Мне тебя заказали - Стернин Григорий - Страница 76

Михаил и Живоглот сидели за корявым дачным столом на колченогих стульях друг против друга и пили шведское пиво, закусывая солёными орешками. Игоряха и другие участники представления спали кто где, кто на кроватях, кто на тюфяках на крашеном полу. А в соседней комнате стонала накрепко привязанная к железной кровати Инна. Она была в отчаянии, понимала, что бандиты снова обманули Алексея и ему не удалось спасти её. И теперь она боялась больше всего, что он сам явится в их лапы и они устроят такое, о чем невозможно думать…

— Ну что, звякнем, что ли, отважному капитану, — предложил Живоглот. — По-моему, паузу мы выдержали, довели его до кондиции, пора и наши условия выставлять.

— Пожалуй, — согласился Лычкин. — Так, который час? Ох, уже пятый пошёл… Пора, пора… А то будет перебор, и он опять что-нибудь придумает…

— Да ничего он уже не придумает, иссяк капитан… Рылом он не вышел с нами бороться… Лоханулись один раз — с кем не бывает? А теперь пришла наша очередь посмеяться… Позвоню ему…

Он набрал номер.

— Алло, — раздался в трубке глухой голос Алексея.

— Здорово, капитан, — произнёс Живоглот. — Как ты там, уже потрахался с глухонемой или у тебя не стоит после бурно проведённой ночи, после шпионских страстей и гонок по трассе?.. Хорошо водишь машину, оторвался от подлых ментов, — расхохотался он. — Ох, и распотешил ты меня, сколько лет жизни прибавил… Ну и мудак же ты… Настоящий лох… Тебе надо не семь, а семьдесят лет в зоне оттрубить, чтобы поумнеть… Да и то навряд ли…

Алексей молчал.

— Что молчишь? Дар речи потерял? Слаб ты с нами тягаться, капитан…

— Чего ты хочешь? — спросил наконец Алексей.

— А ничего. Ну поверь, совсем ничего не хочу. Просто хотел узнать, как ты себя чувствуешь. Жалко мне тебя, вот жалко, и все тут… Я от природы очень жалостлив, понимаешь, какая у меня беда? Собачек бездомных жалею, даже мух, попавших в паутину, и то жалко… А уж такого мудака, как ты, жалко втройне… Так что спокойной тебе ночи, супермен… Через несколько часов тебя менты повяжут за убийство гражданина Шервуда и остальных. Получишь, рецидивист гребаный, по сто пятой статье за убийство четверых человек своё пожизненное, и отправят тебя на остров Огненный доживать свой век… Так что бывай… покемарь пока пару-тройку часиков, отдохни как следует, потом уж не придётся, там, в СИЗО, будешь отвечать за убийство Гнедого перед братками. Но убивать тебя уже не станут, на лёгкий конец не рассчитывай, ты ещё поскрипишь на этом белом, а для тебя навсегда чёрном свете…

— Ладно, — глухо пробасил Алексей. — Тогда бывай… Я ждать не стану… Пойду и сдамся ментам. Пусть будет, что будет… Устал я, не могу больше… И про себя все расскажу, но и про ваши делишки не умолчу… Пусть хоть Инну спасут…

Теперь настала очередь Живоглота помолчать. Затем он произнёс:

— Да, жалостлив я… И из жалости приглашаю тебя к себе. Все будет по-честному, по-благородному. Как только явишься, Инну твою оттрахают при тебе и отпустят восвояси. А тебя будет судить братва. Так будет правильно, капитан…

— А гарантии какие, что вы её отпустите? — спросил Алексей.

— А никаких, — усмехнулся Живоглот. — Только одна гарантия — если не приедешь, мы её тут заживо сожжём или живой в землю закопаем — опыт есть и того, и другого, и третьего разного, на все вкусы… Так что лучше приезжай… Она нам совершенно не нужна, никакого резона нет лишнюю кровь на себя брать. Никаких гарантий… Хочешь, приезжай, хочешь, нет… Не приедешь, и она страшной смертью умрёт…

— Где и когда? — коротко спросил Алексей.

— Где и когда? Ну давай так… Сегодня в семь утра явишься на двенадцатый километр Волоколамского шоссе. Один, пешком… Ну, подъедешь, понятно, на чем угодно, хоть на вертолёте, но тебя будут ждать наши люди пешего… Только так… Коли подъедет машина с твоими людьми, так просто никто и не догадается, кто, собственно, тебя ждёт. А даже если и догадаются, то как только их повяжут, если, разумеется, сумеют, именно в эту минуту твою Инну в нужном месте сожгут заживо… Бензин и спички у нас имеются, не беспокойся… Связь у нас хорошо налажена. Один только сигнал от наших людей, и все… Канистра с бензином стоит рядом с ней. А она привязана крепко-накрепко… Если тебе угодно, кстати, можешь в этом удостовериться…

Он пошёл в соседнюю комнату и поднёс аппарат ко рту Инны.

— Поговори, красавица, со своим хахалем, просто расскажи, как тебе тут живётся-можется. Больше ничего не надо.

На сей раз он рассчитал правильно. Инна не выдержала напряжения и разрыдалась.

— Я здесь, Лешенька, — всхлипывала она. — Они привязали меня к кровати. Они держат наготове канистру с бензином… Это какой-то дом в лесу, не знаю, по какой дороге, не очень далеко от Москвы… И Лычкин здесь, он тоже здесь, эта гадина… Я слышала его голос из-за двери… Спаси меня, спаси меня, мне очень страшно!!!

— Умница моя, — прошептал Живоглот, пошёл в соседнюю комнату, принёс солёных орешков и сунул ей в рот. — На тебе за это. Подкрепись немного. Мишель, принеси-ка ей пивка… А то у неё в горле пересохло… Будь гуманистом…

На сей раз Лычкина уговаривать не пришлось. Он давно и сам хотел предстать перед ней собственной персоной.

— Здравствуй, Инна, — улыбался он. — Давно не виделись… Ты неплохо выглядишь, по-моему, даже лучше, чем семь лет назад. Молодеешь с каждым годом… Даже жаль, что у нас с тобой ничего не получилось. Мы бы были с тобой чудесной парой. Только ты предпочла мужлана Кондратьева, этого простофилю, который тебя даже выручить не может…

— Не так уж давно мы виделись, — с ненавистью глядя на него, тихо выговорила Инна. — Позавчера, например, ты видел меня. Сидя в красной машине около моего дома на улице Новаторов. И вчера утром за мной ехали…

— Заметила все же, — с досадой проговорил Михаил. — Ну ничего, зато вот скромную «четверочку» ты не приметила… Ни ты, ни Алешенька твой тупоголовый… Около твоей конторы на Сивцевом Вражке… Глупые вы с ним оба, — вздохнул он. — Шустрите что-то, а ведь оба обречены… Сегодня его сюда доставят тёпленького, а там… Большая будет потеха, Инночка…

— А тебе-то какой интерес от всего этого? — спросила она.

— А никакого. Чисто спортивный. Ненавижу вас обоих, и все тут… Таких чистеньких, добреньких, правильных… Ты бросила меня, интеллигента, аристократа, и предпочла его, грубого неотёсанного недоумка… Ты просто дура, набитая пошлая дура… А он… держал меня то грузчиком, то подручным, меня, который в детстве ложками жрал чёрную икру и понятия не имел о давке в городском транспорте, когда этот безмозглый осел тащил свою лямку то в Афганистане, то в Таджикистане, то ещё в какой-нибудь дыре, в которой приличные люди и не бывали, да и не слыхали про такие места… Кто его туда посылал, чем он так кичится? Это я его туда посылал? На хер мне все это нужно? Такие, как вы, должны в ногах у меня валяться, он должен быть моим слугой, шофёром, дворником, а ты… Я выбрал тебя, а ты предпочла его… Ну и получите оба по заслугам… Сегодня мой день… Все, что до того, были цветочки, ягодки будут уже через несколько часов… Вас будут резать на куски на глазах друг у друга… А этот мудак и впрямь поверил, что, как только он явится сюда, вернее, его сюда привезут, так тебя сразу и выпустят… Нет уж, вы оба через несколько часов будете обезображенными трупами, и как ещё обезображенными… А я буду хохотать, жаль, что не разрешат сюда ещё Ларису привезти, она бы посмотрела на свою чистюлю и отличницу сестру… Но ничего, я сумею ей все рассказать в живописных подробностях… И она порадуется за тебя от души.

— А кто знает, — вошёл в комнату с бутылкой пива Живоглот. — А может быть, мы их и выпустим… Изуродуем, как положено, отрежем языки и выпустим. Пусть радуются друг на друга. Да что ты стоишь, как истукан? Дал бы женщине пива… Что же, ей нельзя порадоваться напоследок?.. Никакой галантности, — на сей раз спародировал и он покойного Гнедого.

— Это можно, — согласился Михаил и попытался влить Инне в рот пиво. Но та отдёрнула голову, и пиво полилось ей на волосы, разметавшиеся по грязному покрывалу.