Путешествия Дюмон-Дюрвиля - Варшавский Анатолий Семенович - Страница 4

Продолжив свое путешествие, Лаперуз устанавливает, что остров Сахалин отделен от материка проливом, и обнаруживает пролив между Сахалином и Иессо, который будет назван его именем. Его корабли заходят в Петропавловск-Камчатский — о пребывании французских мореплавателей ныне напоминает мемориальный камень в честь Лаперуза, — а оттуда Лаперуз отправляется в Австралию.

В письме, написанном седьмого февраля 1788 года и адресованном морскому министру, французский мореплаватель сообщал: «Я поднимусь к островам Дружбы, выполню все, что предписано инструкциями в отношении Новой Каледонии и острова Санта-Крус, обследую южный берег земли Арсакидов, открытую Сюрвилем и Луизиаду, найденную Бугенвилем. Пройду между Новой Каледонией и Новой Голландией другим путем, нежели канал Иидевр, если, разумеется, он существует. В сентябре — октябре обследую залив Карпентария и восточный берег Новой Голландии вплоть до земли Ван-Димена, но с таким расчетом, чтобы к декабрю 1788 года добраться до Иль-де-Франс».

Поясним: Иль-де-Франс — это нынешний остров Маврикий. Земля Ван-Димена — остров Тасмания, а Новая Голландия — это Австралия.

В Париж письмо доставил некто Хантер, капитан английского фрегата «Сириус». Он же привез еще одно послание на имя главного директора портов и арсеналов Франции, которое заканчивалось так: «Пятнадцатого марта я выйду из Ботанической бухты. Надеюсь в декабре быть на Иль-де-Франс».

Эскадра не пришла на Иль-де-Франс. Она не пришла ни в один из указанных портов. Она исчезла.

В память о Лаперузе Дюмон-Дюрвиль, которому королевским ордонансом от двенадцатого ноября 1825 года официально предписывалось вступить в командование «предпринимаемой для географических исследований и в интересах навигации и естественных наук» экспедиции, переименовывает «Ракушку» в «Астролябию». Экипаж — восемьдесят человек, в том числе шесть морских пехотинцев.

Корабль покидает Тулон двадцать пятого апреля 1826 года.

Маршруты путешествий Дюмон-Дюрвиля

Тридцать четыре дня проводит «Астролябия» перед входом в Гибралтарский пролив — свирепствовали западные ветры. Потом был остров Тенериф и, естественно, прогулка на знаменитый пик. Дюмон-Дюрвиль и его спутники дошли до самой вершины — это удавалось не всем — и убедились, что вершина представляет собой полуразрушенный кратер.

Но были и более существенные заботы. Как и предписывалось инструкциями, десятидневное пребывание на Тенерифе дало возможность не только закупить свежее продовольствие и пополнить запасы воды, но и произвести необходимые астрономические наблюдения — следовало выверить по судовым хронометрам долготу, на которой располагался Тенериф. Разумеется, положение Тенерифа определялось не единожды, но твердой уверенности в правильности этих определений все еще не было: не намного, а все же разнились полученные данные.

Основные работы, однако, были впереди — путешествие еще только-только начиналось.

Обогнув мыс Доброй Надежды, «Астролябия» прошла Бассовым проливом к Новой Зеландии и далее к островам Тонго и Фиджи. А до этого была Новая Голландия. «Астролябия» зашла в гавань Короля Георга на юго-западе Новой Голландии, потом в Порт-Джэксон. На переходе из Порта-Джэксон в Новую Зеландию корабль сорок восемь часов подряд трепала буря. «Гордые тем, что мы идем по следам Тасмана, Кука и Мариона, — напишет Дюмон-Дюрвиль, — мы испытывали страстное желание пополнить те сведения, которыми наука располагала об этих еще так мало изученных местах, пристально исследовать животный и растительный мир и в особенности как можно тщательнее изучить привычки, обряды, обычаи и нравы, которые придают здешним жителям такой своеобразный характер».

Этим и займется экспедиция. И наверное, не легок был труд и многое пришлось испытать ее участникам, если, подводя итоги пребыванию «Астролябии» у берегов Новой Зеландии и проделанной там работе, Дюмон-Дюрвиль сделает в своем дневнике следующую запись:

«Наконец-то «Астролябия» покинула беспокойные берега Новой Зеландии и направилась в более тихие прибрежные районы экваториальной зоны. Наконец-то мы отдохнем после изнурительных трудов. Трижды экспедиция была под угрозой гибели: при входе в бухту Течений, в проливе Французов и особенно около рифов бухты Изобилия. Десятки раз корабль трепали сильнейшие ветры. И лишь ценой огромных усилий нам удалось завершить начатое нами важное дело. Но мы уносим с собой мысль, что результатом нашего пребывания у берегов Новой Зеландии являются значительные работы. Обширная береговая линия была нанесена на карту скрупулезно и с малейшими деталями. Отныне географы не смогут говорить об этих больших южных островах, не упоминая работ и открытий, сделанных «Астролябией». Что по сравнению с такими результатами все пережитые нами опасности и лишения?!»

На островах Фиджи Дюмон-Дюрвилю очень понравились местные жители: высокие, пропорционально сложенные, дружелюбные. Но из восемнадцати дней, которые «Астролябия» провела на островах Фиджи, четырнадцать лил бесконечный дождь и беспрерывно штормило. Естественно, что это помешало проведениям работ, хотя, как заметил Дюмон-Дюрвиль, «у нас есть основания предполагать, что каковы бы ни были результаты проделанных нами исследований, они заслуживают уважения и интереса мореплавателей и географов. И если последующие экспедиции выполнят в северной части такие же исследования, которые «Астролябия» провела в южных районах островов Вити, то для этого уголка Океании нечего будет и желать лучшего».

Да, плавание было не из легких. Со свойственной ему прямотой Дюмон-Дюрвиль напишет в своем дневнике: «Введенный в заблуждение рассказами об относительно легких путешествиях «Урании» и «Ракушки», о которых говорили чуть ли не как о прогулках, экипаж, видимо, рассчитывал, что то же самое повторится и на «Астролябии». Но не единожды на собственном опыте и самым жестоким образом я убеждался, что это не так. Истинной целью исследовательского путешествия являются поиски неведомых земель или же тщательные исследования тех земель, которые еще недостаточно известны. При этом далеко не всегда удается избежать опасности или обойти все встречающиеся на пути подводные камни». И все же, добавляет он, «если бы я мог предвидеть, что испытанные нами жестокие невзгоды и тяжелейшее плавание, потребовавшее напряжения всех сил, будут с таким безразличием встречены в морском министерстве, я бы с большим вниманием отнесся к безопасности моих товарищей во время путешествия».

Однако то, о чем пишет Дюмон-Дюрвиль, относилось к одному конкретному случаю, когда он не изменил курс корабля, несмотря на явное беспокойство команды, и в приведенных выше словах есть несомненно некоторый привкус горечи. А вообще-то, команда была хорошая. И то, что люди уставали, в этом, наверное, не было ничего удивительного — трудное было плавание.

…Когда Дюмон-Дюрвиль плыл мимо островов Аоялти, ему не раз приходила в голову мысль — он даже запишет

это в своем дневнике, — что следы экспедиции Лаперуза следует искать где-нибудь на одном из здешних берегов. Но исследовать западное побережье этих островов «Астролябия» должна была — так значилось в полученных инструкциях — лишь на следующий год. Если бы только Дюмон-Дюрвиль знал, что разгадка тайны Лаперуза находилась всего лишь в четырех-пяти днях пути от тех мест, где пролегал его маршрут!

Дюмон-Дюрвиль был не очень доволен результатами исследования южного берега Новой Британии. Непрерывный ливень, ветер, плохая видимость — все это сильно мешало. И, однако, определенные результаты были достигнуты: была нанесена общая конфигурация примерно стомильной береговой линии, до этого весьма условно нанесенной на карту, более точно определено положение нескольких островов и, главное, достигнута уверенность в том, что последующие экспедиции, если только погода окажется благоприятной, несомненно сумеют в продолжение начатых работ дополнить полученные результаты.