Воскресший для мщения - Рокотов Сергей - Страница 17

Но он заблуждался, ничего не клевало, их взаимные материальные интересы были диаметрально противоположны. И тем не менее, общие интересы были, хоть и Игорь, и Михаил об этом ещё не догадывались…

— Только бы братан сюда не заявился, — вдруг заерзал на стуле Игорь. — Любит он здесь оттягиваться. А я не хочу его сегодня видеть, знаю, злой он, потасовка у них вчера была. Он мужика одного замочил, — переходя на яростный шепот произнес Игорь, наклоняясь к уху собутыльника. — Я случайно узнал, ко мне ночью нагрянули, шептались все на кухне. Он боится, чтобы не замели…

— Правда? — побледнел Михаил, уже жалея о своем плане. Больно уж опасны были люди, с которыми он хотел связаться.

— Ах ты, мать твою! — махнул рукой с короткими толстыми пальцами Игорь. — Так и знал… Вот он, Коляка, собственной персоной!

… Миша оглянулся на выход и увидел входящую в зал грозную компанию. Их было четверо, и все они были очень похожи друг на друга. Но Николая Глотова он узнал сразу, несмотря на то, что прошло столько лет.

Николай был старше Игоря лет на шесть, и теперь ему было под тридцать. Они с братом были очень похожи, те же белесые круглые глаза, коротко стриженые светлые волосы, крепкие шеи. Но Коляка был явно покруче, помощнее… Одет он был в черную короткую кожаную куртку, шею украшала толстенная золотая цепь. На толстом пальце он крутил ключи от машины. Компашка, не обращая ни на кого внимания, прошествовала к свободному столику. Засуетился метрдотель, предлагая им самый удобный столик.

— Там, — указал пальцем на столик у стены Коляка голосом, не терпящим никаких возражений.

Приказание было выполнено. Мгновенно накрывался столик. Братаны расселись, заложили ноги за ноги и мрачно курили, порой обмениваясь короткими репликами.

Потом они так же мрачно принялись жрать и пить, а разговор Михаила со школьным приятелем как-то затих, затух… Видя грозную четверку, он уже пожалел о своем плане, хмель с него мгновенно сошел. Впрочем, он и не был сильно пьян, только прикидывался. А теперь понял, что встречу эту организовал сам Игорь. А, ладно, была, не была!

Его уже давно глодала навязчивая мысль. Темпы, которыми раскручивался «Гермес» и его собственные доходы явно дисгармонировали. А ему хотелось денег, больших денег. Он хотел жить так, как жил при покойном отце, но желательно — гораздо богаче. Почему эти недоумки Кондратьев и Никифоров, поддерживаемые Фондом афганцев-инвалидов, ворочали крупными деньгами, а ему доставались жалкие крохи? Михаил считал такой расклад несправедливым. И не желал слушать слов Кондратьева о том, что главное для них — это рассчитаться с кредитом, а потом уже работать на самих себя. Он не хотел ждать, он не умел ждать, ему нужно было все сегодня, сейчас, немедленно. Когда он видел знакомых, выходящих из иномарок, когда он узнавал, что кто-то покупал квартиру, строил дачу, ездил на дорогой курорт, его охватывало чувство черной зависти и бешеной досады. Почему они? Почему не он? Он, который поил, кормил, снабжал продуктами и шмотками всех знакомых, он, который отъедался в детстве черной икрой и осетриной, который понятия не имел, что такое детский садик и городской транспорт, он работает в поте лица на малое предприятие, а сам имеет только на жрачку… Но он бы потерпел, если бы не одно обстоятельство… А об этом обстоятельстве он узнал совсем недавно, в январе… И оно не давало ему спать, думать, дышать… Ненависть к коммерческому директору Кондратьеву, неприступному, спокойному седому человеку, раздирала его до костей. Не меньше, чем Кондратьева, он ненавидел его одноногого приятеля Сергея Фролова, у которого, как он знал, Кондратьев жил несколько месяцев, пока недавно не снял квартиру. Фролов жил неподалеку от Михаила, в Ясенево. Этот невозмутимый весельчак, любимец публики, муж красавицы, с которой он несколько раз видел его, раздражал его до умопомрачения. Недавно у Сергея появилась «Ауди», на которой его возил шофер. Сам же Михаил недавно в пьяном виде врезался в столб, машина стояла на ремонте, а сам он ездил то на метро, то на такси. К тому же одноногий явно недолюбливал его, постоянно отпускал какие-то шутки в его адрес, глядел с нескрываемым презрением и, наверняка, что-то нашептывал про него Кондратьеву. Но Кондратьев долго терпел. В последнее же время их отношения явно ухудшились, и Алексей стал намекать ему, что если он не прекратит пьянствовать и прогуливать работу, его былые заслуги будут списаны, и он будет вынужден просто уволить его. Этот мужлан, этот дуболом так разговаривает с ним, причем при Аллочке, к которой он пытался безуспешно подклеиться. Недавно он сделал ему строгий выговор, и он вынужден был слушать все это, терпеть и не иметь возможности возразить. Потому что по сути дела Кондратьев был прав. По сути прав… А плевать на эту суть… Кто такой этот Кондратьев? Что он понимает в торговле? Кто такие этот Никифоров, Фролов этот? Если бы не Михаил с его хваткой и оборотистостью, с его образованием, вся эта фирма давно бы погорела…

Казалось, ненависть Михаила к Кондратьеву не знала предела почти с самого начала их знакомства и совместной работы… Но когда он узнал про него новое обстоятельство, он стал ненавидеть его во сто крат больше… Нет, никаких сомнений… Пришли братаны, и ладно! Сами подстроили эту встречу, и отлично! Нужен он им, и прекрасно, главное отомстить, главное нажиться… Будь, что будет…

Он погрузился в свои мысли настолько, что даже не заметил, как мощная мужская фигура возвысилась над их столиком.

— Киряешь, братишка? — послышался голос сверху. Михаил вздрогнул от неожиданности и поднял голову. На него глядели круглые водянистые глаза Коляки. Блестела под огнями люстры мощная золотая цепь.

— Зашли вот, — улыбнулся Игорь. — Садись, Коляка, выпей с нами.

— А я не пью! — рассмеялся Коляка. — В завязке я. Опаскудело квасить.

— Садись, поболтаем.

Николай сел, закинул ногу за ногу, небрежно закурил сигарету. На Михаила он даже не глядел.

— Коль, ты что, не узнаешь? Это же Миша Лычкин, наш сосед по Ленинградке, мой одноклассник, — улыбался Игорь, указывая на побледневшего Михаила.