Мне тебя заказали - Стернин Григорий - Страница 66

От радости Лариса чуть не подпрыгнула до потолка. Бросилась к Михаилу и поцеловала его.

— Туда ему, гаду ползучему, и дорога, — воскликнула она. — Вспомни, как он издевался над нами…

— Дура ты! Дура! — оттолкнул он её от себя, да так сильно, что она чуть не ударилась о стену. — Он, разумеется, был большой гад, но я-то кто без него? Подумай… Маленький гадёныш, вот я кто… Да ещё гадёныш, которого могут обвинить в смерти этого гада и менты, и братва… Так-то вот, кончились наши светлые денёчки… Все. Некогда. Сиди тут и думай. И будь осторожна, повторяю… Пока. Когда приду, не знаю…

Михаил спустился вниз, молча уселся рядом с расплывшимся от какой-то идиотской радости Геной и велел ему ехать на улицу Новаторов, находящуюся между Ленинским проспектом и Профсоюзной улицей.

Улица Новаторов была вся перерыта. Но они нашли укромное местечко, где можно было долго стоять так, чтобы их было почти незаметно, а вот подъезд Инны хорошо просматривался. И они набрались терпения и стали следить…

Однако слежка в этот день ни к чему не привела. Видел он Инну, вернувшуюся вечером домой, видимо, с работы. Он заметил, что она очень хорошо выглядит, модно одета и довольно весела. Правда, из этого вовсе не следовало, что она снова сошлась с Алексеем Кондратьевым.

Он позвонил Живоглоту.

— Пока ничего. Не знаю, что делать, — сообщил он.

— Его надо найти. Понял? — ответил Живоглот. — Любыми способами найти. И обезвредить… Все, я спать хочу…

Всю ночь просидели они в засаде. Но Кондратьев так и не появился.

…А ждал его Лычкин совершенно напрасно. В эту самую ночь Алексей Кондратьев пребывал на даче у Барона.

Он приехал туда ещё накануне, сразу после взрыва, в скверном расположении духа. Одно дело у него выгорело, его враг Гнедой был мёртв. А вот Лычкин не доехал до поста ГИБДД, его машина свернула куда-то вправо. Так что его план не сработал. Следить за «Вольво» Лычкина на узенькой дороге он посчитал опасным после того, что произошло. И он поехал на дачу к Барону.

— Бывает, — усмехнулся Барон. — Всякое в жизни бывает. После радости неприятности по теории вероятности, знаешь такую нехитрую песенку? Нехитрая, но верная… А я бы не против вмазать по стаканчику вискача за помин души этой гнедой гниды, почившей в бозе сегодня на рассвете, благодаря вашим исключительным способностям, Капитан. Такое не каждому давалось, его давно хотели убрать… Но никак не получалось. Имею сведения, что целых два джентльмена уже имеют на вас зуб за то, что вы отняли у них такую честь… Я шучу, разумеется, на деле же вам весьма признательны, и кое-кто уже празднует эту смерть, и очень немалые люди в уголовном мире, смею заметить…

— Чёрный? — догадался Алексей.

— Насчёт этого могу только догадываться, а вот его младший брат Алёшка, чудом выживший при взрыве на кладбище в девяносто седьмом году, и небезызвестный в определённых кругах Славка Цвет, на которого Гнедой написал в органы донос, имеют сегодня большой праздник. Полагаю, на нынешний момент они уже пьяны в стельку. О кончине Гнедого они мне сами сообщили, буквально друг за дружкой, и, что характерно, после вашего звонка прошло не более часа, вот как телеграф работает… Кстати, они старые враги между собой, а вот радость у них сегодня одна. А уж кто его отправил в ад, разве в этом дело?

— Неужели взрыв на кладбище организовал Гнедой? — Алексей побледнел, сжал кулаки и встал с места в угрожающей позе.

— Точно это никто не доказал. Но имеется такая вполне обоснованная версия. Тогда ведь на протяжении одной недели покушались и на Алексея Красильникова, и на его старшего брата Чёрного. Алексей чудом остался жив, благодаря своему опозданию на панихиду, а в Чёрного стрелял киллер и насмерть уложил его водителя. Чёрный решил тряхнуть стариной и сам порулить и сел на водительское место. А водитель сел рядом. И получил в лоб его девять граммов. Они ещё вдобавок очень похожи обликом с водителем. Что, совпадение? Вряд ли… А кому выгодна смерть Чёрного? Понятно, Ферзю… А кто исполнитель таких заказов у Ферзя, простите, крупного предпринимателя Мехоношина Андрея Валентиновича? Господин Гнедой… Просто и ясно, Капитан. Ответь на вопрос — кому это выгодно, и поймёшь, кто преступник… А про покушение на Чёрного газеты не писали, знали, что он не любит, когда о нем пишут в газетах. Даже за то, что в маленькой заметке о взрыве на кладбище упоминалась его фамилия, корреспондента хорошенько, правда, не опасно для здоровья, избили в его же подъезде вечером того же дня, когда вышел номер, а кто-то из руководства газеты получил большой втык. И больше эту версию ни одна газета не разрабатывала.

— Значит, я отомстил за Сергея? — покраснел от радости Алексей и налил себе и хозяину по большой рюмке виски. — Так за это! Я мстил за себя, а отомстил за друга!

— Хорошо, что я понятия не имел о вашем друге, погибшем на кладбише. Поскольку, если бы знал, то я вам эту версию сообщил бы заранее, и злость вам бы до такой степени залила глаза, что вы от этой злости провалили бы свой план… А так… спокойно и хладнокровно… И Гнедой на том свете беседует по душам с самим дьяволом. Им и впрямь есть о чем поговорить…

— Да, куда ни кинь, а все беды от этого Гнедого… И все же жаль, что Михаила Лычкина не взяли с трупом в багажнике, очень жаль…

— Тем более жаль, что он наверняка догадается о том, кто порешил его благодетеля, недавно освободившись из заключения. А человек это, полагаю, весьма коварный. И пойдёт на ответный шаг. И вам надо этот шаг предотвратить…

— Надо, — согласился Алексей. — Только как это сделать?

— Надо предугадать его дальнейшие планы относительно вас. Как полагаете, выгодно ему оставлять вас в живых?

— Нет. Он будет бояться и меня, и правоохранительных органов, и особенно мести братвы. Неужели он, вскрыв багажник, вместе со своим водителем будет скрывать от них смерть Гнедого? Очень рискованно. Скорее всего, он тут же в соплях побежит к бригадиру и расскажет, какой груз они везли в своей «вольвочке». А уж как они отреагируют, трудно сказать…

— Как отреагируют? Скорее всего, поручат ему убить вас, вот и все… Чтобы от вас избавиться и замазать его покруче… Хотя, полагаю, он и так грязен до полного безобразия.

— Да, Нина Туманович рассказывала мне по телефону, как Михаил позорно лебезит перед Гнедым. Я подозреваю, не в качестве любовника ли он у него…

— Да нет, такой страсти за Гнедым никто не замечал. А на зоне такого не скроешь… Он помешан на бабах, он хочет перетрахать все мало-мальски симпатичное женского пола, что попадается ему на пути… Особенно любит групповой секс, например, секс с женой в присутствии мужа, говорят ещё, что обожает не отпускать своих любовниц на волю, а убивать, когда они ему надоедят… Не доказано, однако… А что касается Михаила… Ведь никто ещё не знает толком, кто убил эту вонючую паскуду Мойдодыра. Вполне возможно, кстати, что это пальчики Лычкина и задушили его…

— Да ну, — отмахнулся от его слов Кондратьев. — Вот уж нет, так нет… Чтобы такой чистоплюй задушил человека, да ни в жизнь…

— Не скажите, Капитан, не скажите… Неужели вас жизнь не научила, что порой человек способен на самые непредсказуемые поступки? Кстати, ведь вы сидели именно за убийство гражданина Мойдодыра по фамилии Дырявин, а не за что-нибудь другое. Разве вам не интересно узнать, кто лишил его жизни?

— Организатор убийства и провокации в неприглядном виде беседует с дьяволом, а остальное… — начал было Алексей, но вдруг сделал паузу и произнёс: — А вообще-то, интересно.

— Меченый говорил мне про некую свидетельницу в вашу пользу, которую потом запугали и которая отказалась от своих показаний. А что? Неплохо было бы побеседовать с ней.

— Да я и фамилии-то её не помню… Сергей погиб… Хотя… Бурлак может сказать, Илья Романович Бурлак, следователь. Он же написал мне в зону и даже извинялся передо мной, что не в силах был противостоять давлению на него. Даже свиданий с близкими не мог разрешить, хотя очень этого хотел…