Дольчино - Жидков Станислав Николаевич - Страница 34

— Здесь я свободен и сам себе господин, — пробормотал капитан стрелков.

— Свободен? Да что стоит твоя свобода! Любая собака, подыхающая в лесу с голоду, имеет такую свободу. По-настоящему человека делает свободным лишь золото. Оно позволяет жить в своё удовольствие.

— Может быть, вы и правы, — подливая всем вина, вздохнул Амброджо. — Только опытный наездник не сменит коня, пока не убедится в том, что новый лучше.

— Меняй! О чём раздумывать, — пожал плечами Фердинандо Гелья. — Даю слово, будешь доволен. Нам нужны хорошие воины. Подеста как раз набирает отряд. Ты стал бы капитаном.

— А я обещаю вам от имени магистрата добиться у епископа отпущения грехов, — поспешил добавить мессере Адуччо.

— И какова плата?

— Не меньше, чем у других: солдатам по пяти сольдо в день, капитану полфлорина. В походах каждому двойное жалованье.

— Подходящее содержание. На таком не закиснешь. Что ж, попробую поговорить со своими.

— Прекрасно. А чтобы не скучно было беседовать, вот аванс. — Синдик положил на бочку туго набитый кошелёк.

— Довод убедительный, — ухмыляясь, Амброджо сунул деньги в карман.

— Но помни, подеста доверит должность лишь после того, как будет иметь доказательства твоей преданности.

— За этим дело не станет! Прежде чем я к вам приду, он их получит.

— Тогда вопрос решён! — Фердинандо Гелья допил вино и поднялся. — Нам пора возвращаться. Уже темнеет. Дольчино разрешил остаться здесь только до вечера.

— Теперь можно идти. — Адуччо похлопал себя по животу. — Ей-богу, верначча помогла. Мне стало лучше.

Все весело рассмеялись.

— Желаю счастливо добраться, — напутствовал гостей хозяин. — Будьте осторожны! За рекой дежурят мои стрелки. В таком одеянии, как на вас, им лучше не попадаться.

Внезапные заморозки

Слова Амброджо оказались пророческими. Едва варальцы покинули селение и, перейдя Сезию, углубились в лес, их остановили двое патрульных.

— Наконец-то я вижу перед собой дичь, — кивнул напарнику один из арбалетчиков.

— Господь услышал наши молитвы, — отозвался другой. — Верно, это те купцы, что принесли деньги из города.

— Вот уж не ожидал встретить пернатых в такой глуши! Бьюсь об заклад, в их карманах осталось и на нашу долю.

Взяв путников на прицел, дозорные велели им раздеваться.

— Как же, — в волнении запнулся синдик. — Дольчино разрешил остаться до вечера! Только что ваши люди пропустили нас у переправы через реку.

— Они пропустили, а мы нет! Дольчино здесь не начальник. — Солдат подошёл к мессере Адуччо и стал бесцеремонно стаскивать приглянувшийся ему плащ.

Не дожидаясь, пока очередь дойдёт до него, Фердинандо Гелья бросился бежать. Но уйти далеко варальскому приставу не удалось: метко пущенная стрела сразила его наповал. Обобрав труп и раздев догола полуживого от страха синдика, стрелки занялись дележом добычи. Они так рьяно считали золотые, что совсем забыли про Адуччо.

Между тем почтенный скупщик шерсти, дрожа и кое-как прикрывая руками наготу, вернулся в Кампертоньо. Узнав о происшествии, Дольчино приказал немедленно схватить виновников. Солдат взяли под стражу. Утром на общинном совете было решено отправить связанных налётчиков в лагерь Колоббьяно. «Пусть крестоносцы сами расправятся с грабителями. У нас им не место».

Почти все гаттинарцы одобрили приговор, лишь среди вольных стрелков нашлись недовольные. Амброджо Саломоне поспешил воспользоваться удобным случаем, чтобы начать подготовку к осуществлению задуманного плана. С того дня в его палатке часто собирались шумные компании.

Однажды ночью селение было разбужено радостными криками. Пробившись через вражеские заставы, вышли к своим оставшиеся в живых защитники гаттинарской крепости. Братья поспешили к околице встречать товарищей. Счастливые возгласы, смех и плач наполнили Кампертоньо.

В стороне, у дозорной вышки, стояли Дольчино и Маргарита. Её плечи тихо вздрагивали.

— Не сдержала я обещания… Не уберегла людей… Карло, Эрнесто, Ремиджо… убиты. Из сестёр уцелели лишь четверо. Кузнец Альберто и Анна прикрывали отход. Мы видели потом их трупы. На спине Альберто крестоносцы выжгли солнце… у Анны всё тело исколото ножом и волосы поседели, как у старухи.

— Что с твоей головой? — показал на шрам Дольчино.

— Это во время штурма… Почти сутки не приходила в сознание… Не помню, кто вынес.

— Прости, Марго, я знал, что вам будет трудней других. Даже если бы стрелки Амброджо и не покинули монастырь, вряд ли можно было отстоять крепость.

— За что прощать? Разве ты не остался бы там, если бы мог? Это я не сумела справиться с делом.

— Неправда, вы дрались хорошо. Только благодаря вам мы остановили верчельцев. Но как ты прорвалась? Что творится в долине?

— Повсюду солдаты. Пришлось идти горами. Инквизиторы выступают по деревням с проповедями. Крестьян заставляют клясться в верности церкви. Кто отказывается, секут до смерти. Епископ Райнерий запретил даже разговаривать с нами. В Скопа сожгли мать с дочерью лишь за то, что те не пришли на мессу. На дорогах виселицы. Народ так запуган, что разбегается при нашем появлении.

— Ты едва держишься на ногах, — помрачнел Дольчино. — Пойдём-ка к Милано Сола. Отдохнёшь.

Он поцеловал её и, бережно поддерживая, повёл к дому.

Приближался октябрь. С каждым днём становилось холоднее. После бурных осенних ливней неожиданно наступила ранняя зима. Снежные завалы сделали непроходимыми горные дороги. В переполненном людьми Кампергоньо не хватало хлеба, одежды, сена. Взятые из Гаттинары продукты подходили к концу. В стане апостолов начался голод.

Когда были съедены последние коровы и овцы, братья принялись за лошадей и собак. Никто не брезговал подстреленными в лесу белками и воронами. В общинных котлах варили собранные под снегом жёлуди и мелко нарубленные коренья.

Несколько попыток повстанцев уничтожить оставленный крестоносцами заслон потерпели неудачу. Наступать по полю было почти невозможно. Нападающие то и дело проваливались по пояс в рыхлый снег и становились удобной мишенью для стрел. В довершение всех бед в лагере появились изменники.

Натянутые на окна бычьи пузыри покрылись слоем льда и едва пропускали дневной свет. Перед пылавшим очагом, скрестив на груди руки, задумчиво ходил Дольчино. Прогибаясь под его ногами, поскрипывали половицы.

В дверях появились Паоло и Милано Сола.

— Ну, как с выкупом? — повернулся к ним Дольчино.

— Не стали и слушать. Пригрозили содрать кожу, если придём ещё раз. — Паоло устало опустился на лавку.

— Удалось ли повидать Колоббьяно? Ведь среди пленных двести верчельцев.

— Его уже нет в их лагере. Переговоры вёл варальский подеста Бруцати.

— Разве вы не сказали, что нам нечем кормить лишние рты? — приподнялся с кошмы Лонгино Каттанео. — Или этим тварям не жаль своих?

Милано Сола махнул рукой:

— Мы предлагали по три солдата за мешок муки или овцу, они лишь посмеялись над нами.

Несколько минут в комнате царило молчание.

— А выше по Сезии, в Моллиа и других деревнях, нельзя достать провиант? — спросила Маргарита.

— Я уже послал туда. Мы купили у горцев скот и немного зерна, — ответил Дольчино. — Только их невозможно привезти в Кампертоньо: снежные оползни перекрыли единственную дорогу.

— Ещё день-два, и запасы муки иссякнут, — вздохнула Марина. — Будем печь хлеб из одной коры.

— Люди страдают от истощения, пленные гибнут, — с тревогой произнёс Ринальдо ди Бергамо. — Боюсь, как бы в селении не начался мор.

Антонио горько усмехнулся:

— Недавно мы жалели тех, кто остался на поле боя. Как бы не пришлось им завидовать. Через неделю здесь никто не сможет держать в руках оружие.

— Хуже всего, что среди нас есть предатели, — начал Паоло. — Прошлой ночью, когда мы подползли к укреплениям крестоносцев, сзади были пущены горящие стрелы.