Дольчино - Жидков Станислав Николаевич - Страница 25

Подняв над головой палицу, Амброджо Саломоне бросился вперёд, увлекая других. На месте толпы остался один безрукий Марчеллино. Покинутый всеми, старый воин с трудом доплёлся до ближайшей повозки и растянулся под ней, предоставив судьбе решать его участь.

Когда небо на востоке порозовело и густые тени сменились неярким светом утра, бой, продолжавшийся уже несколько часов, стал стихать. Всё поле вокруг монастыря, пестревшее накануне шатрами и палатками, было усеяно убитыми и ранеными.

От грозного многолюдного войска крестоносцев уцелели лишь сотни три верчельцев, отчаянно защищавшихся у храма под руководством Коккарелло. Старый кондотьер мужественно сражался, подбадривая павших духом бойцов:

— Держись, Верчелли, держись! Принимай еретиков на пики! Клянусь головой Крестителя, эти воры смелы лишь ночью. С рассветом мы разгоним их, как стадо!

Внутри церкви, перед образом мадонны, на коленях громко молились бенедиктинцы. Нестройный хор сливался с грохотом боя, доносившимся через разбитые окна, и заглушал стоны раненых, лежащих тут же, у алтаря.

Пламя свечей бросало по стенам слабые отблески. Бледные лица то озарялись, то снова погружались в полумрак. В дверях то и дело появлялись солдаты, приносившие на руках умирающих. Монахи не успевали их соборовать.

В маленькой полутёмной ризнице среди разбросанной церковной утвари беспомощно метался отец Фаустино. Он сновал из угла в угол, заламывал руки, в отчаянии хватался за виски. Неожиданно перед приором появились два рыцаря, с головы до пят забрызганные грязью и кровью. Не многие смогли бы узнать в них кутил, пировавших накануне в компании с Амброджо Саломоне.

Устало вытирая катившийся со лба пот, они вошли в ризницу и захлопнули за собой дверь.

— Не найдётся ли здесь чем причаститься перед дальней дорогой? — обратился к священнику один из воинов.

— Грех оставлять отступникам божью кровь! — присоединился другой. — Лучше мы ещё раз сполоснём горло, чтобы спеть погромче «Confiteor»! [37]

— Но церковное вино не употребляют для выпивки, — растерянно произнёс приор. — Правила службы запрещают..

— Э, в такую минуту не до правил, — перебил его первый рыцарь. — Велика ли беда, если мы подкрепим силы перед последней схваткой.

Поколебавшись мгновение, бенедиктинец достал толстую бутыль и, махнув рукой, передал вошедшим. Рыцари отошли к окну и стали по очереди жадно тянуть из горлышка.

Дон Педро бросил взгляд во двор.

— Скоро конец! До восхода не продержимся.

— Их стрелы всё чаще попадают в цель. С рассветом нас перебьют, как куропаток, — отозвался Томазо Авогадро. — Зачем ты вернулся? Разве вам не удалось прорваться к лесу?

— Мы почти пробились, да этот бешеный бык ударил со стрелками сзади.

— Неужели все германские рыцари пали в схватке?

— Уцелели лишь те, кого взяли в плен.

— Помилуй бог, что с нами будет! — с дрожью в голосе воскликнул приор.

— Надо было вместе отступать к лесу, — сказал верчелец. — Если бы Коккарелло послушался моих советов, мы сумели бы прорваться. Старик зря понадеялся на союзников.

— Всему виной измена стрелков. Кто мог подумать, что эти свиньи не побоятся предать нас.

— У таких, как Амброджо, нет ничего святого, — подтвердил священник. — Говорят, еретики обещали его людям награду за каждого дворянина.

— Вот как! — усмехнулся испанский гранд. — Тогда ясно, почему за мной гонялись.

Под окном раздались крики и лязг мечей. Несколько стрел со свистом влетели в ризницу. Отец Фаустино поспешно опустил металлические жалюзи. Все трое прильнули к щелям, наблюдая разгоревшуюся внизу битву.

— Смотрите! Смотрите! Я вижу того мерзавца капитана! — воскликнул приор.

— Да, палицу Амброджо трудно не признать, — согласился дон Педро. — Щиты наших латников раскалываются от её ударов, как орехи под молотом.

— И всё же, клянусь сердцем Иуды, ей придётся потягаться с моим мечом, — твёрдо сказал Томазо Авогадро.

— Что касается меня, — заявил арагонский рыцарь, — я предпочитаю встретиться со славной боевой секирой. Видите — она мелькает левее и намного опередила палицу. Клянусь честью, её хозяин истинный кабальеро! Он выбирает самых сильных противников.

Все посмотрели в указанном направлении и тотчас заметили воина в блестящих доспехах.

— Я знаю того молодца, — произнёс Томазо. — Только благодаря его мужеству еретики удержались на горе. Это Лонгино Каттанео, правая рука Дольчино. Поговаривают, он знатного рода и был даже посвящён в рыцари.

— Diablo! Видно, и впрямь близок конец света! — изумился арагонец. — Не понимаю, как мог столь доблестный человек связать свою судьбу с мужичьём и тряпичниками.

— Скажи лучше — с сатаной и разбойниками, — проворчал бенедиктинец.

— Но что там? Наши отступают!

Отец Фаустино приоткрыл створки жалюзи и торопливо закрестился.

Со стороны монастырских ворот быстро надвигался конный отряд. Впереди, врубившись в боевые порядки верчельцев, сражался всадник в белом плаще. Его широкий двуручный меч сверкал в воздухе, нанося и отражая бесчисленные удары. Закованный в броню конь уверенно приближался к паперти.

— Всё кончено, — прошептал приор, падая на колени перед распятием. — Это Дольчино!

— Идём! — отшвырнув в угол пустую бутыль, решительно сказал испанец. — Не то придётся драться в стенах храма.

Оба рыцаря поспешили к выходу.

Через несколько минут солнце позолотило багрянцем вершины гор. И, будто приветствуя наступление нового дня, почти в тот же миг победно зазвонил большой колокол Донны ди Радо. Знамя верчельского кондотьера пало вместе с последними крестоносцами.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

К своим

Косматая низкорослая лошадь неторопливо везла повозку вдоль Сезии. Дорога то подходила почти к самой воде, то круто поворачивала в сторону, петляя среди густых зарослей. Милано Сола, опустив вожжи, вырезал деревянную ложку. Анжела, его четырнадцатилетняя дочь, с любопытством посматривала вокруг, улыбаясь яркому весеннему солнцу.

Никогда ещё не уезжала она так далеко от дома, не видела столько нового. Утром отец показывал ей Варалло. Какие там большие дома, какие красивые храмы. Неужели в низине много таких городов? Как велик божий мир! Два дня они в пути, а реке и горам нет конца. Скоро впереди покажется Гаттинара. В последнее время все только и говорят о ней. Там их ждут Марина и Джуффреди.

Анжела радовалась предстоящей встрече. Наконец-то она вновь увидит сестру и брата и, конечно, тех, кто приезжал зимой в Кампертоньо. Особенно ей запомнился Паоло. У него такой грустный взгляд. Верно, оттого, что его отца сожгли на костре… А Дольчино — какой удивительный человек! Недаром его считают пророком. Когда он рассказывал о будущем, даже у старого пастуха Адриано разглаживались морщины. Но больше всех понравилась ей Маргарита, она такая красивая. А как ловко умеет ездить верхом, разжигать огонь, справляться с любым делом. Говорят, эта храбрая женщина владеет копьём лучше многих воинов. Вот стать бы такой!

На миг Анжела представила себя на коне, несущемся навстречу опасности. Стало страшно. Видно, недаром брат звал её трусихой.

Повозка нагнала группу крестьян, бредущих обочиной с котомками за плечами.

— Куда путь держите, добрые люди? — окликнул их Милано Сола.

— Туда же, куда и ты, — послышались голоса. — Здесь одна дорога: на Гаттинару!

— Кладите пожитки, — придерживая коня, предложил возница. — Верно, из дальних мест?

— Из долины Строна, третий день добираемся, — охотно отозвался один из путников.

— А мы с верховьев Сезии, к своим едем.

— Теперь Гаттинара своя стала.