Кто последний за смертью? - Рокотов Сергей - Страница 42

— Да неплохая, — согласилась Тамара.

— Ты, надеюсь, никому из экскурсантов не рассказывала про свою чудесную встречу с воскресшей покойницей? А ты, Вера? Я жена следователя, — гордо произнесла Тамара. — А она дочь следователя. — Молодцы вы у меня! — широко улыбнулся Николаев. — А Колька все-таки год без двоек закончил. Одни, правда, трояки, кроме физкультуры.

Там у него отлично. Здоровый у нас балбес…

Где-то в начале октября в десять вечера в квартире Николаевых раздался телефонный звонок. Подошел Павел.

— Алло! Павел Николаевич! Ты? — раздался в трубке знакомый голос.

— Григорий Петрович? Клементьев?

— Он самый, — словно задыхаясь, говорил Клементьев. — Я говорю из автомата. У меня для тебя есть важная информация. Но я не могу говорить, за мной следят. Но я хитрый, я от них оторвался, их пока нет поблизости.

— Кто следит?

— Узнаешь, кто. Дело не в этом. Я раскрыл тайну твоих сокровищ. Знаю все в подробностях. Кроме одной, правда. Я боюсь, что меня опять начнут преследовать. Я лечу из Новосибирска через Москву к себе в Симферополь.

— Так заезжай. Или я приеду, куда нужно. Скажи, куда?

— Нет, рискованно, Павел, очень рискованно. Я в самолете накатал письмо, там все подробно изложено, и как я получил эту информацию, и сама информация. Теперь слушай меня внимательно. Я в Москве, приехал на частнике из Домодедова. Вышел из машины на пересечении Ленинского и Ломоносовского проспектов. Там есть шашлычная «Ингури» Знаешь? — Знаю, как же! — Так вот. Здесь работает официанткой некая Валя Сорокина. Эта женщина была мне близка когда-то, ну, любила меня безумно, когда я в Москве в высшей школе МВД учился. Она не подведет. Так вот — письмо у нее. Езжай туда немедленно, тебе недалеко, она будет тебя ждать. На крайний случай, у нее есть твой номер телефона. А я исчезаю. Попытаюсь долететь до Симферополя, а там со мной шутки плохи, все схвачено. Ты меня понял?

— А, может быть, тебе все-таки лучше приехать ко мне? Здесь бы все и рассказал, и отсиделся бы здесь. А потом бы мы твоих преследователей в оборот взяли… Нашли, кого пугать…

— Глуп ты, Павел Николаевич. Неужели меня у тебя эти люди не будут искать? А в оборот их взять не так-то просто, что с санкцией на вскрытие могилы вышло? А? То-то… И риску я тебя подвергать не стану. Сейчас и х нет, в Домодедове я им следы запутал, сел на одну машину, заплатил водителю и тихонько чуть не на ходу из нее и выскочил. А сам на другой приехал. Но они обязательно снова сядут ко мне на хвост, сомнений нет очень уж дела тут серьезные, и бабки серьезные тоже замешаны… И, наверняка, они уже едут в твою сторону, знают, что мы с тобой корешились. А я теперь их во Внукове встречу, не раньше. А ты выезжай скорее, так будет лучше. Все. Пока. Привет Тамаре!

Николаев как угорелый вскочил, натянул на себя, что попало и бросился вниз к машине, даже не сказав ни слова Тамаре. Только в дверях крикнул на ходу: — Скоро буду! Дверь никому не открывай! Хорошо, наши все дома! Если кто позвонит, скажи — с работы не возвращался!

Уже в половине одиннадцатого он был у шашлычной «Ингури». Нашел Валю Сорокину, получил от нее письмо в мятом конверте.

— Да, какой-то ошалелый был сегодня Гриша, никогда его таким не видела, — заметила официантка. Но Николаев уже мчался вниз к машине.

Доехал назад без приключений. У подъезда чернела незнакомая «Волга» с замазанными грязью номерами. Интуитивно Николаев почувствовал опасность, исходящую от этой машины. Он снял с предохранителя пистолет, сунул за пояс. И пожалел, что не прочитал письмо в машине. Если бы прочитал, подошел бы к «Волге» и побеседовал бы с ее пассажирами. А так рисковать было нельзя — ведь об этом просил его Клементьев.

Павел медленно, в полной готовности выхватить из-за пояса пистолет, зашагал к подъезду. Дверца «Волги» приоткрылась, но оттуда никто не вышел. Павел нажал код, дверь отворилась, и он нарочито медленно вошел. Лифт был на первом этаже. «Неплохая вещь — код в подъездах», — подумал Николаев, нажимая на кнопку в лифте. «А вообще-то, меня и на улице могли запросто принять в лучшем виде», — возразил он сам себе. «Нет, не сочли нужным, как видно…» Тебе тут какие-то люди звонили, — встревоженным голосом говорила Тамара. — То один мужской голос, то другой. Незнакомые… И какие-то неприятные… Я сказала, что ты на работе.

— Умница моя! — крикнул Николаев и бросился в свою комнату, на ходу распечатывая конверт.

"Привет, Паш! Пишу в самолете, так что, извини за сумбур в мыслях. Доконала меня эта история, места я себе не находил. Хрен с ними со всеми, с их гребаными сокровищами, но жалко мне девчонку-сироту, которая погибла из-за их махинаций, только из-за своего сходства с Воропаевой. Из за нее я и затеял все это. Хорошая была девчонка, добрая, чистая, черт ее дернул связаться с этим Левкой, прожила бы еще лет пятьдесят, детей бы народила. А я помню мертвецкую, и лицо ее изуродованное. Ладно…это так…Был я в командировке в Новосибирске, туда следы одного нашего бандюгана вели. Сделал, что положено и решил рвануть в этот Южносибирск, где мэром этот пресловутый Верещагин. Окраску сменил, переоделся в бомжа и нашел его особнячок. Ничего избушка — четыре этажа, ограда непробиваемая, не подберешься. Иномарки то и дело подъезжают, одна краше другой. Потолкался я там денек, видел и учительницу твою, скромницу. Вышла она из шикарной иномарки, разодета — никакой кинозвезде такое и не снилось. Важная, надменная, не подступиться. Короче, на другой день угнал я тачку из города, подогнал поближе к их вилле. А когда она из машины выходила, сбил я с ног пару ее быков, так, чтобы они долго встать не смогли, а ей пушку между лопаток и повел к своей угнанной. Увез ее в тихое место, приставил пушку ко лбу и сказал: «Если ты, падла, мне сейчас все не расскажешь, больше ты ничем не воспользуешься, тебе ничего не нужно будет, кроме нескольких квадратов сырой земли». Покривилась, глазами посверкала, но рассказала. Вкратце, разумеется — времени, сам понимаешь, не было.

Организовала все она. Понаслушалась рассказов про смерть Остермана, про его сокровища и поняла, что там они, в комнате. Почитала кое-какую историческую литературу про сокровища дворянских родов. Про цены на них на западных аукционах, обалдела и решила, так сказать, поправить свое жалкое материальное положение. Рассказала все дочери, объяснила, что к чему, какие бывают на белом свете деньги, и как можно на них существовать. Лена прощупала почву, нашла список драгоценностей и ключ от тайника, только заветную кнопку они так и не обнаружили. А потом, когда все на несколько дней из дома уехали, они с матерью вдвоем все разобрали, умудрились стеллаж этот сдвинуть, тайник открыли и… Там на миллионы долларов бриллиантов, сапфиров, рубинов, изумрудов, и тому подобных прелестей. Картины, рукописи, письма, и так далее.. Вытащить бы им все это спокойно, и все дела. Но не тут-то было. Перехитрили сами себя. Решили пока оставить все на месте. Так, несколько бранзулеток мамаша взяла для раскрутки. Задвинули две дамы стеллажи на место и сделали вид, что все так и было. А тут эта дура Ленка затеяла шашни с Андреем, решила чуть ли не бежать с ним, до того ей ее Кирюша опротивел. Поделилась с ним тайной сокровищ, тот прибалдел от радости, решили спереть все с помощью мамаши и бежать, пока наследники не очухались. Дураки, короче, чуть всю малину учительнице не обосрали со своей любовью. Главное, правда, в другом. До того их распирало от радости, что Кирюша догадался, что что-то тут не так. Тоже ведь не забывал про дедов тайник, только лень-матушка дремала в нем до поры, до времени. Стал он за влюбленными послеживать. И умудрился как-то подслушать их очень важный разговор. И потом, уже наедине заявил Лене, чтобы она убиралась вон из его дома и никогда больше сюда не приходила. А со своими сокровищами он и сам разберется. Лена, естественно, вся в слезах и соплях рассказала это мамаше. Ну та ей всыпала по первое число, но делать-то что-то надо! И она вступила в переговоры с Кириллом. Угрозы, посулы, сказала, что имеет возможность реализовать все это по самой выгодной цене. И это была правда она уже связалась со своим муженьком Верещагиным, тот очень сильно заинтересовался и обещал помочь надежными крепкими людьми. Кирюшу взяли в оборот, побеседовали с ним и предложили разделить все по-братски, а то за его жизнь никто и ломаного гроша не даст. Он согласился, вроде бы, паритет. Поначалу они все из тайника повытащили, а потом устроили представление, сам знаешь, какое, под Новый Год. Андрей Полещук понятия не имел о том, что Кирилл что-то знает. Он думал, что кидает его, как щенка. Нанял он для этого дела Максимова, сказав лоху, что, мол, романтическая любовь, псевдопохищение, тот в свою очередь нашел каких-то лохов-бомжей за сотню зеленых каждому, и украли они Лену с дочкой. Кирилл бабке с соседнего подъезда номер ма шины сказал, а сам нанял дом в Жучках и сво его знакомого Мызина посадил там караулить.