Остров метелей - Ушаков Георгий Алексеевич - Страница 18

11 октября 1926 года. Ветер несколько ослаб, но все еще остается резким, теперь он дует с северо-запада. К утру у входа в палатку намело большой сугроб. Бивуак стал неузнаваем. Все погребено под снегом. Палатка не более чем на полметра возвышается над его поверхностью, вместо четырех нарт виднеются две. На снегу разбросаны песок и камни величиной с голубиное яйцо.

Собак тоже занесло. Лишь небольшие бугорки на снегу выдают их присутствие. Правда, собаки из упряжки Старцева и мой Томми бегают в стороне. Но лучше бы им тоже лежать под снегом. Свободу они купили ценой ремней. Томми благоразумно ограничился только своим алыком, и мне нетрудно было пристегнуть его снова к другим собакам. А вот Трезорка Старцева не оставил не только алыков, но и средника; всю сбрую [15] пришлось восстанавливать.

В 8 часов утра, освободившись от снега, исправив упряжки и перевязав нарты, мы снова двинулись в путь.

Сегодня уброды еще больше. Иногда видны только головы собак. Полозья нарты глубоко зарываются в рыхлый снег. Продвигаемся медленно. С 11 часов снова мгла, и настолько густая, что с четвертой нарты виден только силуэт второй, а передняя пропадает во мгле. К 12 часам проезжаем горы. В тундре встречный ветер еще резче. Собаки поворачиваются боком к ветру и каждые пять минут сбиваются с направления.

Кивъяна все время отстает. Байдарка, уложенная на его нарту, сильно парусит, а собаки и без Того выбиваются из сил. То и дело приходится останавливаться и поджидать его. Перед сумерками начали попадаться небольшие замерзшие озерки: значит, мы все-таки продвинулись от гор километров на 8; вблизи гор во время первого пересечения острова я этих водоемов не замечал.

К вечеру резко упала температура, и мы с облегчением вздохнули, когда забрались в палатку, разбитую на снегу.

Шипящий примус, словно добрый волшебник; создал в палатке уют и поднял наше настроение. Мы скоро забыли и мглу, и ветер, и «каторгу».

12 октября 1926 года. Утром увидели горы. Мои вчерашние предположения оказались верными: до гор 7–8 километров. Вскипятили чай, позавтракали и снова пустились, в путь.

Ветер слабее вчерашнего, дорога легче. Снежный покров местами достигает 15 сантиметров, но большей частью 5— 10 сантиметров.

К 4 часам подъезжаем к взморью. Весь горизонт занят льдом — открытой воды не видно. Вдоль всей северной стороны острова Врангеля, если судить по картам, уходя далеко в море, тянутся длинные песчаные косы.

К одной из таких кос мы и подъехали. Ни на западе, ни на востоке нет даже намека на соединение ее с островом. Сделав вывод, что это соединение, очевидно, далеко и искать его придется долго, я направил нарту на свежий лед лагуны.

Тонкий лед сантиметров на 5 покрыт снежной кашицей. Местами проступает вода. Иногда ледяная корка легко пробивается остолом.

Останавливаю нарту, даю команду приготовить ремни на случай, если какая-нибудь нарта провалится, и, кроме того, рекомендую держаться дальше друг от друга, Чтобы не провалиться всем вместе.

Через десять минут мы подъехали к открытой полынье и принуждены были повернуть на запад. Километра через полтора нам удалось перебраться на косу.

Бросаются в глаза медвежьи следы, некоторые из них совсем свежие. На льду тоже заметны медвежьи тропы. Льдины здесь крупные, торосистые, спаянные еще не окрепшим молодым льдом.

Разбив палатку, мы собрали плавник и развели костер. Сумерки очень быстро сгустились, но Таян позаботился об освещении. Он взял крышку от банки с солью, положил туда кусок медвежьего сала и сделал фитиль из какой-то тряпки. Эта иллюминация благотворно подействовала на нас, и, несмотря на усталость, мы еще долго весело болтали и обсуждали план действий на завтрашний день.

За утренним чаем Кивъяна, поднявшийся раньше всех и уже обследовавший ближайший участок, сообщил, что метрах в 200 от палатки ночью прошел медведь. Один убитый, медведь нас не мог удовлетворить. Хочется добыть еще. Решаем посвятить сегодняшний день охоте.

Старцева и Кивъяну я направляю на восток, а сам с Таяном иду на запад. Мысленно мы уже смаковали свежую медвежатину, поглаживали и оценивали золотисто-белые шкуры, которые еще нужно добыть. Грех вполне простительный. Кто же выходит на охоту, заранее не предвкушая добычу?

Вскоре мы заметили свежий след. Медведь, видимо, шел по льду вдоль косы, а потом свернул к морю. Посоветовавшись, пошли по следу. Таян заботливо предупредил меня: «Не наступай на след, а то медведь узнает, что мы идем за ним, и уйдет!»

Я не стал его разубеждать и повиновался. Но и эта предосторожность не помогла. Через десять минут мы дошли до места, где медведь повернул в море на молодой лед и тут же начал проваливаться и снова вылезать на лед по крайней мере через каждые 15–20 метров.

Дул теплый, восточный ветер, и тонкий рыхлый молодой лед заметно размякал; гарпун легко его прокалывал. Бросив прощальный взгляд на медвежий след, мы двинулись обратно на берег.

Эту попытку мы повторяли трижды.

Настроение упало. Мы сидели на берегу, молча посасывая трубки, и с грустью смотрели на предательские следы. Вдруг мне показалось, что одна льдина на расстоянии 500 метров изменила свои очертания. Вглядевшись, я заметил у ее подножия овальное бледно-желтое пятно. Вот пятно вытянулось и поднялось рядом со льдиной.

— Медведь! — вскричал я и схватился за бинокль. — Два… нет, три!

Это была самка с двумя большими медвежатами. Теперь она стояла на задних лапах и лизала высокую торосистую льдину.

Сунув в карманы трубки и подхватив винчестеры, мы бросились к медведям.

Через пять минут я оказался по плечи в холодной воде, безрезультатно пытаясь достать ногами дно.

Таян помог мне выкарабкаться. Я отряхнулся и пошел дальше. Через пять шагов в свою очередь нырнул под лед Таян; снаружи остались только голова и плечи, руками он опирался на тонкую кромку льда. Теперь уже я помог ему вылезти, а сам… провалился. Нам даже стало весело: в течение восьми — десяти минут я успел принять пять ванн, а Таян четыре.

Но всего в 400 метрах перед нами маячат 20 пудов мяса и три золотисто-белые шкуры. Все это наше. Бросить? Мы не можем позволить себе такой расточительности. Мы не миллионеры. Да и охотничий азарт не позволяет нам отступить.

Нет. Во что бы то ни стало надо пройти это расстояние. Таян хватает ремень от гарпуна и лихорадочно быстро опоясывает им мою талию. Я без слов понимаю его намерение. Схватив гарпун, ложусь на молодой лед и ползу к старой льдине. Укрепившись на ней, перетягиваю Таяна, обвязанного другим концом ремня. Так мы и передвигаемся. Медленно, но верно.

Медведи заметили разыгрываемую нами пантомиму, заинтересовались, но наблюдать ее ближе по неизвестной причине не пожелали. Сделав небольшую дугу, они направились к берегу, заходя под ветер.

Медведица забирается на высокую льдину, вытягивается поднимается на задние лапы и несколько минут водит носом. Наконец, как видно, поняв, с кем имеет дело, решает не связываться и не спеша скрывается за льдиной.

Мы вернулись на берег, набили трубки, разожгли их и молча принялись выжимать одежду.

Прошли совершенно напрасно еще километров 5 вдоль косы и, измученные, мокрые, в сумерки вернулись на бивуак. Наша одежда превратилась в ледяные панцири и при резких движениях ломалась. Тело ныло от мучительной боли.

Старцев и Кивъяна уже успели сварить ужин и покуривали, поджидая нас. Они дошли до воды, отделившей их от другой косы, как и мы, попробовали выйти на лед, но вынуждены были, не достигнув цели, повернуть обратно.

Я обратил внимание на их слова: «Мы дошли до воды, отделившей нас от другой косы» — и спросил, почему они не вышли на берег. Из дальнейших расспросов выяснилось, что коса, на которой мы находимся, в восточной стороне отделена от острова водой. Но она не соединяется с ним и с западной стороны, куда ходили мы с Таяном. Следовательно, мы находимся не на косе, а на… острове, который узкой лентой, шириной в 400–500 метров, тянется вдоль северного берега острова Врангеля на 8–9 километров. На карту этот островок не нанесен и совершенно не похож на косы, показанные на ней.