Воскресший для мщения - Рокотов Сергей - Страница 34

— Это со школы еще, — усмехнулся Живоглот. — Он сам мне в зоне рассказывал — воняло от него очень в школе, никто рядом находиться не мог. Вот и дали ему кликуху Мойдодыр, чтобы, значит, мылся чаще. А при первой ходке к нему это погоняло и прилипло.

Вот как раз для встречи с Мойдодыром Гнедой и ехал в Крылатское на квартиру к Живоглоту.

Окруженный телохранителями, Гнедой гордо шествовал в своем чернобуром полушубке на удивление испуганным обитателям дома. Они видывали всяких людей с тех пор, как тут поселился Живоглот, но такого экземпляра тут ещё не было, так как Гнедой ни разу не удостаивал своим посещением Живоглота.

— Хорошо живешь, аккуратно, — похвалил жилище Живоглота Гнедой. — Куда пройти?

— Сюда пожалуйста, — показывал дорогу Живоглот. — Тесно, наверное, у меня после твоих-то хоромов?

— Ничего, не тушуйся, и у тебя такие как у меня будут. Поживи только с мое, если не ухлопают. А пока тебе, на мой взгляд, и тут славно живется. Мне, например, нравится… Чисто, аккуратно, чувствуется женская рука. Это что, гостиная твоя? — спросил он, входя в комнату.

— Да, садись, пожалуйста. Вот в это кресло. Выпьешь что-нибудь?

— Чайку с лимоном, пожалуйста. И давай своего Мойдодыра поскорее. А то меня Варенька ждет, она такая ревнивая, даже к Люське покойной ревнует, а уж к живым…, — расхохотался он. Живоглот почему-то вздрогнул и побледнел. Гнедой заметил это и усмехнулся уголком рта.

— Сначала чай или Мойдодыра? — уточнил Живоглот.

— Пожалуй, сначала я схожу пописаю, — решил Гнедой. — А чай и Мойдодыра давай одновременно. У тебя что, кипятка нет? Мог бы и заранее вскипятить, зная, что кореш приезжает. Эх, никакой галантности нет, уважения к старшим, — вздохнул он.

Гнедой сходил в туалет и вышел оттуда, застегивая ширинку на ходу. Заметил, что из одной комнаты высунулась стриженая голова.

— Эй, Мойдодыр! — крикнул Гнедой. — Чего хоронишься? Иди сюда.

Навстречу ему вышел кряжистый, по тюремному стриженый человек лет тридцати семи в жеваном свитерке и облезлых джинсах. От него ощутимо пахло чем-то скверным. Гнедой слегка поморщился. Действительно, Мойдодыр…

Телохранители курили на кухне, Живоглот заваривал чай, а Гнедой по-хозяйски пригласил Мойдодыра в гостиную.

— По какой чалился? — спросил он Мойдодыра без предисловий.

— Сто третья.

— Кого пришил?

— Фраера одного.

— Цель?

— Нажива, — усмехнулся Мойдодыр.

— Парень ты я вижу, веселый, — покачал головой Гнедой. — Это хорошо. И то, что любишь наживу, тоже хорошо. Но главное другое — скажи мне вот что, Мойдодыр. Ты меня знаешь?

— Нет.

— Ты меня когда-нибудь видел?

— Никогда.

— Хорошо. Вот это хорошо. Ты никогда меня не видел. Понятия не имеешь, кто я такой. Это как дважды два. А фраера одного срубить сумеешь с нескольких шагов из волыны?

— Без вопросов.

— Сделаешь, получишь хорошую работу. Заживешь, как белый человек. У тебя имущество есть? Накопления?

Мойдодыр покачал круглой остриженной головой.

— Будут. Хата будет, вот такая же, как у Николая Андреевича. Тачка будет, баксы будут… Все у тебя, Мойдодыр, будет. Только сделай все по уму. Парень ты башковитый, я это чувствую. Нравишься ты мне. А если мне чувак понравился с первого взгляда, я ошибаюсь редко. Был, правда, случай, — тяжело вздохнул он. — Так я же и расплачивался бессонной ночью. Сам посуди, разве заснешь, когда человека, которого считал братом, которому доверял, на моих же глазах сожгли заживо. Такая для меня это была травма, ты не представляешь. Я такой нервный… Но это все лирические отступления. А детали дела обговоришь с Николаем Андреевичем и ещё с одним чувачком. Он не из блатных, но умный шибко и зуб имеет на клиента. Работать будет и за интерес, и за личные, так сказать, приоритеты. Слушай обоих внимательно. Ну! — закричал он. — Где чай с лимоном?

— Лимонов, оказывается, нет дома, — суетился Живоглот. — Я уже послал в магазин. — Может быть, пока с вареньицем? Вишневое, мамаша готовила…

— А ну тебя с твоим чаем, дома попью, — притворно рассердился Гнедой. — У меня, например, и лимоны, и вареньице есть, и вишневое, и земляничное, и инжировое, и фейхуяки, с сахаром провернутые, короче, все сласти рода человеческого. Мамаши вот только нет, скопытилась лет несколько назад, царство ей небесное. Ты знаешь, Мойдодыр, моя матушка была наполовину француженка, наполовину турчанка. Ее звали Шахерезада, — изобразил он на холеном лице вселенскую грусть. — Фантастической красоты была женщина. В её лице было нечто неземное. Но я больше похож на отца Петра Адольфовича. Талантливейший был человек, полиглот, музыкант, душа общества, помню, он читал мне стихи Ницше на великолепном немецком языке. Ты не читал Ницше, а, Мойдодыр?

— А?! — гаркнул Мойдодыр, ничего не поняв из речи Гнедого.

— Х… на! — не моргнув глазом парировал Гнедой. Живоглот не удержался и начал бешено ржать. Слезы текли у него из глаз, он весь трясся и приседал на пол. Гнедой же даже не улыбнулся, ни один мускул не дрогнул на его лице, он продолжал строго смотреть на Мойдодыра.

— Ладно, с вами хорошо, но без вас куда лучше, — мрачно произнес он. — Пошли отсюда, хлопцы. Тут, я вижу, о литературе не поговоришь. Дома, правда, тоже особенно не поговоришь, Варенька читает только порнографические журналы, зато её можно хорошенько трахнуть, а это ничуть не хуже интеллектуальных бесед. Ты, Живоглот, кстати, доставь Мойдодыру какую-нибудь телочку, пусть разрядится. А вот квасить перед делом не следует. Все. Детали обсудите сами. Лычкина пригласи, пусть он его проконсультирует, — шепнул он на ухо Живоглоту. — И пусть замажется покруче, так, чтобы ему вовек не отмыться. Он организатор, Мойдодыр исполнитель. А нас с тобой нет. Пока, корифеи! Удачи вам! Эй, Мойдодыр, ты меня знаешь?! — крикнул он с порога.

— Никогда не видел.

— А его? — указал он на Живоглота.

— Чалились когда-то вместе. А после освобождения не видел.

— Молодец! Так держать! Доживешь до старости!

Выйдя на улицу, он глубоко вдохнул в себя морозный воздух, а потом смачно сплюнул. Сел в машину и скомандовал:

— Домой!