнал, что есть мне письмецо, так несказанно порадовался.

Рад, что вы в здравии, а также в здравии Анна Егоровна, Савишна.

Весна пришла нынче в Москву ранняя. Дожди не перестают, не успеваю сушить башмаки. В деревне уж и бос бы побегал, а тут не положено в школярском моем положении. В садах распелись соловьи, я каждый божий день вспоминаю своих сизарей.

Вы, батюшка, на то не сердитесь.

Хоть и говорят в людях «май гуляй», мне не до гулянья. Занятия отнимают все время. Оболтусом быть не охота и срамно.

Постигши грамматику, переведен в класс арифметический ранее, чем того ожидал. Решаю теперь самые головоломные задачи и примеры. Числительная наука дается мне просто. Она мне по сердцу. Впрочем, батюшка, случаются такие каверзы, что найти искомое число — как отыскать иголку в сене. Для примеру обскажу задачку, которую только что решал. Четыре плотника нарядились купцу двор ставить. Один обещался двор поставить за год, другой — за два года, третий — за три, а четвертый — за четыре. Стали ставить все четверо. Вот надо узнать, за сколько же времени они закончат строение. Я счел скоро, за что был поощрен добрым словом учителя Магнитского. Так, заприметя меня, пригласил к себе домой отобедать. Супруге сказал про меня: «Сей недоросль в летах еще не славный и недостаточный человек, но толк будет, ибо страстный охотник до мудреного».

Эти слова меня весьма ободрили. Хочу, чтобы и вас ободрили.

Я, батюшка, не хвастаю, а хочу вам приятное сделать.

А вчера ходили с Семеном в театрум, переодевшись и без париков, так как школярам глядеть комедиальные представления не положено. Но так мне хотелось! Давали тот же фарс, что и прежде видал. Он мне по душе, хоть сейчас в лицах могу сыграть за каждого, кто был на сцене.

Какой-то недруг, а кто не знаю, написал подметную бумагу, что видел нас с Семеном в театруме. В наказание нас лишили на три дня прокормочных денег.

А ваши деньги, батюшка, получил. Справил новые башмаки, старые уже каши просили, и белья впрок накупил.

Поговаривают, что кое-кого из нас отправят в Санкт-Петербург для продолжения учения. Зачем — сказать не могу. Но может случиться, что и я буду в том числе. Я ведь не видал ни разу моря. А там море, да какое — Балтийское! Буду ждать, как оно все повернется.

Мы теперь часто говорим о будущей службе, о морских приключениях, о составлении морских карт. Обнаружил и в себе влечение ко всяким путешествиям, об чем ранее и думать не думал. Верно говорят, что с кем поведешься, от того и наберешься. Вот так ваш сын и набирается помаленьку морского рвения. С этого пути уж, видно, никак не свернуть.

Поклон Анне Егоровне, Савишне.

Ваш слуга и сын Василий Прончищев.

Милостивый государь мой батюшка!

Рад сообщить о моем крепком здравии. Скоро год, как учусь в Москве. А он и незаметно пролетел. Год может прибавить человеку в опытности и проницательности — так говорит учитель Магнитский. Но по себе этого не вижу. Скучаю об вас, о Богимове, о всей прежней жизни.

Учением доволен, товарищами доволен, учителями доволен — тут вам нечего беспокоиться.

Батюшка, в последнем письме вы спросили, поставил ли я свечу в день поминовения дорогой матушки. Свечу поставил, матушку всякий день помню. Пять лет, как ее не стало, а все вижу, как она ходит, как, в кресле сидя, вяжет кошельки. Всякое ее ласковое слово помню, и слезы наворачиваются на глаза, как эти слова приходят на ум. Вспоминаю тог день, когда вы, батюшка, вернулись из гошпиталя после полтавской баталии. Увидевши вас в вашем плачевном состоянии, матушка упала в обморок. Всякого письма вашего ждала, но не могла дождаться.

Батюшка, вы пишете, что изрядно простудились и получили сильный кашель. Я побежал к нашему лекарю. Он приказал пить от кашля холодной воды стакан, как скоро встанете с постели, а другой ввечеру, как ложитесь спать.

Я радуюсь, что в ваших хлопотах и печалях, а также и в радостях вас не оставляет ваш любезный друг Федор Степанович Кондырев. Поклон ему.

Несказанно удивился, когда открыл конверт и оттуда выпали тонкие бусы. Как вы пишете, их велела положить дочь Кондырева, Таня. Подарю эти бусы хозяйской дочери, а девочке скажите за меня спасибо.

Не знаю, какой ей сделать подарок. Вот — приписка. Тут рассказец. Батюшка, прочитайте его для девицы Татьяны.

«Привезли в Москву из чужих стран зверинец. Почтенная публика, а среди нее Василий Прончищев увидел диковинных зверей. Был там леопард самого большого росту и красоты. Показывали мандрилью с синим лицом, папиона, имеющего собачье рыло, а руки и ноги человеческие. Еще там были индийский дикобраз и чучело льва. Говорят, в пути он помер и его набили опилками.

Хранятся сии звери в крепких железных ящиках, так что зрителям нет никакого опасения.

Но один леопард выскочил сквозь запоры из клетки. И говорит голосом человеческим: „Где живет одна девица, которая уверяет, что хряк-де не хрюкает, а хрякает“. Я хоть и знаю, где живет та девица, но не сказал леопарду. Конец».

Остаюсь всегда с глубоким почтением, ваш нижайший слуга и сын Василий Прончищев.

Милостивый государь мой батюшка!

Сим письмом сообщаю о близкой перемене в моей жизни.

Прошлым летом в столице нашей по именному царскому указу открылась академия Морской гвардии. Приказано перевести туда учеников, которые окончили курс грамматики, математики и подошли вплотную к наукам навигацким. К таким относят и меня. За время учения я сравнялся с Семеном Челюскиным (вот каково мое усердие), и мы едем вместе. Чему рад. Он мне защита. Я считаю его своим названым братом, хотя он не упускает случая подшутить надо мной. Да и я в долгу не остаюсь. Оба мы калужские, оба родились на реках, что впадают в Оку. А теперь оба впадем в Балтийское море. Так мы с ним смеемся.

Я Москву за недолгое время полюбил, делал описание гидрографическое реки Яузы.

Такая флотская жизнь, батюшка. Никогда не знаешь, куда пошлют завтра.

Загадывать в моем подневольном положении ни об чем не стану. Академию заканчивают двух родов службы — геодезистами и штюрманами. Запишусь я в штюрманы, если не последует на то возражений от наших начальников.

Опечален, что в Москве остается учитель Магницкий. А едет с нами профессор навигации Андрей Данилович Фархварсон. Он англичанин, но по-русски хорошо знает.

Что еще написать, батюшка?

Был я деревенским недорослем, горя не знал под вашим крылом. А теперь больше на себя надейся. И сам обо всем думай. Грустные мысли приходят с началом учения. Потому как начинаешь понимать не только правила грамматические или математические, но и правила, коим самому надобно следовать в жизни.

Завтра до ста наших учеников по зимнему путл двинется в Санкт-Петербург. Что там ждет меня? Напишу после.

С истинным моим почтением целую руки. Василий Прончищев.

Глава четвертая

У КОМПАСНОГО МАСТЕРА

Санкт-Петербург, задуманный Петром I как город-парадиз, город-сад, насчитывал к описываемому времени более четырех тысяч дворов.

На каждом шагу возникали лавки и трактиры, первые курные избы вытеснялись каменными строениями. Пленные шведы мостили Невский проспект камнем, по обе его стороны в три-четыре ряда сажались деревья.

Слободы Бочарная, Каретная, Госпитальная, Морская, Галерная представляли профессии жителей. Многие российские города вошли в Санкт-Петербург со своим «хлеб-солью». Ярославцы слыли за отменных пирожников, осташковцы славились приготовлением рыбных блюд, ростовчане везли лук, чеснок, капусту. Буйный трактир «Петровское кружало» держал московский купец.